Глава 26. Сражение против субботы

«Мы ждем от вас перемен», — кричит избиратель кандидату. «Нам наскучила закулисная игра правительства», — вторит ему другой.

«Перемены» — вот модное словечко, используемое теми, кому наскучило правительство. «Если бы только произошли перемены, жизнь стала бы лучше», — говорят многие люди.

Сатана хочет изменить Божье правление. Он заявляет, что способен править лучше Бога. Его жалкая демонстрация этого правления на земле произойдет во время последних событий, потому что после окончания времени испытания у него будет такой шанс.

Между тем «перемены» также входят в сатанинскую стратегию. Он переделал истинное христианство, смешав его с язычеством, заменил Голгофу на мессу и традиции, превратил библии «Нового века» в Слово Божье. Благодаря ему смерть стала жизнью для души, а уничтожение грешников — вечно горящим адом.

В следующих нескольких главах мы рассмотрим, что сатана сделал с Божьим законом. Нападая на закон, он подрывает основу Божьего правления. Такова его стратегия, так как он ставит под вопрос Конституцию небес в своей попытке сместить Царя. Как и в случае со смертью и адом, большинство христиан почитают воскресный день вместо седьмого дня, субботы. Поскольку вопрос о воскресном дне займет центральное место в последних событиях, необходимо понять его в контексте вселенской борьбы.

Бог и принципы Его закона вечны. Закон является внешним проявлением Его сути. Они неразделимы и неизменны. «Его закон неизменный и вечный, — писала Елена Уайт, — потому что он является копией Его характера» (1). «„Бог есть любовь» (1 Ин. 4:16). Его сущностью, Его законом является любовь. Она была всегда и будет жить вечно. Он есть „Высокий и Превознесенный, вечно Живущий», „пути Его вечные», и Он не изменяется, ибо в Нем „нет изменения и ни тени перемены» (Ис. 57:15; Авв. 3:6; Иак. 1:17)» (2).

Неизменный Бог (см. Мал. 3:6) выражает Себя в Своем неизменном законе (см. Мф. 5:18; Лк. 16:17). Изменить Божий закон так же невозможно, как изменить Самого Бога. Бог и Его закон превосходят сотворенные существа, они действуют различными путями для преобразования людей, вместо того чтобы быть измененными ими. Это изменение происходит, когда закон открывает человеческую потребность (см. Рим. 7:7). Закон показывает людям, какими они являются на самом деле (см. Рим. 3:20). Он открывает их отчаянную нужду в Боге (3). Божий закон исправляет искаженное представление людей о себе. Он помогает им видеть свою подлинную ценность, которая заключается в Нем (см. Еф. 1:3, 4; 2 Кор. 3:18).

Как сатана нападает на Христа и на Его закон

Грех зародился в существе, задавшемся целью изменить Божий закон и оспорить верховную власть Христа (ср. Ис. 14:12-15; Иез. 28:13-15). «В небесном совете ангелы уговаривали Люцифера. Сын Божий представил ему величие, благость и справедливость Творца, священную и неизменную природу Его закона» (4). Каким же был ответ? «Уверяя, что он полностью послушен воле Божьей, он настаивал на изменениях устава и законов неба, якобы необходимых для упрочения Божественного правления. Возбуждая ненависть к Закону Божьему и мало-помалу заражая своим недовольством подчиненных ангелов, Люцифер делал вид, что старается подавить всякий протест и примирить недовольных ангелов с небесным порядком. Тайно раздувая дух несогласия и мятежа, он в то же время с непревзойденным искусством убеждал окружающих в том, что его единственная цель — убедить всех быть верными, сохраняя согласие и мир» (5).

За внешним притворством Люцифер завидовал Христу, несмотря на то, что все, кем Люцифер был и чем он владел, исходило от Него. Пользуясь высшими почестями среди сотворенных существ, он стоял у престола как осеняющий херувим (см. Иез. 28:14). И, что самое главное, самим своим существованием он был обязан Христу, потому что Христос сотворил все и всех (см. Кол. 1:15, 16; Евр. 1:1, 2). Однако Люцифер встал на тропу, которая неумолимо привела к Голгофе.

Он хотел убить Того, Кто дал ему жизнь. В течение христианского века он низложил субботу, которая напоминает людям об их Творце (см. Исх. 20:11). Все сатанинское восстание направлено против Христа. Голгофа и воскресный день открывают его ненависть к Христу. Воскресенье — это сатанинское творение, а не день в честь воскресения Христа. Воскресный день прославляет сатанинское дело (изменение заповеди), а не Христово (воскресение). Воскресенье — это четвертая заповедь сатаны вместо заповеди Христа о субботе, данной задолго до Его воплощения (см. Втор. 5:22).

В своей обманчивой роли защитника Бога сатана восставал против тех ангелов, которые в действительности были верными Ему. «С презрением отвергнув доказательства и просьбы верных Богу ангелов, Люцифер объявил их обманутыми рабами. Предпочтение, выраженное Христу, он назвал несправедливостью как по отношению к нему, так и по отношению ко всем обитателям неба, и заявил, что не намерен более сносить попрание их и своих прав, утверждая, что никогда не признает верховную власть Христа. Он был готов решительно претендовать на почести, не принадлежащие ему, и быть предводителем всех, кто хотел идти за ним. Тем, кто присоединится к нему, он пообещал новое и лучшее правление, при котором всякий будет наслаждаться свободой. Множество ангелов выразило намерение последовать за ним» (6).

С того времени сатана поставил цель «уничтожить закон» (7), и он «приложил все силы и все свое коварство, чтобы уничтожить Иисуса» (8). Он ненавидит Божий закон, потому что ненавидит Христа. Его долгая борьба, в которой использовались все средства обольщения, была направлена на свержение Христа и Его закона и на то, чтобы занять их место. В конце времени будет казаться, что он преуспел. С изощренной ловкостью сатана явится, претендуя на то, что он есть Христос, и будет утверждать воскресенье. «В этой великой борьбе с народом Божьим сатана будет действовать так же, как и в начале восстания на небе. Сначала он заявил, что стремится лишь упрочить Божественное правление, между тем втайне Делал все возможное, чтобы низвергнуть его. При этом он обвинял верных ангелов в том, к чему стремился сам. Подобные ухищрения характерны и для истории римской церкви. Она объявила себя наместницей Неба и в то же время стремилась вознестись выше Бога и изменить Его Закон» (9).

Божье имя упоминается только в одной заповеди о субботе: «Суббота Господу, Богу твоему» (Исх. 20:10). Нападение на субботу — это выпад против Бога. Это борьба против всего, что представляет собой суббота. Суббота — это памятник Божьего Творения (ст. 11), Его освобождения (см. Втор. 5:15) и Его единения со Своими последователями (см. Иез. 20:12). Заменить субботу на воскресенье — значит заменить Христа на сатану. Суть в том, что сатана ненавидит Христа, хочет ниспровергнуть Его и вырвать у Него Его власть. Отчасти он делает это, учреждая воскресный день как христианскую субботу. Приход сатаны в облике Христа для навязывания святости воскресенья — это окончательная атака против Христа и Его дня.

В последующих главах о субботе и воскресном дне мы увидим, что на протяжении всей церковной истории сатана содействовал празднованию воскресенья, обманом соединяя его с Христом. Сатана скрывает тот факт, что именно он перенес день христианского богослужения, приписывая этот перенос Христу. Обманом и хитростью он представил свою работу против Христа как сделанную Самим Христом. Во имя Христа бесчисленное множество христиан сражается и будет сражаться, как им кажется, за субботу Христа, не зная, что это — суббота сатаны. Давайте заглянем в историю.

Взгляд в историю

1. Ранние отцы церкви

К ранним отцам церкви, которые говорят о субботе, относятся Иустин Мученик, Варнава, Игнатий, Тертуллиан и Викторин (10). Мы вынуждены упомянуть о них только вкратце. Они обсуждали множество вопросов. Один из них касался времени, когда Бог учредил субботу. Произошло ли это во время Творения, или намного позже во времена Израиля? Иустин Мученик считал, что Божьи последователи до Авраама и Моисея «не соблюдали субботы» (11), и поэтому она не установлена при Творении, а Тертуллиан держался мнения, что Адам, Авель, Енох, Ной, Авраам и Мелхиседек ее соблюдали (12). Варнава соглашался, что «суббота учреждена в начале Творения» (13). В итоге отцы церкви не пришли к единому мнению относительно того, когда суббота была учреждена. Разница во взглядах породила две точки зрения. Одни считали субботу необходимой для всех людей, потому что Бог дал ее при сотворении человека. Другие считали субботу относящейся только к иудейской нации, потому что Бог учредил ее только для них.

Помимо этих двух предполагаемых начальных дат Тертуллиан считал, что в Священном Писании речь идет о двух различных субботах — «временной субботе», относящейся к человеку, и «вечной субботе», относящейся к Богу. Временная суббота была «преходящей» и являлась символом вечной субботы (14). Этот пример прообраза и его исполнения послужил убедительным свидетельством временного характера ветхозаветной субботы, поэтому многие сделали вывод, что она просто указывала на Христа, Который пришел, чтобы исполнить, заменить и подняться выше нее.

Другой вопрос касался того, что Сам Христос думал о субботе. Тертуллиан считал, что Христос нарушил субботу, позволив Своим голодным ученикам, сорвавшим колосья с зерном, растирать их руками, чтобы добыть пищу. Отцы церкви расценили этот отрывок следующим образом: «Христос вовсе не отменил субботу. Следовательно, Он соблюл закон как в первом случае, сделав дело, которое было благотворно для жизни Его учеников, ибо Он позволил им подкрепиться пищей, когда они были голодны, так и во втором случае, исцелив сухую руку» (15).

Варнава, один из ранних отцов церкви, выдвинул идею о шести исторических днях Творения, причем каждый из них составляет 1 000 лет исторического времени. Он сказал следующее: «„В шесть дней закончены Им дела Его». Это означает, что Господь совершит все через 6 000 лет, ибо у Него один день как тысяча лет… Поэтому, дети мои, через шесть дней, то есть через 6 000 лет все будет закончено. „Он почил в седьмой день». Это значит: когда Его Сын, грядущий [вновь], уничтожит время нечестивых людей, осудит неправедных, изменит солнце, луну и звезды, тогда Он воистину будет покоиться в седьмой день» (16).

За этим будущим седьмым днем последует восьмой. Вложив слова в уста Господа, Варнава писал: «Я сотворю начало восьмого Дня, то есть начало другого мира. Вот почему мы с радостью соблюдаем восьмой день — день, в который Иисус воскрес из мертвых» (17). Вот ранняя ссылка на соблюдение воскресного дня. В этих словах игнорируется очевидное сравнение пятницы Творения и пятницы распятия, за которыми последовал седьмой день, суббота, с воскресеньем, первым днем следующей недели. Более того, Варнава создает восьмой день, о котором в Священном Писании не идет и речи, и пытается отождествить первый день недели с предполагаемым восьмым днем как днем создания нового мира. Он исходит из предположения, что человеческая история должна продолжаться 6 000 лет, а тысячелетнее царство — это седьмой день, за которым последует время новой земли как восьмой день.

Интересно, что точки отсчета Варнавы и Тертуллиана не совпадают. Как со Второго пришествия может начаться вечная суббота, согласно Тертуллиану, если Варнава ожидает нового мира как начала восьмого дня? Тысячелетнее царство остается в подвешенном состоянии. Хотя для подтверждения своей идеи Варнава ссылается на Псалмы (см. Пс. 6; 11), мы не находим такой ссылки. «Восьмой день» в Священном Писании упомянут только 20 раз, и ни разу он не относится к мысленным образам Варнавы и других ранних отцов церкви.

2. Августин (354-430)

Августин являлся не только величайшим богословом своего времени, но и одним из величайших богословов всех времен. Его многотомные сочинения стали основой католической теологии на века. Чаще всего его цитировали реформаторы в своей критике католической церкви, что говорит о том, что обе стороны подбирали выгодные для себя выдержки, воспринимая его как свой авторитет. Отсюда следует, что в своих сочинениях Августин представлял противоречивые идеи.

Чем ближе мы в своих воззрениях к Августину, тем дальше от взглядов о субботе ранних отцов церкви. Хотя некоторые представления Августина уходят корнями в их идеи, он намного яснее выражает свою антипатию к субботе. Августин сказал, что «христианин не должен соблюдать субботу» (18). Он объяснил, что суббота «пророчествовала» о Первом пришествии Христа. После того, как Христос пришел на землю, суббота стала бесполезной, как и любое другое пророчество о Его рождении. Августин сказал: «Господь нарушал субботу, но не был виновен в этом. Что значат мои слова: „Христос нарушал субботу»? Он есть пришедший свет, и Он удалил тени» (19). Следовательно, Августин рассматривает все субботние чудеса Христа и Его наставление о субботе как процесс удаления теней (субботы) теперь, когда Он, Свет, явился Сам. Подобно тому, как святые дары вина и хлеба изображают смерть Господа, доколе Он придет во второй раз, так и суббота, согласно Августину, являлась таинством, исполненным в Первое пришествие Христа (20).

Следовательно, когда пришел Христос, Он заменил субботу. Но когда Он пришел? Августин отвечает на этот вопрос, рассматривая дни Творения как символы исторических периодов. «Эти дни не без причины показаны в определенном порядке, поскольку век за веком должны проследовать так же, прежде чем мы успокоимся в Боге… Подобно тому, как Бог сотворил человека по Своему образу и подобию в шестой день, так и наш Господь Иисус Христос пришел в шестом веке, чтобы заново создать человека по образу Божьему… Шестой день начинается с проповеди Иоанна и продолжается до конца; после окончания шестого дня мы достигаем нашего покоя» (21).

Очевидно, человечество все еще находится в шестом дне, суббота же ожидается в будущем после Второго пришествия, ибо суббота Творения, будучи не ограниченной временем, может полностью исполниться только в не ограниченной временем вечности. Итак, временные периоды Августина не совпадают с периодами Варнавы. Шестой исторический день Августина начался на тысячу лет раньше шестого исторического дня Варнавы.

Для Августина описание Творения в Книге Бытие является мистическим, ибо Своей всемогущей силой Бог вызвал мир к существованию в течение шести дней. Поскольку дело Творения было для Него нетрудным, мог ли Он нуждаться в покое на следующий седьмой день, в субботу? Августин спросил: «Мог ли Он нуждаться в покое после Сотворения мира, будто желая насладиться отдыхом после труда, тогда как Он лишь повелевал и не трудился?»

Очевидно, Августин слишком увлекается антропоморфизмом покоя, не допуская, что слово «покой» может означать что-либо другое, кроме воздержания от физического труда. Он, видимо, не представляет себе «покоя», означающего переход от работы по сотворению к празднованию дня вне связи с каким-либо трудом. И, конечно, он игнорирует понятие о субботе как о праздновании законченной работы Христа в Творении и искуплении. Кроме того, Августин продолжает воображать значение, которого не существует в тексте. «Следовательно, эти слова являются мистическими и высказаны таким способом, что мы можем ожидать покоя по окончании этой жизни при условии, что мы делали добрые дела» (22). Подобно тому, как дело Христа закончилось покоем после его завершения, так и христиане будут покоиться в день вечный после жизненного труда. Вновь он сводит значение субботы к будущему вечному покою.

Хотя Августин считает, что христиане не должны соблюдать субботу, являющуюся символическим таинством и изображающую Христа, как и жертвенные агнцы, все же как это ни парадоксально, но Августин убеждает христиан быть более прилежными в соблюдении субботы, чем иудеи. «„Соблюдайте субботу» — предписано нам больше, чем им, потому что заповедано ее духовное соблюдение… Христианин соблюдает субботу духовно, воздерживаясь от рабского труда. От чего следует воздерживаться, как от рабского труда? От греха» (23). «Не иметь греха — это и есть духовная суббота. По сути, братья, именно об этом Бог предостерегает нас, предлагая субботу нашему вниманию: „Не делай рабской работы»» (24). Для Августина суббота, видимо, является еженедельным опытом безгрешности.

Для него 50 дней от Пасхи до дня, когда Моисей получил Десять Заповедей на Синае, являются прообразом 50 дней между смертью Христа и Пятидесятницей. Он признает, что Священное Писание называет Святой Дух «перстом Божьим» (Лк. 11:20). Подобно тому, как Бог написал Своим перстом Десятисловие на видимых скрижалях, так и Святой Дух, являясь перстом Божьим, пишет «новый закон» на скрижалях сердца (25). Новый закон, написанный внутри, не подразумевает субботу как день, но как опыт.

Следует помнить, что соблюдение иудейской субботы часто оставалось почти за пределами его комментариев относительно субботы. Подобно Варнаве (26), Августин говорит о соблюдении воскресенья вопреки соблюдению иудейской субботы. Отвращение к иудейскому соблюдению субботы побудило его слишком остро реагировать на саму субботу. Его склонность к мистике проявляется в том, как он сравнивает субботу для христиан с субботой для иудеев. «И вот, этот день является субботой, который теперь соблюдают иудеи, погружаясь в телесный отдых, леность и роскошь. Они воздерживаются от работы и предаются пустякам; и хотя Бог предписал субботу, они проводят ее в делах, Богом запрещенных. Наш покой — воздерживаться от злых дел, их — от добрых. Лучше пахать, чем танцевать. Они воздерживаются от добра, но не от пустяковых дел. Бог объявляет для нас субботу. Какую субботу? Вначале посмотрите, где она находится. Она находится в сердце, внутри нас; ибо многие не работают своими руками и ногами, но у них не в порядке совесть… Сама радость и спокойствие нашего упования являются нашей субботой. Этот псалом славословит и поет о том, что христианин пребывает в субботе своего собственного сердца, то есть в спокойном, мирном и ясном сознании, ничем не нарушенном; следовательно, он говорит нам о том, что люди зачастую лишаются покоя, и учит тебя хранить субботу в своем сердце» (27).

Эта скорее экзистенциальная, нежели еженедельная суббота, игнорирует уникальность библейской субботы. Августин переносит субботу в область будущего, внутреннего, вечного, сокровенного, эсхатологического и экзистенциального. Но он делает это за счет имеющихся исторических требований субботы. Он игнорирует их, напоминая более поздние школы пророческого толкования претеристов и футуристов, которые не обращают внимания на исторический аспект. Более того, Августин смог соединить эти две перспективы (эсхатологическую и экзистенциальную). Например, в последних параграфах книги «О Граде Божьем» он говорит о вечной субботе такими словами: «Там будет великая суббота, у которой нет заката и которую Бог праздновал среди Своих первых дел, как написано: „Бог… почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал». Ибо мы сами будем седьмым днем, когда исполнимся Божьим благословением и освящением» (28).

3. Фома Аквинский (1225-1274)

Сатана маскирует свои нападения на Христа под христианской личиной. Ужасно, что многие христиане на протяжении столетий отвергали субботу, полагая, что тем самым они поддерживают Христа. Какая страшная ирония: они объединились, чтобы быть верными Христу, но работали на руку врагу. Мы видим здесь обманчивое сатанинское прикрытие: с целью обольщения он облекает воскресенье в Христово одеяние, подобно как и он сам примет вид Христа в последнее время. Обманутое подавляющее большинство христиан попадает в стан врага, не подозревая того. В ловушку попали ранние отцы церкви и Августин. А как насчет Фомы Аквинского и Кальвина?

Фома Аквинский, второй по своему значению богослов в католической теологии, противопоставлял старый закон новому. «Новый закон в сравнении со старым законом — все равно, что совершенное в сравнении с несовершенным… Новый закон дает то, что обещал старый» (29). Для Аквинского старый закон просто указывал на новый, как тень указывает на действительность. «Реальность находится во Христе. Вот почему новый закон назван законом реальности, в то время как старый закон назван законом тени или символа» (30).

Здесь Авинский рассматривает старый закон, включающий субботу, просто как тень, которую превзошла ее реальность в Иисусе Христе. Соблюдать седьмой день, субботу, все равно, что приносить в жертву агнцев в христианском веке.

Однако, в отличие от многих, Аквинский понимал, почему Иисус, казалось, нарушал субботнюю заповедь. В то время как многие ученые считали, будто Христос игнорировал требования субботы, чтобы показать Свое превосходство над Божественным законом, Аквинский смотрел на это иначе. «Лишь суеверное толкование фарисеев, которые думали, что человек должен воздерживаться от совершения даже добрых дел в субботу, что противоречит цели закона, побуждало фарисеев думать, что Он нарушал субботу».

Аквинский говорит о Божьем покое в седьмой день как о прекращении «сотворения новых созданий» (31). Поскольку Бог не нуждался в творениях, которые сотворил, Аквинский мог сказать: «Когда все было создано, о Нем не сказано, что Он покоился в Его делах, будто Он нуждался в них для собственного счастья, но что Он покоился от них, что фактически означает, что Он покоился в Себе, так как Он самодостаточен и исполняет Свои желания» (32). Аквинский также считал, что «Бог покоился, давая покой нам» (33). Но самое важное, что необходимо отметить в нашем исследовании, — это акцент Фомы Аквинского на Христе, заменяющего старый закон, включая субботу. Для Аквинского Христос, а не седьмой день предназначается для христиан.

4. Жан Кальвин (1509-1564)

Кальвин полагал, что ни одна заповедь не предписана настолько строго, как субботняя. Он соглашается с теми, кто придерживается мнения о том, что суббота Ветхого Завета являлась прообразом Христа и, подобно другим символам, нашла свое исполнение во Христе. Христос «есть истина, в Чьем присутствии все символы изгоняются; действительность, при виде которой тени исчезают. Я утверждаю, что Он есть истинное исполнение субботы» (34). Но, по словам Кальвина, это лишь одно значение субботы. «Во-первых, говоря о покое седьмого дня, Божественный Законодатель подразумевал для народа израильского символ духовного покоя, согласно которому верующие должны отложить свои дела и позволить Богу трудиться в них. Во-вторых, Он говорит, что необходимо выделить день, в который они должны собираться, чтобы слушать Закон, совершать религиозные обряды и в который, по меньшей мере, они должны специально размышлять о Его делах и потому учиться благочестию. В-третьих, Он хотел сказать, что слуги и те, кто жил под властью других, должны позволить себе день отдыха и, следовательно, делать некоторый перерыв в труде» (35).

В отличие от своих предшественников Кальвин проводил различие между значением субботы как «тайны вечного покоя от наших дел» и церемониальной ролью субботы. Он утверждает, что «с пришествием нашего Господа Иисуса Христа церемониальная роль заповеди была упразднена». Но экзистенциальная роль субботы продолжается каждый день нашей жизни. Это ежедневный опыт. «Поэтому христиане не должны иметь ничего общего с суеверным соблюдением дней» (36). Таким образом, Кальвин отвергает еженедельную субботу. Итак, какова цель субботней заповеди? Кальвин видит эту цель в том, чтобы найти день для общественного богослужения и день для отдыха труженика (37).

Кальвин отвергал необходимость постоянного соблюдения седьмого дня как святого дня, предназначенного для человечества. Он отождествлял седьмой день с иудейскими суевериями. По-этому, чтобы дистанцироваться от иудеев, христиане избрали себе другой день. Но почему воскресенье? «Не без причины, — сказал Кальвин, — ранние христиане заменили субботу на Господний день, как мы называем его сейчас. Воскресение нашего Господа, будучи концом и совершением того истинного покоя, на который указывала древняя суббота, — этот день, которым были упразднены символы, служит предостережением христианам то против привязанности к символическому обряду» (38).

Далее он продолжает: «Я не цепляюсь за число семь, чтобы сделать церковь зависимой от него, я также не осуждаю церкви за то, что они проводят свое служение в другие торжественные дни при условии, что они не поддаются суеверию» (39). Итак, Кальвин советовал христианам избирать любой день по своему усмотрению, только бы это не было связано с суеверием. Различие между седьмым днем и недельным покоем было только символическим (40).

5. Обзор

В нашем беглом обзоре учения ранних отцов церкви — Августина, Фомы Аквинского и Кальвина мы заметили между ними некоторые отличия, кроме того, есть у них и кое-что общее. Все они говорили о том, что Христос является осуществлением седьмого дня, субботы, подобно тому, как Он являлся осуществлением христологических символов в Ветхом Завете. Хотя они видели в субботе более чем символическую ценность, для них она символична, что означает, что она имела временный фактор и была исполнена и превзойдена Христом. Мы заметили, что сатана своей хитростью делает вид, что содействует Христу, в то время как, прячась за этой личиной, он атакует Христа и Его субботу. В последнее время он выдвигает сильный аргумент, о котором мы поговорим в следующей главе.

(1) Е. Уайт. Знамения времени, 12 марта 1896 г., с. 6.

(2) Е. Уайт. Патриархи и пророки, с. 33.

(3) Елена Уайт выражает это следующим образом: «Закон представляет грех чрезвычайно безобразным. Он осуждает беззаконника, но не в состоянии спасти и восстановить его. Прощать — не его задача. Прощение приходит через Христа, Который исполнил закон, находясь в человеческом естестве. Единственная надежда человека в замене, предложенной Богом, Который отдал Своего Сына, чтобы Он примирил мир с Собой» (Ревью энд Геральд, 25 июля 1899 г., с. 1).

(4) Е. Уайт. Патриархи и пророки, с. 36.

(5) Там же, с. 38.

(6) Там же, с. 40.

(7) Е. Уайт. Великая борьба, с. 499.

(8) Там же, с. 501.

(9) Там же, с. 591.

(10) Для получения больших сведений см. : Samuel Bacchiocchi. From Sabbath to Sunday, Rome: Pontifical Gregorian University, 1977, pp. 27-29.

(11) Justin Martyr. The Ante-Nicene Fathers, afterward as AVF, vol. 1, p. 208.

(12) Tertullian, ANF, vol. 3, p. 155.

(13) Barnabas, ANF, vol. 1, p. 146.

(14) Tertullian, ANF, vol. 3, p. 155.

(15) Там же, т. 3, с. 363.

(16) Barnabas, ANF, vol. 1, p. 146.

(17) Там же, т. 1, с. 147.

(18) Augustine. The Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church (afterward as NPNF), Philip Schaff, ed., Edinburg, Scotland: T&T Clark, 1987, vol. 5, p. 93.

(19) Там же, т. 6, с. 515, 516.

(20) Там же, т. 7, с. 115, 132.

(21) Там же, т. 8, с. 4566 457.

(22) Там же, т. 7, с. 132.

(23) Там же, с. 24.

(24) Там же, с. 247.

(25) Там же, т. 5, с. 95, 96.

(26) Игнатий писал: «„Он придет и спасет нас». Поэтому не будем больше соблюдать субботу по иудейскому обычаю, радоваться праздным дням, ибо „Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Ибо святые глаголы говорят: „В поте лица твоего будешь есть хлеб». Пусть каждый из вас соблюдает субботу духовным образом, радуясь размышлениям о законе, а не расслабляя тело, восхищаясь делами Божьими, а не занимаясь тем, чтобы есть в субботу пищу, приготовленную за день ранее, пользоваться теплыми напитками и ходить в пределах предписанного отрезка пути, наслаждаться танцами и аплодисментами, в которых нет смысла. И после соблюдения субботы пусть каждый друг Христа соблюдает день Господень как праздник, день воскресения, царицу и главу всех дней [недели]» (ANF, vol. I, pp. 62, 63).

(27) Augustine, NPNF, vol. 8, p. 453.

(28) Там же, т. 2, с. 511.

(29) Thomas Aquinas. Summa Theologica, vol. 2, p. 1110.

(30) Там же.

(31) Там же, т. 1, с. 354.

(32) Там же.

(33) Там же.

(34) John Calvin. Institutes of the Christian Religion, vol. 1, p. 340.

(35) Там же, с. 339.

(36) Там же, т. 2, с. 341.

(37) Там же, т. 1, с. 342.

(38) Там же, с. 343.

(39) Там же.

(40) Там же, с. 344.