2. Проникновение и укоренение православия на Руси

Крещение Руси

До VI века на территории современной России существовало множество разрозненных восточнославянских племен.

Постоянная борьба с внешними врагами вынуждала их заключать союзы между собой, но вплоть до IX века эти союзы носили лишь временный характер. Однако ситуация переменилась, когда князь Олег в 882 году захватил Киев и сделал его центром восточнославянского государства, которое соединило северную и южную Русь. Это государство объединяло более десятка славянских племен, и его границы простирались от Вислы до Дона, от Черного моря до Белого. Но при относительной политической целостности оно имело сильную религиозную раздробленность. У каждого племени были свои святыни, свои места паломничества, что существенно ослабляло союз многочисленных племен.

Это хорошо понимал князь Владимир, восшедший на Киевский престол в 980 году и предпринявший попытку совершить религиозную реформу в государстве. Он решил создать государственную религию, опираясь на народные верования. Владимир предполагал, что реформа укрепит союз племен и соответственно вместо локальных жреческих групп создаст единое сословие служителей культа. Владимир повелел срыть капища и разбить кумиров, для того чтобы учредить единый государственный культ. Он установил в Киеве лишь пять статуй богов: Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога и Мокоши. Этот пантеон должен был подчеркивать роль князя как единодержавного правителя и верховного военачальника, ибо главным богом провозглашался Перун — громовержец, бог воинов. И все же такое искусственно созданное пятибожие не достигло поставленных целей. Перун так и остался княжеским божеством, а для народа были гораздо ближе свои земледельческие и скотоводческие культы. Но, несмотря на неудачу, Владимир не отказался совершить религиозную реформу. Теперь он решил приобщить Русь к одной из монотеистических религий, исповедуемых за ее пределами, возможно, предположив, что легче людей объединить в поклонении одному чужому богу, чем выбрать одного из множества их собственных.

Известен рассказ о том, как Владимир выбирал веру. Он направлял послов в разные страны и сам принимал возвращавшихся посланцев, чтобы выбрать, какая религия лучше. Самым важным при этом выборе он считал привлекательность религиозного обряда, ведь князю нужно было выбрать такую религию, которая понравилась бы народу, иначе очередная реформа оказалась бы обреченной на провал. «Повесть временных лет» решающим аргументом в пользу византийского православия объявляет красоту и веселье обряда, то есть именно то, что могло привлечь язычника. Для нас очень показательны мотивы, которыми руководствовался Владимир. Для него принятие христианства было лишь политическим шагом для соединения славянских племен. Интересны в связи с этим и сами обстоятельства крещения.

Русские славяне своими частыми набегами очень беспокоили Византию. Византия стремилась обратить их в христианство и через это обезопасить себя от них. Однажды для этого представилась прекрасная возможность. Против византийского императора Василия II произошло восстание, и для него было буквально спасительным, что весной 988 года ему на помощь пришел русский отряд в 6000 человек. Он спас Василия от поражения. В награду за эту помощь Василий обещал Владимиру в жены свою сестру Анну при условии, что Владимир крестится сам и крестит свой народ. Многим в Византии не понравилось, что императорская семья породнится с вождем варваров, и впоследствии Василий отказался от своего обещания. В ответ на это возмущенный Владимир осадил Корсунь (современный Херсон). Тогда император вынужден был исполнить слово и, крестив Владимира и его дружину, выдал за него Анну

Владимир вернулся в Киев с новой женой и принялся за крещение Руси. Он привел с собою попов из Византии, принес церковные сосуды, кресты, иконы и всякую церковную утварь. Он начал истреблять идолов по всей Руси, крестя народ. Но многие не желали принимать новую веру, и тогда князь издал указ, чтобы на следующий день все некрещеные явились к Днепру, а кто не явится, тот будет врагом князю. В назначенный день народ загнали в реку и крестили, всех же, кто не хотел, крестили силой, а сопротивлявшихся даже убивали. Владимир сделал христианство государственной религией на Руси, и все другие верования искоренялись. Некоторые города приходилось обращать силой оружия. Например, в Новгороде язычество было достаточно сильным, так что не обошлось без военного вмешательства. В 992 году в Новгород явился «первый новгородский епископ Иоаким, встреченный очень опасным сопротивлением язычествующих… Тысяцкий князя Путята вместе с Добрыней усмирили город после злой сечи и пожара, вследствие чего составилась пословица: «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем»³⁵. Таким образом, подавляя с помощью государственной власти и военной силы всякое сопротивление народной языческой веры, византийское православие распространялось по всей Руси.

Языческие особенности русского православия

Русский народ не мог, подобно князьям, из-за политических взглядов расстаться с верою своих отцов. Ему была дорога своя языческая религия, которая связывала его с родными лесами, реками и пронизывала всю его жизнь. Поэтому вначале христианство не воспринималось как народная вера, а в лучшем случае как княжеская. Более того, к нему чаще относились как к чужой, иностранной вере. Это можно сравнить с сегодняшним отношением в России к католицизму и протестантизму³⁶. Большие трудности возникали у православия при попытках укорениться на Руси. И это объяснимо. Когда человек принимает веру через сознательный выбор, тогда он заново, согласно принятой вере, переосмысливает всю свою жизнь. Если же религия принимается под давлением, то людей можно заставить соблюдать что-либо, но изменить их мировоззрение и убеждения насильно невозможно. И поэтому человек, обращенный насильно, внутренне всегда будет оставаться верным старой вере. Так и произошло на Руси. Народ остался язычником и, несмотря на совершенное крещение, он продолжал верить и жить, как ему говорила вера его отцов. Это осознавали князья и священники и пытались каким-либо образом сблизить язычество и христианство, чтобы облегчить народу усвоить последнее³⁷. Вследствие этого православие на Руси и по форме, и по содержанию утверждало себя на основе национальной культуры. На протяжении всей истории христианства на Руси язычество православного народа описывалось в первую очередь ревнителями самого православия. Вот, например: «Вера в волхвов и ведьм была господствующей везде… Во всех классах народа распространена была вера во множество примет. Продолжали приносить жертвы разным домовым, лешим, водяным и другим божествам старины. Народное веселье сопровождалось языческими обрядами даже при праздновании церковных праздников»³⁸. До сего дня повсеместно распространены обычаи чисто языческого происхождения: вера в приметы, святочные гадания, масленица, суеверия и т.д. Тысячелетнее политическое господство православия на Руси не смогло победить народное язычество, которое и по сей день живо в человеческих сердцах. А некоторые уже уверены, что это и есть неотъемлемая часть православия.

Особенности церковно-государственных отношений

После крещения Руси сложилась очень выгодная ситуация для духовенства. Князья сами призывали митрополитов и епископов к участию в государственных делах. Церковные руководители, пришедшие из сильной и цивилизованной Византии, были незаменимы для только что народившейся русской государственности. «Но, верная своим православным греко-восточным понятиям об отношении духовной власти к светской, русская иерархия не воспользовалась выгодами своего положения. И вместо того, чтобы создать для себя в юном государстве самостоятельное религиозно-политическое могущество… она, напротив, употребляла все свое влияние на устроение самого же государства, на воспитание и укрепление в нем слабой княжеской власти… Так с самого начала определилась важная задача духовенства в нашей истории — содействовать развитию верховной власти»³⁹. С самого момента рождения Церковь оказалась на службе у государства.

Русь еще несколько веков после крещения была раздроблена на удельные княжества, и казалось, что Церковь послужит объединяющим фактором для соединения их в крепкое единое государство. Но поскольку Церковь служила светской власти, а эта власть была представлена многими князьями, то получилось, что у каждого князя было свое верное ему духовенство. Эта зависимость духовенства от своего князя усугубляла раздробленность и приводила к новой раздробленности — церковной. «Каждый стольный княжеский город становился центром христианства, каким прежде был один Киев для целой Руси»⁴⁰. Служение иереев Церкви интересам своего князя и удела приводило к «духовной» конкуренции между уделами. Когда князья враждовали друг с другом, то эта вражда распространялась и на церковь, находящуюся на территории врага. Князь, считавший себя защитником православия, уничтожал ту же православную веру на территории своего соседа. «Князь, строивший в своем городе церкви и монастыри, подававший милостыню, прославляемый летописцем как благочестивый князь, грабил и жег церкви и монастыри в чужом уделе, истреблял чужих смердов (т.е. крестьян), и потом за счет чужого добра и чужих, православных же, святынь украшал свои церкви»⁴¹. Этот удельный дух проявил себя не только в церковной полиямке князей, до и сильнейшим образом повлиял на обычаи всего русского православия. В былые времена каждое племя имело своего бога, который особо благоволил ему и защищал его. Теперь же каждый стольный город считал необходимым иметь свою собственную чудотворную икону, или святого покровителя, или мощи угодников Божьих. «На чествовании святых икон отразилось большое влияние удельного духа. Почти каждый город имел свою чудотворную икону, которую считал своей славой и утверждением. Святыня являлась местной, покровительствующей исключительно своему краю»⁴². Каждый князь стремился перещеголять соседа по количеству храмов, чудотворных икон и мощей. Такое «соревнование» вело к быстрому росту количества священных для православия предметов, ибо в каждом уделе был политический заказ на их появление. Понимание религии оставалось языческим, но всему язычеству придавали теперь христианскую форму. Существовали не просто войны между православными князьями, но даже войны между святынями, которые находились на службе у них. «В 1170 году Андрей Боголюбский послал в Новгород войско в наказание за нарушение крестного целования (т.е. клятвы). Владыка Иоанн вынес на стены местную святыню Новгорода — икону Знамения Богоматери. Осаждавшие не переставали стрелять, и одна стрела попала в чудотворный образ; он сам собою обратился ликом к городу и испустил слезы. И вот тьма покрыла полки Боголюбского, как некогда полки фараона, и они потерпели страшное поражение. Так рассказывает новгородская летопись; но владимирский летописец, разумеется, не считает своего святого князя за фараона и рассказывает, что войска его с помощью Владимирской Богоматери достаточно наказали клятвопреступников Новгородцев, бедственное же возвращение Андреевых полков приписывает только трудности пути и голоду»⁴³. Таким образом, Божья Матерь воевала сама с собой в лице своих местных икон. Отсюда легко понять обилие рассказов и легенд о чудесах и явлениях икон Богоматери, святых и их мощей. Каждый летописец стремился возвеличить свою местную святыню и доказать ее превосходство над чужими местными святынями. Сегодня православные христиане воспитываются на .этих рассказах, не отдавая себе отчета в том, как часто эти рассказы противоречат друг другу. И уж мало кто ведает, что подобные летописи нередко являлись политическим заказом местных князей и иерархов.

Но как это не покажется странным, именно удельный дух русского православия первых веков после крещения сыграл решающую роль в деле объединения Руси вокруг Москвы. Когда усиливающийся московский князь захватывал чужие стольные города, то он часто разрушал в них церкви и монастыри, а находящиеся в них местные святыни увозил к себе в Москву и помешал их в свои церкви. Благодаря этому люд с захваченных территорий для того, чтобы поклониться своей местной святыне-покровительнице, должен был приходить в Москву Чем больше городов московский князь захватывал и чем больше завоеванных святынь он привозил в Москву, тем больше людей со всей Руси приходили в Москву для почитания своих святынь. Таким образом, Москва становилась религиозным и политическим центром русского государства.

Русское православие восприняло из Византии не только веру, но и схему церковно-государственных отношений. На Руси церковь стала институтом государственной власти и была выразителем государственных интересов. Часто великие князья и цари по своему усмотрению ставили и снимали архиереев церкви. Только в годы патриаршества⁴⁴ церковь обладала относительной независимостью, ибо личность патриарха была сопоставима с личностью царя. До патриаршества духовенство было целиком зависимо от князя или царя. Те немногочисленные архиереи, кто проявлял независимость или принципиальность в вопросах веры, обличая правителей за беззакония, были притесняемы или уничтожаемы власть имущими⁴⁵. Петр Великий отменил патриаршество и учредил вместо него Синод Как бы ни был силен Синод, единоличная власть на Руси всегда была могущественней, чем коллективная. Более того. Синодом фактически руководил обер-прокурор, который являлся по инструкции 1722 года «оком государя и стряпчим по делам государственным». Без него невозможно было принять какое-либо значимое решение, благодаря чему царь получил реальную власть над Церковью и сохранял ее в своих руках вплоть до революции 1917 года. При таком положении вещей Церковь была практически вынуждена во всем защищать государство и оправдывать его действия. Ибо если бы она при каких-либо обстоятельствах не стала бы этого делать, то вскоре могла подвергнуться серьезному давлению со стороны мирской власти, лишиться льгот и государственной поддержки.

Слившись с государством. Церковь в решении своих проблем пользовалась методами светской власти. В этом Россия не имела коренных отличий от Западной Европы, где свирепствовала инквизиция Обвиненные в ереси или в другом каком грехе против веры или церкви подвергались пыткам и истязаниям. После подобных экзекуций многие «каялись», в случае же нераскаяния или особой тяжести совершенного греха виновных казнили. Эта практика была распространена повсеместно. В конце XV века состоялось сожжение активистов так называемой ереси жидовствующих, в XVII веке пытали, рубили языки и сжигали на кострах старообрядцев. Даже «просвещенный» XVIII век не стал исключением. В Москве появилось иконоборческое движение, которое вдохновил некто Тверитин Его последователь, Фома Иванов, во время богослужения вознамерился изрубить икону святого Алексея. Его схватили, осудили, и он был «сожжен в срубе на Красной площади»⁴⁶. Это был 1714 год. Чуть позднее, в 1722 году Григорий Талицкий стал сеять смуту, проповедуя, что скоро конец света, а Москва — это Вавилон. Вместе с некоторыми последователями его схватили и пытались переубедить на суде. Когда же убеждение не подействовало, «Талицкого вместе с его верным сподвижником иконником Савиным приговорили к пытке, «копчением творимой»… Талицкий покаялся и был снят с огня, а «недожаренный» вслед за ним Савин, будучи допущен к учителю своему и услышав, что все то ложь, что он проповедовал, со слезами пенял предателю: для чего он привел его в такую беду»⁴⁷. Благодаря наследию византийских методов сотрудничества Церкви и государства, православие в России осознавало себя неотъемлемой частью государственной системы и не считало зазорным пользоваться в своей практике всем набором репрессивных средств, состоящих на службе у государства.

Эти механизмы церковно-государственных отношений на протяжении 1000 лет христианства на Руси во многом обусловили тот образ Русской Православной Церкви, который предстоит перед нами на рубеже третьего тысячелетия.

Недостаток просвещения и его последствия

Уровень грамотности у славянских народов был чрезвычайно низок. Это было отчасти потому, что не существовало насущной необходимости для обладания навыками чтения и письма. Например, иудею для приобщения к своей национальной культуре необходимо уметь читать, ибо ему необходимо регулярно изучать Тору. Так же и греку, ибо он не может быть нормальным греком без знания философии и поэзии, а для этого ему необходимо изучить язык философов и поэтов. У славянина его национальная культура заключалась в языческих обрядах, связывающих его с природой, и в быту, который так же для него неотделим от поклонения многочисленным богам. Для всего этого нет необходимости уметь читать и писать. Поэтому когда Кирилл и Мефодий несли христианскую веру к славянам, они понимали, что для этого необходимо изобрести алфавит для этих народов. Они составили славянскую письменность и переложили на нее Евангелие и богослужебные книги. Однако религиозные навыки славянина здесь взяли верх. Его старая религия была живым опытом, выражавшимся прежде всего не в учении и священных книгах, а в обрядовой стороне. И христианство на Руси было принято именно с этой привычной обрядовой стороны. Даже священники в первые века христианства на Руси не умели читать и просто учили наизусть службы. Христианство на Руси имело обрядовую, а не вероучительную окраску Это отразилось на мышлении верующих и на истории Церкви. По данным 1897 года только 19% взрослого населения Российской империи умело читать. Если к XX веку был так низок уровень грамотности, то можно себе представить, что творилось в более ранние века. Неграмотность священства и прихожан, привычка рассматривать религию лишь с обрядовой стороны привели к тому, что на Руси не была востребована Библия. Русская Православная Церковь не имела полной Библии, она была по частям рассеяна по разным монастырям. Когда в 1499 году архиепископ Геннадий решил собрать по монастырям разные книги Библии, то он не нашел многих книг. Он пополнил найденные книги книгами, переведенными с латинской Библии, и таким образом собрал полную Библию. Весьма знаменательно, что до XVI века на Руси не существовало полной Библии, и это никого не беспокоило До XVII же века в церквах вообще не читались проповеди, а когда некоторые священники пытались проповедовать, то это воспринималось как ересь и отступничество от православия.

Тотальная необразованность и обрядоверие приводило к замкнутости. Всякий, кто имеет несколько отличный обряд, уличался в иноверии, и порой возникали целые схватки из-за мелких деталей обряда Тут можно вспомнить старообрядческий раскол XVII века, когда людей за то, что они крестятся двумя, а не тремя пальцами, сжигали на кострах, заключали в тюрьмы и многим резали языки. До сих пор можно увидеть, что невежество приводит многих прихожан православных храмов к сектантской замкнутости и нежеланию чего-либо слышать, кроме слов своего священника.

Понимание этой проблемы русского православия очень важно для нас сегодня. Когда мы говорим с православными христианами, мы видим, что многие не просто не знают Библию, но порою не понимают содержания собственного учения. Нам не стоит удивляться этому, понимая исторический путь православия на Руси, а следует помочь им наполнить содержанием хотя бы то, что они соблюдают и признают из Слова Божьего.

Выводы

Русское православие сегодня представляет собой греческое православие первых десяти веков, преломленное через призму традиционной языческой культуры древних славян. И к этому еще следует прибавить особенности исторического развития уже крещеной Руси. Поэтому необходимо иметь хотя бы общее представление об истории православия. Это открывает возможности для его понимания и грамотной дискуссии. Может показаться, что мы уделили слишком много места экскурсу в историю, но это сделано осознанно. Ибо если вы захотите изучить православие или общаться с его последователем, то вам понадобится знание истории никак не меньше, чем знание Слова Божьего.

Теперь мы обобщим некоторые особенности русского православия.

1. Влияние на православие национального язычества. Христианство пришло на Русь политическим путем как религиозная реформа, проведенная Владимиром. В силу этих особенностей языческое сознание народа осталось прежним, обо нельзя изменить образ мысли политическими указами. Впоследствии христианство укоренилось, но только как форма и обряд, которые наполнялись привычным языческим смыслом. Этот синтез национального язычества с греческим православием распространен ныне повсеместно и воспринимается многими верующими как неотъемлемая часть православия.

2. Неотделимость православия от светской власти. Русское православие унаследовало у византийского практику слияния Церкви и государства, а зачастую даже подчиненность Церкви мирской власти. Подобное положение Церкви привело к тому, что она практически утратила способность на независимую от светской власти жизнь. Это хорошо видно сегодня, когда Церковь получила свободу впервые за всю свою тысячелетнюю историю, и вместо того, чтобы воспользоваться этим уникальным моментом, Церковь, напротив, начинает сама искать поддержки у государства. В лице своих архиереев она просит себе льгот, дотаций и стремится законодательным путем создать благоприятную среду для своей деятельности, при этом ущемляя права и свободы на деятельность иных вероисповеданий.

3. Недостаточность просвещения в народе. С самого начала православие на Руси не стремилось научить народ самостоятельно изучать вероучение, а больше преподавало ему обряд. Поэтому верующие привыкали совершать обряды и выстаивать службы, но не видели необходимости для обучения. Эта непросвещенность до сих пор свойственна большинству верующих, и она существенно затрудняет несение православному народу Слова Божьего, ибо он настроен более на слушание священника и исполнение обряда, чем на понимание того, что он делает, и изучение того, что говорит Бог.