5. I переходный период и Среднее царство

Экологический и социально-политический кризис в конце III тыс. до н. э.

Время, пришедшее на смену эпохе Древнего царства, принято обозначать как I Переходный период (нач. XXII – кон. XXI в. до н. э.). На его протяжении Египет не был единым государством, и страна переживала крайне тяжелые последствия резкого изменения природных условий. Наступление засушливого климатического периода (аридизации) и снижение уровня нильских разливов привели к сокращению площади орошаемых и возделываемых земель и, соответственно, урожаев. Описание этих бедствий и их последствий можно найти в двух литературных произведениях – «Речении Ипувера» (также известно как «Речение Ипусера») и «Пророчестве Неферти».

Действие «Пророчества Неферти» относится еще к эпохе царя Снофру, которому мудрец Неферти возвестил неизбежное вступление Египта в полосу бедствий и потрясений, но сам текст был записан уже по завершении I Переходного периода, в начале правления XII династии (сер. XX в. до н. э.). Согласно «Пророчеству Неферти», уровень Нила настолько снизился, что местами реку можно было перейти вброд, а речные суда перестали «находить путь» и садились на мель.

Вельможа Ипувер, современник этих событий, вероятно, подлинный автор Речения, говорит, что «страна [Египет] превратилась в пустыню», и эта его фраза особенно многозначна. С одной стороны, ее можно понять как указание на экологическое бедствие, в результате которого Египет лишился обычных для него обильных урожаев, а с другой – она означает, что Египет перестал выполнять свою роль уникального во всем мире региона, где служат богам, и уравнялся с остальными странами, обыкновенно именовавшимися словом «хасет» («нагорье, пустыня»). Нормальные контакты Египта с чужеземными странами, призванные обеспечивать ему недостающее сырье (в частности, доставка кедра через Библ), были прерваны.

В этих текстах есть упоминание о стремящемся к пастбищам Египта потоке кочевников, населявших его пустынную периферию, которая также сильно пострадала от аридизации. Впрочем, этот поток так и не превратился в сколько-нибудь организованное и массированное вторжение. Зато небывалые потрясения поколебали устои внутренней жизни Египта: по яркому выражению Ипувера, «земля перевернулась, подобно гончарному кругу». По мнению некоторых исследователей, он описывает совершенно конкретное событие – беспрецедентный мятеж, разразившийся в области Мемфиса из-за неспособности царя VIII династии Нефериркара II справиться с бедствиями. Отряды мятежников разгромили столичные учреждения, разграбили хранилища зерна, посягнули даже на царский дворец и пирамиды, в результате чего ритуал царского погребения перестал быть тайной.

Вслед за этим восстанием наступило полное разрушение общественной иерархии, существовавшей в эпоху Древнего царства. На какое-то время лидеры восставших сравнялись, благодаря награбленному добру, с представителями прежней элиты, а последние сплошь и рядом стали впадать в оскудение («Речение Ипувера» пестрит противопоставлениями наподобие: «Не имевший слуг обзавелся челядью; кто был начальником – выполняет теперь повеления… Владелец ложа спит на земле, проводивший ночи в убожестве – стелет себе кожаное ложе»).

В условиях разгрома столицы прежняя центральная царская власть утратила контроль за страной, и реальное влияние перешло к местным правителям. Уже в начале XXII в. до н. э. в Гераклеополе (егип. Хененсу, современный Ихнасья эль-Медина), на севере Верхнего Египта, сначала параллельно с последними царями VIII династии, исходно находившимися в Мемфисе, но к концу правления этой династии переместившимися на юг страны, стала править IX династия, которая через некоторое время смогла подчинить себе весь Египет.

Наиболее строго гераклеопольские цари контролировали север Верхнего Египта и Дельту, в частности, их усилиями ее границы защищались от проникновения обитателей кочевой периферии. В то же время во многих номах Верхнего Египта – Сиуте, Дендере, Гермополе – появились династии вполне самостоятельных правителей, связанных с гераклеопольскими царями лишь вассальными узами. Правители Гермополя даже претендовали, подобно настоящим царям, на статус сакральных правителей, принимая, в подражание царской титулатуре, эпитет «сын Тота» – местного бога их нома. Именно они предприняли в своих владениях основные усилия по смягчению последствий постигшего Египет природного бедствия: их надписи пестрят упоминаниями о множестве «голодных» и «нагих», которых было необходимо кормить и одевать, а также об ирригационных работах, при помощи которых они пытались хотя бы частично восстановить прежний уровень жизни.

Тем не менее в условиях экологического кризиса ни царская власть, ни местные правители не были способны защищать население и поддерживать его благосостояние с тем же успехом, что в эпоху Древнего царства. Характерно, что с упадком централизованного бюрократического аппарата положение человека в обществе стало определяться в большей степени его личным богатством, а не должностью, поэтому среди тех чиновников, которые находились в это время на государственной службе, расцвело взяточничество и иные злоупотребления.

По сути дела, именно этой напасти, постигшей египетскую государственность в I Переходный период, посвящено целое литературное произведение – «Повесть о красноречивом поселянине». Ее герой по имени Хунануп, живший в оазисе на границе пустыни, промышлявший доставкой в Египет его «даров» (минеральных солей, некоторых растений и шкур животных), был во время одного из своих торговых путешествий ограблен и избит управляющим поместья столичного вельможи, который позарился на его добро. Менее безропотный, чем жители долины Нила, также знакомые с такого рода насилиями, Хунануп отправляется в столицу искать справедливости и добивается ее, произнеся девять цветистых речей с обличениями чиновников, да и простых людей, в условиях кризиса отступающих от своего долга перед ближними.

Вообще, отношения государства со своими подданными становятся гораздо более жесткими, чем прежде. В Поучении, адресованном гераклеопольским царем 2-й половины XXI в. до н. э. Хети III своему сыну и преемнику Мерикара, несмотря на несклонность его автора к бессмысленным жестокостям, рекомендуется смирять мятежи и тем более подстрекательство к ним самым бескомпромиссным насилием; а в «Пророчестве Неферти» с ужасом говорится о времени, когда «на речения уст ответят ударами палок». Похоже, что, когда на содействие государства рассчитывать практически не приходилось, а независимая сельская община, способная пережить едва ли не любые потрясения, давно ушла в прошлое, особенную роль в обществе стали играть незнатные, но образованные люди, обеспечивавшие свой достаток собственными усилиями. Не исключено, что именно таких людей обозначали термином «неджес» (досл. «маленький, убогий»).

Представители неджесов часто встречаются нам в литературных произведениях, восходящих к I Переходному периоду. Так, именно неджесом оказывается мудрец Неферти, возвестивший, как следует из Речения, ожидающие Египет бедствия царю Снофру, и Джеди, предсказавший царю Хуфу, согласно сказкам папируса Весткар, смену его династии на престоле сыновьями верховного жреца Ра. Скорее всего, выходцы из этого слоя принимали самое активное участие в создании этих произведений^[18].

Возможно именно по инициативе неджесов в них настойчиво обсуждается вопрос: кто виноват в том, что египетская государственность, созданная еще в начале времен богами и возглавляемая сакральным правителем – сыном бога солнца, переживает столь тяжелые потрясения? За многие века отсутствия в Египте института общины обитатели долины Нила привыкли связывать свое благополучие не столько с собственными усилиями, сколько с деятельностью государства, фактически отождествлявшегося с образом сакрального царя и в силу этого воспринимавшегося не как социальный институт, а скорее как важнейший компонент мироздания. Экологическое же бедствие, обрушившее стабильность государственности III тыс. до н. э., с которого начался I Переходный период, тем более побуждало египтян видеть в его наступлении не просто социальную, но космическую катастрофу.

Египтяне верили, что столь глобальные потрясения могли постигнуть Египет и весь мир только по воле богов. В некоторых текстах звучат сомнения в истинности давнего представления об их благости. В своем Поучении отец гераклеопольского царя Мерикара говорит сыну о неких людях, которые считают наполнение жертвенников богов проявлением «слабости» (по-видимому, вследствие того, что эта практика никак не помогала ослабить исходящие от богов бедствия и, стало быть, ее сохранение бессмысленно). Возможно, они же имеются в виду, когда автор Поучения упоминает о пренебрежении некоторых людей существующими представлениями о загробном мире.

Причины подобного пренебрежения подробно излагаются в «Песни арфиста», восходящей ко времени правления Иниофета, одного из царей Фив I Переходного периода, и записанной на стенах ряда гробниц II тыс. до н. э. Автор говорит о том, что надежды на продолжение жизни после смерти при помощи гробниц (явно путем конструирования в них «миров-двойников») рухнули с исчезновением средств на их поддержание, а все, что известно об иных способах достижения загробного блаженства при содействии богов, не поддается проверке опытом и не должно внушать людям особых надежд. Следовательно, необходимо наслаждаться каждым днем земной жизни с ее радостями, не тратя усилий на заботы о посмертном существовании. Характерно, однако, что одну из записей этого текста мы видим как раз в гробнице, сооруженной в соответствии со всеми требованиями египетской религии.

Сомнения в благости богов и, в частности, в исходящей от них возможности посмертного существования стали позицией меньшинства образованных египтян, рассматривавшейся скорее как проявление своего рода интеллектуального экстремизма и непредусмотрительности, а не как кощунство: «Глуп тот, кто пренебрегает этим [т. е. своей посмертной судьбой]», – говорит в своем Поучении отец царя Мерикара. Большая же часть египтян не сочла постигшую их страну катастрофу достаточным основанием, чтобы усомниться в представлениях о мире, выработанных долгим опытом Древнего царства.

Однако если бедствия, обрушенные на Египет богами, нельзя было объяснить их злой волей, оставалось считать, что они вызваны оплошностью того, кто является посредником в контакте между людьми и богами, т. е. царя. Вероятно, последние цари Древнего царства и в самом деле давали своим поведением основания для таких подозрений. Так, Ипувер прямо обращается с гневными словами к современному ему царю Нефериркара II: «Слово [способность претворять своей волей в жизнь маат], постижение [способность постигать маат] и маат – у тебя, царь. Но лишь смятение распространяешь ты в стране да гул неурядиц. Совершают люди насилие друг над другом, подражают тебе в беспорядке, тобой установленном… Ты говорил ложь».

По-видимому, та же проблема соответствия личности сакрального правителя его высокой миссии ставится и в сказках папируса Весткар. В этом произведении волшебник Джеди возвестил царю Хуфу грядущее отстранение его дома от власти после того, как тот приказал волшебнику показать свое умение соединять отсеченную голову с туловищем на обезглавленном преступнике, тем самым желая надругаться над непогребенным телом ради «эксперимента».

«Поучение царю Мерикара» четко формулирует обязанности царя перед богами (наполнение их жертвенников и поддержка храмов), усопшими (прежде всего сохранение в неприкосновенности их гробниц) и людьми (справедливое и нежестокое правление), которым его преемник должен строго следовать под страхом гнева божества. Верховный бог, именуемый не конкретным именем, а более расплывчатыми описательными эпитетами, признается не только отцом царя, но и благим «пастырем» человеческого «стада», пекущимся о нем. В случае если царь отступает от своего долга «творения маат», то бог перестает «отзываться» на просьбы о содействии, обращаемые к нему при совершении ритуалов.

Сомнения многих современников VIII и IX–X династий в том, что их цари являлись полноценными сакральными правителями, способными добиваться содействия богов посредством ритуала, проявились, по мнению отечественного египтолога О. Д. Берлева, в крайне неохотном упоминании их имен в биографических надписях египтян. Египет и мир в целом при подобных правителях вступал в так называемое время болезни, т. е. нарушения нормального взаимодействия с миром богов, а также обеспечиваемого ритуалом равновесия между персонифицированными в них силами. Все это порождало множественные отступления от воплощенной в маат нормы не только общественных отношений, но и природных законов (собственно говоря, именно это состояние мироздания и описывается в «Речении Ипувера» и «Пророчестве Неферти»). Крайнее выражение недовольства верховного божества земным царем могло, считали египтяне, проявиться в том, что оно перестанет порождать своих сыновей в пределах данного царского дома и возведет на престол новую династию.

Именно это и произошло, согласно сказкам папируса Весткар, когда бог Ра соединился, чтобы породить новых царей, не с женщиной, принадлежавшей к дому Хуфу, а с женой простого жреца Реджедет. Возможно, сама мысль о том, что находящийся на престоле царь может как личность не соответствовать своим задачам ритуального правителя и пренебрегать своим долгом «творения маат», принадлежит выходцам из слоя неджесов, заложившим эту идею в ряд литературных произведений. В дальнейшем, в конце I Переходного периода (ко времени создания «Поучения царю Мерикара»), она была воспринята и официальной идеологией.

Изменения в египетской религии

Оскудение страны, ставшее естественным следствием экологического кризиса в начале I Переходного периода, привело к тому, что расходы на поддержание в порядке сооруженных на протяжении Древнего царства гробниц и на совершение в них жертвоприношений сократились, а потом и вовсе прекратились. «Я слышал слова Имхотепа и Джедефхора… А что с их гробницами? Стены обрушились, не сохранилось даже место, где они стояли», – говорит автор «Песни арфиста». Тем более непосильными даже для представителей египетской элиты этого времени были расходы на сооружение новых гробниц, сопоставимых по своему оформлению с памятниками середины III тыс. до н. э. В этих условиях акцент в обеспечении посмертного существования людей закономерно должен был сместиться с дорогостоящего конструирования и поддержания «мира-двойника» в гробницах на взаимодействие с божествами загробного мира, обеспечивающими продолжение жизни усопшего независимо от расходов, которые несли его родственники в земном мире.

Возможности для этого существенно расширились после того, как представления о царском заупокойном ритуале стали известны достаточно широко в результате вторжений в гробницы царей во время восстания в начале I Переходного периода. Именно тогда появились «Тексты саркофагов » – записи на деревянных гробах, связанные с загробной жизнью простых смертных. Эти записи касаются прежде всего различных ситуаций взаимодействия людей со сверхъестественными существами и богами загробного мира и достаточно часто восходят к фрагментам «Текстов пирамид».

Особо почитаемым богом стал Осирис, с которым теперь отождествлялся не только царь, но и любой умерший. Неустроенность жизни вызывала у людей естественное стремление получить компенсацию за переживаемые бедствия если не в земном, то в потустороннем мире. Именно поэтому в I Переходный период особое значение приобрел миф о безвинных страданиях Осириса. Его возрождение к жизни любящей женой воспринималось как воздаяние за благодеяния, оказанные людям во время пребывания на земле, и за смерть от руки собственного брата.

Мотив суда, подводящего итоги борьбы Хора и Сета за наследие Осириса (судя по «Текстам пирамид», исходно роль судьи в этой ситуации принадлежала гелиопольскому богу земли Гебу, но затем закрепилась за верховным солнечным божеством), подвергся основательному переосмыслению. Осирис выступал теперь царем загробного мира, в который после смерти попадал каждый усопший без исключения. Посмертная судьба человека связывалась с его ба, а единственным необходимым для ее достижения условием было, по-видимому, сохранение тела. Смысл и звучание формулы заупокойного культа, возникшей в эпоху Древнего царства, изменились: Осирис выступал в ней владыкой загробного мира, а земной царь – не равным ему подателем жертвы.

Оказавшись в загробном мире, усопший представал перед судом Осириса и содействовавших ему божеств, которые оценивали все его прижизненные поступки с точки зрения их соответствия маат. С этой целью сердце умершего (по представлениям египтян, средоточие человеческих помыслов) помещалось на весы, на другой чаше которых находилось перо, символизировавшее маат. Чтобы дела человека соответствовали маат, среди них не должно было быть сознательного причинения вреда другим людям либо пренебрежения точным исполнением религиозных ритуалов, которое также могло принести людям вред, нарушив их нормальные отношения с богами.

В случае если чаши весов были равны, человек считался оправданным от подозрений в нарушении маат («правым голосом») и занимал отведенное ему место в царстве Осириса. Если же чаша весов с сердцем перевешивала чашу с пером, считалось, что сердце усопшего свидетельствовало против него: при жизни его злые дела преобладали над добрыми, он не заслуживал посмертного существования, и его сердце пожирало сидящее рядом с весами чудовище Амамат.

Существенно, что по результатам такого суда перед лицом Осириса человек не попадал ни в «рай», ни в «ад». Благая посмертная судьба в царстве Осириса представляла собой не вечное блаженство и наслаждение близостью к богу, а продолжение земной жизни, включая и работу на царя загробного мира (подобно работе под властью царя земного) на так называемых полях тростника. В связи с этим во II тыс. до н. э. в погребения помещали ушебти (досл. «ответчик») – небольшие фигурки, которые, по верованиям египтян, отзываясь на призыв усопшего, оживали и исполняли за него назначенную ему работу. Воздаянием за неправедную жизнь были не вечные муки, а просто лишение возможности посмертного существования, его полное уничтожение. Характерно, что политические наставления, содержащиеся в «Поучении царю Мерикара», рассчитаны на то, чтобы обеспечить ему не только благополучное правление при жизни, но и оправдание на загробном суде как воздаяние за исполнение им своего долга перед богами и людьми. Судя по этому, в I Переходный период заимствования из ритуала погребения царя в заупокойный ритуал обычных людей привели к тому, что некоторое время их загробная участь воспринималась (в том числе и самими царями!) как совершенно одинаковая. После нового объединения Египта и стабилизации положения в стране царя стали вновь считать способным обрести бессмертие, вознесясь на небо и слившись со своим отцом Ра. Однако и отождествление усопшего царя с Осирисом также сохранило свое значение.

Тексты «Пророчества Неферти», «Поучения царю Мерикара» (а также, вероятно, более позднего литературного произведения – «Сказок о потерпевшем кораблекрушение»), хранящиеся в нашей стране, в Эрмитаже, были впервые исследованы и опубликованы в конце XIX – начале XX в. основоположником российской египтологии В. С. Голенищевым . Примерно тогда же британский египтолог А.-Х. Гардинер издал «Речение Ипувера». Вскоре после его публикации среди исследователей началась полемика по вопросу о том, к концу Древнего или Среднего царства относится описание бедствий и смут в «Речении Ипувера» и «Пророчестве Неферти». Первой точки зрения придерживался сам издатель Речения, а в отечественной историографии Ю. Я. Перепелкин иО. Д. Берлев , второй – В. В. Струве и, значительно позднее, такие западные египтологи, как Дж. ван Зетерс и Р.-Б. Паркинсон . Соотнесение сведений этих текстов с общим для Ближнего Востока этапом аридизации на исходе III тыс. до н. э. позволило считать первую точку зрения доказанной.

Многие египтологи изучали надписи правителей и чиновников I Переходного периода, в частности, выявив в них употребление термина «неджес» и соотнеся его с данными литературных текстов этого времени. Стоит заметить, что они так и не пришли к его единой трактовке (в настоящем учебнике мы приводим то значение, которое представляется нам наиболее вероятным), а крупнейший отечественный египтолог О. Д. Берлев допустил, что это слово и вовсе не употребляется как социальный термин.

Среди исследователей классической литературы Египта I Переходного периода – начала Среднего царства нужно назвать прежде всего французского египтолога Ж. Позенера . В отечественной египтологии это направление исследований развили О. Д. Берлев , а с начала 1990-х гг. – А. Е. Демидчик . Среди религиоведов, изучавших адаптацию царского погребального ритуала к погребению частных лиц на исходе III тыс. до н. э., следует отметить уже упоминавшегося X. Кееса . Однако данные, полученные ими при изучении «Текстов пирамид» и ранних «Текстов саркофагов», и недавние выводы о феномене «мира-двойника» гробниц III тыс. до н. э. и его эволюции в представлениях египтян (А. О. Большаков) еще ждут своего синтеза.

XI династия. Объединение Египта под властью Фив

Около середины XXII в. до н. э. – спустя меньше полувека после воцарения в Гераклеополе IX династии – ее представители утратили контроль над ситуацией на крайнем юге Египта. Это видно по попыткам присвоить себе царский статус – неудачной у некоего «дома Хуу» в городе Эдфу и, несколько позже, успешной у правителей ранее малоизвестных Фив (егип. Уаст; к югу от этого древнего города находится современный Луксор) – центра почитания бога Амона. Для рода правителей этого города особое значение имело почитание бога-воителя Монту, из чего можно заключить, что они изначально были связаны не собственно с Фивами, а с находившимся в том же номе центром его культа Гермонтом.

Возвышение Фив, вероятно, во многом было обусловлено близостью фиванского нома к прилегающим к долине Нила пустынным районам, богатым природными ресурсами, а также с возможностью южных номов Египта контролировать не менее важные контакты с Нубией. Родоначальником династии фиванских правителей в начале XXII в. до н. э. был Иниотеф (так называемый Иниотеф Старший). Около 2119 г. до н. э. его внук, имя которого не сохранилось, принял царский титул. В Фивах, таким образом, начала править новая, XI царская династия.

Ко времени правления Хети III (ок. 2030–2010 гг. до н. э.; автора Поучения своему сыну Мерикара), царя X династии, перенесшего свою резиденцию из Гераклеополя в Мемфис, под властью фиванского дома уже находились земли от крайнего юга Египта до границ Тинисского, или Абидосского, нома. Непосредственно на его территории разворачивалась борьба между X и XI династиями, что воспринималось как большое бедствие, в том числе и по причине религиозного значения этого района – важного центра культа Осириса. Отношения между двумя домами были откровенно враждебными. Ни тот ни другой не признавали притязаний противоположной стороны на царский статус (так, Хети III в своем Поучении неопределенно называет владения Фив «Югом», не уточняя, как следует воспринимать стоящих над ними правителей). В то же время уже Хети III стало ясно, что Гераклеопольское государство проигрывает войну с Фивами и, чтобы удержаться у власти, его преемнику нужно пытаться выстроить с ними какие-то взаимоприемлемые отношения. Со своей стороны, фиванские цари не стремились к этому.

Сын Хети III Мерикара (ок. 3-й четв. XXI в. до н. э.) был последним видным представителем этого царского дома. Однако уже при нем фиванские правители заняли Абидосский ном и области к северу от него. К концу XXI в. до н. э. Египет был вновь объединен под властью царя XI династии Ментухотепа I по общеегипетскому счету царей^[19]. Считается, что с этого времени Египет вступает в эпоху Среднего царства (2020 г. до н. э. – 1-я пол. XVII в. до н. э.).

Среднее царство

При правящих уже единым Египтом царях XI династии возобновилось масштабное строительство (заупокойный храм Ментухотепа II в Дейр эль-Бахри, близ Фив) и внешнеполитическая активность (войны в Азии, экспедиции в далекий Пунт), однако угроза междоусобиц еще сохранялась. По-настоящему прочно Египет был объединен под властью новой XII династии (1976–1794 гг. до н. э.). Основатель этого царского дома Аменемхет I (1976–1947 гг. до н. э.) происходил из Фив или, по крайней мере, был в этом городе верховным сановником (егип. чати) предыдущего царя. Став царем, он предпочел перенести свою резиденцию в хорошо укрепленный город Иттауи («Схватывающий обе земли») на рубеже Верхнего и Нижнего Египта. Недалеко от новой столицы находился Фаюмский оазис (так называемая Земля озера), где цари XII династии вели обширные ирригационные работы. Аменемхет I осуществил реформы, связанные с уточнением границ номов и, по-видимому, созданием системы государственного распределения всей рабочей силы в стране. На восточной границе Дельты он возвел систему укреплений под названием «Стена правителя». При нем восстановилось влияние Египта в Азии, велись успешные войны в Нубии и Ливии. В этих войнах еще при жизни Аменемхета I отличился его сын и соправитель Сенусерт I .

Во время самостоятельного царствования Сенусерта I (1947–1911 гг. до н. э.) в Нубии была сооружена целая система египетских укрепленных пунктов вплоть до 2-го порога Нила. Внутренняя стабильность в Египте при этом царе еще более упрочилась благодаря тому, что со второй половины его царствования страна окончательно вышла из тяжелой поры аридизации. Один из выдающихся писателей того времени вельможа Хети воспевал возобновление по-настоящему полноводных речных разливов в «Гимне Нилу», а царь, уверившись в своей способности получить желаемое воздаяние от божества за совершенный ритуал, добавил в свою титулатуру особый эпитет – «Владыка жертвоприношений».

Белая часовня Сенусерта I в Карнаке

Пик внешнеполитических успехов царей XII династии приходится на правление Сенусерта III (1872–1853 гг. до н. э.), совершившего четыре похода в Нубию (система египетских крепостей продвинулась при нем вплоть до района современных Семны и Куммы между 2-м и 3-м порогами) и большой поход в Азию (вплоть до города Сихем в Палестине). Масштаб и результаты войн Сенусерта III были беспрецедентны в египетской истории, и воспоминания о них в I тыс. до н. э. стали основой поддерживавших египетский престиж легенд о великом царе-завоевателе Сесострисе (так имя Сенусерт трансформировалось в сочинениях древнегреческих авторов, которым египтяне поведали эти легенды).

В результате войн царей XII династии Нубия была прочно закреплена за Египтом, по сути, в качестве его владения (ее частым египетским названием становится «Куш»). В Азии египетское влияние опиралось на сложную систему вассальных связей, союзов и торговых контактов с местными независимыми государствами и племенами (в центре этой системы, как и в III тыс. до н. э., был Библ).

Немаловажной предпосылкой к тому, что египтяне уже в начале правления XII династии были неплохо осведомлены о политической ситуации в Азии, стало распространение в I Переходный период такого необычного для Египта явления, как своего рода политическая эмиграция. В «Рассказе Синухета» – литературном произведении, написанном в форме автобиографии и относящемся ко времени Аменемхета I и Сенусерта I, – повествуется о бегстве египетского вельможи в Азию на рубеже этих двух царствований из страха перед возможной междоусобицей, причем при дворе вождя полукочевого племени, давшего ему убежище, находились и другие египтяне и была возможность «слышать египетскую речь». Показательно, что среди иноземных богов, которых Синухет узнал на чужбине, упоминаются «боги… островов Великой Зелени [Средиземного моря]» – скорее всего, Крита. О контактах Египта Среднего царства с Критом говорит и ряд археологических находок.

Внутри Египта цари XII династии долго не могли сломить влияние династий номархов, сохранившееся со времен I Переходного периода. Свидетельство этого влияния, как и во второй половине Древнего царства, – их роскошные погребения (например, известные своей росписью скальные гробницы правителей Бени-Хасана в Среднем Египте). Более того, в росписях этих погребений вплоть до конца XX в. до н. э. встречаются сцены сражений между египтянами, подтверждающие, что возможность новых междоусобиц в Египте сохранялась. Волевая и целеустремленная деятельность Аменемхета I вызвала сопротивление со стороны египетской знати, привыкшей к самостоятельности. В царской опочивальне на него было совершено покушение. По-видимому, от рук заговорщиков погиб и Аменемхет II (1911–1879 гг. до н. э.).

Показательно, что цари XII династии вводят в обычай соправительство со своими сыновьями (очевидно, чтобы еще при жизни обеспечить преемственность власти и предотвратить любые возможные при ее передаче потрясения). Отражающее положение царя в это время «Поучение Аменемхета I своему сыну Сенусерту» (возможно, написанное уже после его смерти царским сановником и придворным литератором, автором «Гимна Нилу» Хети) очень пессимистично. В нем молодому царю рекомендуется быть справедливым и благодетельным правителем, но не ждать за это благодарности и неустанно заботиться о своей безопасности («Сам оберегай жизнь свою даже в час сна, ибо нет преданного слуги в час несчастья»).

Власть XII династии упрочилась только при последнем ее крупном представителе Аменемхете III (1853–1806 гг. до н. э.). Еще при его предшественнике Сенусерте III ирригационные работы в Фаюмском оазисе приобрели такой размах, что вблизи него была основана новая столица – Хетепсенусерт (современный Кахун) и стали возводиться царские пирамиды.

При Аменемхете III работы по строительству пирамид завершились. В оазисе было вырыто огромное водохранилище, которое античные авторы называли «Меридово озеро». Оно соединялось с Нилом системой каналов, и благодаря ему большой массив земель мог орошаться совершенно независимо от нильских разливов. Урожай с этих земель был достаточен для пропитания около 50 тыс. человек и, что особенно важно, поступал непосредственно в распоряжение царя, минуя номархов. По-видимому, это позволило существенно расширить и усилить административный аппарат центральной власти Египта и сломить могущество номовой знати.

Гробницы номархов стали значительно скромнее. В то же время царь начал строительство своего великолепного заупокойного храма недалеко от Фаюмского оазиса, где имелось множество помещений, посвященных различным местным богам египетских номов. Сам его замысел предполагал определенную централизацию религиозной жизни Египта вокруг культа царя. Это обширное и сложное по планировке сооружение получило позднее у древнегреческих авторов название «Лабиринт» (созвучное тронному имени Аменемхета III в греческом произношении). Значение служилой знати, зависимой от царя в материальном отношении, по-видимому, возросло: как раз при Аменемхете III чиновник по имени Сехетепибра поместил на своем заупокойном памятнике текст, обращенный к детям, в котором восхваляет царя и призывает их верно служить ему, ибо «царь – это пища».

Аменемхет III

Древнеегипетское общество в эпоху Среднего Царства

Экологические проблемы I Переходного периода заставили египтян усовершенствовать технику обработки земли, а также шире использовать земли, лежащие вне зоны нильских разливов (так называемые высокие поля). Совершенствуются орудия труда. К концу Среднего царства для их изготовления, помимо чистой меди, стали использовать бронзу – прочный сплав меди с оловом. Однако из-за недостатка олова это новшество пришло в Египет позднее, чем в другие страны Переднего Востока, и получило меньшее распространение. Практически повсеместно изготавливались предметы из стекла.

Важнейшие особенности жизни египетского общества в начале II тыс. до н. э. стали известны благодаря исследованиям О. Д. Берлева. Он обратил внимание на то, что одним из самых широких по своему значению терминов, относящихся к социальным слоям того времени, было обозначение «царские люди» (егип. хемуу несу). Так называли всех, кто трудился на полях и в мастерских. Это связано с тем, что на работу трудовое население распределялось по воле государства. Среди «царских людей» выделялось большое количество профессиональных разрядов: медники, резчики по камню, строители, огородники, землепашцы, рыболовы, прачечники и т. д.

Работники приписывались к какому-либо разряду на особых смотрах, проводившихся ежегодно в номах от имени царской администрации. На эти смотры были обязаны являться все совершеннолетние дети «царских людей», а также «царские люди», достигшие определенного возраста (для выяснения, способны ли они по-прежнему качественно исполнять свою работу). После отбора самых крепких юношей для службы в войске остальные распределялись по профессиональным разрядам в зависимости от способностей и умений.

Учитывая, что дети приобретали умения прежде всего в семьях, они чаще всего наследовали занятия родителей. Прикрепление к профессиональному разряду было, по сути дела, пожизненным, хотя случалось, что постаревший земледелец или ремесленник назначался на более легкую службу, к примеру привратником.

В начале правления XII династии видный сановник этого времени Хети создает Поучение, обращенное к сыну Пепи. Поучение представляло собой серию наставлений, якобы произнесенных Хети, когда он вез сына в столичную школу. Суть их сводилась к тому, чтобы мальчик старательно учился и стремился достичь наилучшего в египетском обществе положения писца , т. е. чиновника государственного аппарата. Говоря о преимуществах такого положения («нет писца, лишенного еды от вещей дома царева»), Хети в то же время подробно рассказывает о тяготах людей, распределенных по различным профессиональным разрядам.

Вероятно, подчеркивая и без того очевидные различия в положении чиновников и трудового населения, Хети стремился специально устрашить сына тяготами жизни простолюдинов как вполне возможным вариантом его собственной судьбы, если тот не выучится «на писца». Из этого можно сделать вывод, что система смотров (по крайней мере, в начале ее существования, при первых царях XII династии) охватывала не только «царских людей», но вообще все население Египта, включая детей знати. Понятно, что они, скорее всего, имели возможность обеспечить своим детям благоприятное положение на царской службе: тем не менее, судя по Поучению Хети, ситуация, когда недоросль, откровенно пренебрегавший образованием и не получивший квалификации писца, мог быть приписан к одному из профессиональных разрядов, теоретически была возможна. Трудно сказать, насколько вероятно было обратное, когда писцом и чиновником по своим способностям, выявившимся при государственном распределении, стал бы выходец из «царских людей». Конкретные примеры такого рода, кажется, неизвестны; однако, зная, что в египетском обществе никогда не было пренебрежения к простолюдинам как к людям «низшего сорта», вероятность таких случаев нельзя исключать.

Категория «царских людей» охватывала все трудовое население Египта, вне зависимости от того, трудился тот или иной работник в хозяйстве, непосредственно подконтрольном царю, принадлежавшем храму, номарху или переданном в качестве должностного владения какому-либо чиновнику. То, что в этих хозяйствах трудились работники, предоставленные им государством, ставило их под формальный контроль царской власти. В реальности проведение смотров должно было находиться в ведении властей номов, и царь просто не имел возможности обделить рабочей силой хозяйства номархов и местной знати. Несмотря на это крупные хозяйства эпохи Древнего царства не справились с тяжелым экологическим кризисом I Переходного периода и распались. Большинство хозяйств эпохи Среднего царства были более мелкими по размерам и несамодостаточными. Они нуждались в систематическом обмене своими продуктами, и это тоже способствовало экономическому единству Египта Среднего царства. Иной, чем в III тыс. до н. э., была организация труда сельскохозяйственных работников. Если раньше они трудились в составе больших рабочих отрядов на обширных земельных угодьях, то теперь каждый из них получал в рамках хозяйства, к которому был приписан, участок земли. Он самостоятельно возделывал его и жил на нем со своей семьей. Таким образом, рабовладельческая по своей экономической сути эксплуатация государством зависимых от него людей сменилась эксплуатацией посредством изъятия у них ренты (части продукции, производимой на выделенных им участках земли, при том что остаток шел им на пропитание).

Как видно, египетское общество эпохи Среднего царства очень четко делилось на элиту, так или иначе связанную со службой в государственном аппарате (на общеегипетском уровне или на уровне отдельных номов), и трудовое население – «царских людей». Характерно, что в эпоху Среднего царства исчезают упоминания о неджесах – по-видимому, их самостоятельности уже не было места в структуре общества, устоявшегося после потрясений I Переходного периода. Как и в течение большей части III тыс. до н. э., не нашлось в ней места и независимой от государства сельской общине. Общественные отношения, сложившиеся в Египте Среднего царства, с некоторыми изменениями существовали вплоть до рубежа II и I тыс. до н. э.

Одной из главных сложностей в изучении общественных отношений в Египте на любом из этапов его истории является отсутствие законодательных сводов и тем более обществоведческих трактатов, по которым можно представить его социальную структуру в целом. Соответственно, ее исследование возможно прежде всего путем тщательного анализа терминов, обозначающих различные общественные слои и группы и рассеянных по множеству разнородных памятников.

Такой анализ провел О. Д. Берлев . Его огромная заслуга состоит в классификации терминов, использовавшихся египтянами в 1-й половине II тыс. до н. э. для обозначения разных статусов зависимости, должностей и профессиональных разрядов и выявлении среди них термина «хемуу несу» как самого общего для обозначения зависимых от государства, хотя бы и переданных им в распоряжение отдельных лиц, работников. Им же была предложена интерпретация Поучения Хети как уникального описания системы распределения этих работников по профессиональным разрядам. К сожалению, работы О. Д. Берлева по общественным отношениям в Египте Среднего царства (две монографии и ряд статей), написанные на русском языке, почти неизвестны западной науке.

Отдельным комплексом источников, отражающих отношения в крупном хозяйстве эпохи Среднего царства, является так называемый архив Хеканахта , найденный в 1920-е гг. в районе Фив. Значительный вклад в его исследование внесли западные египтологи, в особенности британский ученый Т. Джеймс .

Литература и религия Египта в эпоху Среднего царства

Стабилизация политического положения в стране в начале Среднего царства, и в особенности при первых царях XII династии, повлекла за собой определенную «перестановку акцентов» в идеологических и религиозных представлениях по сравнению с I Переходным периодом. С укреплением государственности восстановился в полном объеме престиж царской власти. Показательно, что если в начале I Переходного периода ответственность за постигшую страну катастрофу «Речение Ипувера» возлагало на пренебрегающего своим долгом царя, то «Пророчество Неферти» в начале правления XII династии благоразумно обходит эту острую проблему, зато связывает с восшествием на престол основателя этого дома прекращение всех бедствий.

Как уже отмечалось, важнейшим показателем наличия у царей XII династии способности к полноценному совершению ритуала было совпавшее с царствованием Сенусерта I окончание экологического кризиса и возобновление нормальных разливов Нила. Представления о долге царя перед богами и людьми, сформировавшиеся в I Переходный период, не исчезли, однако отражающие их произведения не содержат и тени сомнения в том, что цари этого времени исполняют свой долг надлежащим образом.

По существу, именно с начала правления XII династии египетская литература утрачивает (или оказывается вынужденной утратить) интерес к теме царской власти, не оставлявший ее на протяжении всего I Переходного периода. Посвященные царям XIX в. до н. э. хвалебные тексты (в частности, надпись Схетепибра с характерной моралью: «царь – это пища») довольно невыразительны в литературном отношении.

Подлинные шедевры этого времени посвящены отвлеченным от проблем насущной жизни сюжетам: поведению рядового человека, не сведущего в тонкостях ритуала, при встрече с неведомым божеством («Сказка о пастухе и богине»); описанию необычайного, исполненного всяческого изобилия острова с единственным обитателем – змеем, которому были присущи качества бога, грозным на вид, но благожелательным к людям, независимо от совершения в его пользу ритуала («Сказка о потерпевшем кораблекрушение»); диалогу отчаявшегося человека, стоящего на грани самоубийства, с собственным разумом, персонифицированным в его ба («Беседа разочарованного со своей душой»). В этих произведениях, далеких от социально-политических проблем, но «обыгрывающих» фундаментальные мировоззренческие категории, египтяне пытались осмыслить свое место в мире и возможность взаимодействия с божествами. Даже произведение, в котором обсуждаются внутренние неустройства Египетского государства в начале XIX в. до н. э., – «Беседа жреца Хахеперрасенеба Онху со своим сердцем» – построено в форме диалога человека с собственным разумом, воплощенным на этот раз в сердце.

Важнейшим памятником, раскрывающим сущность египетской религии Среднего царства, являются «Тексты саркофагов», традиция записи которых не прерывается с I Переходного периода. Хотя они связаны с загробной судьбой человека, но, по существу, отражают общие представления этого времени о божестве. Вместе с тем как только ситуация в Египте в начале Среднего царства стабилизировалась, а у представителей элиты (прежде всего правителей номов) появилось достаточно свободных средств, они возвращаются к попыткам обеспечить свое посмертное благополучие без обращения к божествам, путем конструирования в своих гробницах «миров-двойников».

Наиболее известный памятник эпохи Среднего царства – комплекс скальных гробниц правителей Бени-Хасана в Среднем Египте, строившийся с конца XXI по XIX в. до н. э. При этом изменились только художественные средства оформления таких гробниц: если в эпоху Древнего царства изображения, создающие «мир-двойник», представляли собой рельефы, лишь иногда раскрашенные, то теперь гробницы оформляются прежде всего росписями. В подборе сцен оформления гробниц Среднего царства сильно ощущается местная специфика. За очень незначительными исключениями при оформлении гробниц эпохи Среднего царства выдерживается сформировавшийся еще в III тыс. до н. э. принцип, согласно которому изображаются только сцены из реальной жизни и совершенно отсутствуют образы богов и сверхъестественных существ.

Вместе с тем возврат к обеспечению посмертного блаженства по модели «мира-двойника» для тех, кто был в состоянии позволить себе сооружение гробницы, не изменил оформившихся в I Переходный период представлений о загробном мире Осириса. На днищах саркофагов из некрополя правителей Гермополя (в районе современного эль-Берше), относящихся к XIX в. до н. э., изображены схемы загробного мира и его изобильные поля, для того чтобы помочь усопшим ориентироваться в новой для них посмертной реальности. Таким образом, в египетской традиции (пока сугубо локальной) впервые появляются изображения загробного мира и, главное, населяющих его сверхъестественных существ, в том числе богов, что свидетельствует об усилении их роли в обретении людьми загробной жизни.

Проблемы художественного своеобразия и идейного содержания египетской литературы эпохи Среднего царства изучаются, как правило, в тесной связи с памятниками I Переходного периода. Здесь необходимо прежде всего вновь назвать имя французского исследователя XX в. Ж. Позенера .

«Тексты саркофагов», обнаруженные в египетских погребальных комплексах Среднего царства, были изданы в 1-й половине XX в. нидерландским ученым А. де Буком и исследовались целым рядом религиоведов. Комплекс «Книги двух путей» исследуется с середины XX в. (в частности, американским египтологом Л. Леско ).

Эволюцию оформления египетских гробниц II тыс. до н. э. и связь этого процесса с развитием представлений о загробном мире Осириса отразил в своих недавних работах А. О. Большаков , но этой теме, несомненно, еще предстоит длительная разработка.

Завершение эпохи среднего царства (XVIII – нач. XVII в. до н. э.)

После недолгого правления царицы Нефрусебек , закончившегося около 1793 г. до н. э., XII династия уступает место XIII, также происходившей из Фив. Согласно сведениям Манефона и иероглифическим египетским царским спискам и памятникам того времени, на 150 лет правления этой династии пришлось свыше пятидесяти царей. В таком случае царствование каждого из них в среднем должно было составлять всего лишь около трех лет. Это могло бы навести на мысль о том, что в Египте нового периода наступила эпоха смут и внутренних неурядиц. Однако такое предположение идет вразрез с тем, что Египту в течение этого времени удавалось удерживать свои владения и сферу влияния в Нубии и Азии, вести торговлю с Восточным Средиземноморьем, а внутри страны – сдерживать рост влияния номархов и местной знати (гробницы которых становятся столь же роскошными, как в начале XII династии, очень нескоро). Более вероятно, что в некоторых центрах Египта стали одновременно править несколько ветвей XIII династии, родственных или, во всяком случае, признававших законность друг друга и поддерживавших между собой стабильные отношения.

Подобный раздел власти фактически между несколькими царскими домами ослаблял централизацию страны. Но первым симптомом ее настоящего распада стало воцарение в Западной Дельте, в городе Ксоис, XIV династии, по-видимому, одновременной с XIII, но уже не признававшей ее власти. Этим событием в конце XVIII или начале XVII в. до н. э. (точная датировка неизвестна) заканчивается история Среднего царства и начинается II Переходный период (XVII–XVI вв. до н. э.).