Глава 1. Кровавые страницы Ливонской хроники

Средневековая летопись, вошедшая в историю под названием Хроники Ливонии, написанная в начале XIII века католическим священником Генрихом, бывшим непосредственным очевидцем и участником всех последующих ближайших событий, так повествует о прибытии Мейнарда: «В обители Зегебергской был священник ордена блаженного Августина, Мейнард, человек достопочтенной жизни, убеленный почтенной сединой. Просто ради дела Христова и только для проповеди прибыл он в Ливонию вместе с купцами». [Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.-Л.: И-во АН СССР, 1938. С. 71]. Впрочем, скоро сам Генрих Латвийский, ничего особо не скрывая, открыто напишет, просто ли, и вообще для ли, и ради ли дела Христова и проповеди Евангелия, ступила на землю Ливонии нога Мейнарда. И пока величественная фигура седовласого папского миссионера спускалась со сходней корабля, взглянем на землю, куда он прибыл. К концу XII века на территории современной Латвии обитало несколько племен: ливы, курши, земгалы, селы, латгалы и т. д., управляемые вождями (старейшинами), власть которых распространялась на отдельные области (волости), которые объединялись в так называемый замковый округ, именуемый так от замка, в котором сидел и из которого управлял старейшина своей волостью. [Блейре Д., Бутулис И., Зунда А., Странга А., Фелдманис И. История Латвии. XX век. Рига: JUMAVA, 2005. С. 18, 19]. Эта раздробленность и отсутствие еще формировавшихся государственных образований также сыграли свою немалую роль в последующих печальных событиях. Равно как и частые междоусобицы, возникающие между этими латышскими племенами, наравне с набегами племен литовцев и эстов, которые за всеми внутренними разногласиями и противостояниями не смогли вовремя разглядеть своего общего врага, уже давно и пристально присматривавшегося к их землям. Так, пока в Ливонии шли междоусобицы и только зарождались государственные образования, на юго-западе от них сформировалась обширная своеобразная католическая империя, объединявшая различные страны Европы в единый духовный организм, находящийся под жестким правлением римского папы. На конец XII — начало XIII века как раз приходился один из апогеев папского могущества, стремившегося поставить под свою духовную и политическую власть все известные страны. И в качестве агрессии земли Балтии были выбраны не случайно. Во-первых, их покорение сулило новые богатые источники дохода, которые можно было бы получить, захватив природные богатства этих стран. Во-вторых, основание на их землях городов и замков обеспечивало контроль над Балтийским морем, а при необходимости и создание давления на Швецию и Польшу. И, наконец, в-третьих, обладание этими землями создавало прекрасный плацдарм для наступления на Русь, не желавшую преклоняться под папское ярмо. «При этом предварительная разведка, как всегда в этих случаях, возлагалась на монахов-миссионеров. Именно с такой задачей прибыл в Ливонию и Мейнард. Хотя его проповеди не имели особого успеха, он возводится вскоре в сан епископа, который требовал обладания землями, образующими собственно епископство. Таким образом, создавалось первое папское владение в Ливонии». [Пашуто В. Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М.: Политиздат, 1956. С. 107]. Видя нежелание ливов признавать его духовную власть, епископ решает отправиться за военной помощью в Германию и к папе. Но ливы, разгадав намерения Мейнарда, не отпускают его. И только слуга епископа Теодорих «сумел ускользнуть — выехал из страны и прибыл к верховному первосвященнику. Этот последний, услышав о числе крещенных, нашел, что их надо не покидать, а принудить к сохранению веры, раз они добровольно обещали принять ее. Он поэтому обещал полное отпущение грехов всем тем, кто, приняв крест, пойдет для восстановления первой церкви в Ливонии». [Генрих Латвийский. Указ. соч. С. 74—75]. Как видим, ни сам папа, ни летописец ничего и не желают скрывать в своих истинных намерениях. «Папа Иннокентий III заметил, что духовный меч приносит слишком мало пользы у неверных, он присовокупил к нему также и видимый меч, а именно, орден братьев рыцарства Христова (1202), которым он назначил третью часть земель всего епископства (епархии), видя, что без помощи ордена те страны не могут быть покорены или удержаны после покорения. Поэтому святейший папа милостиво принял этот орден после его основания под покровительство св. апостола Петра и свое собственное, и приказал ему соблюдать правила братьев храмовников, но носить на платье другой знак — именно меч и крест, чтобы показать, что они (новые рыцари) не подчиняются братьям храмовым рыцарям» — открыто пишет другая средневековая католическая хроника XIV века Германа Вартберга [Вартберг Генрих. Ливонская хроника. В кн. Тевтонский орден. М.: Алгоритм. Эксмо, 2005. С. 207—208]. Так по благословению папы был основан Орден меченосцев. Члены Ордена носили белые плащи с изображением Красного меча и Креста. Они делились на три разряда: «братья-рыцари», главным занятием которых была война, «братья-священники», составлявшие духовенство Ордена и «служащие-братья», выполнявшие обязанности оруженосцев, ремесленников и т. д. Во главе Ордена стоял магистр, избираемый из числа рыцарей. При магистре состоял совет из знатнейших рыцарей; совместно с ними решались наиболее важные вопросы. [Пашуто. Указ. соч. С. 108—109]. Именно с помощью этого ордена новый епископ Ливонии Альберт приводил к «вере» и покорности латышские племена. Вот как об этом обращении в веру и методах папской евангелизации пишет в своей хронике уже упоминаемый нами ближайший сподвижник епископа Генрих Латвийский: «…деревня Каретэн очень красива и многолюдна, как и все деревни в Гервене да и по всей Эстонии, но наши не раз впоследствии опустошали и сжигали их… [С. 149]. Благословив войско, епископ вернулся в Ригу. Войско же продвинулось… в Роталию. По прибытии туда разделили воинов на отряды по всем дорогам и деревням, и застаем по деревням мужчин, женщин и детей и всех от мала до велика, так как не слышали там ничего о предстоящем приходе войска. И в гневе своем ударили по ним и умертвили всех мужчин… даже некоторых женщин и детей, не щадя никого ни в полях, ни в деревнях. И залили кровью язычников все дороги и места, преследовали их по всем областям морского края… все войско и в первый, и во второй, и в третий день преследовало бегущих эстов повсюду и убивало направо и налево, пока не обессилели от усталости и люди и кони. Тогда, наконец, на четвертый день собрались все в одном месте со всем награбленным, а оттуда, гоня с собой коней и массу скота, ведя женщин, детей и девушек, с большой добычей радостно возвратились в Ливонию, благословляя Господа…И смутились язычники, и был у них великий плач и вопль. Плакала и Эстония… из-за множества убитых, ибо им числа не было [С. 165—166]… Войско между тем вступило в замок, разграбило все добро, угнало коней, быков и весь скот, захватило много добычи, разделив ее между собой, с радостью возвратилось в Ливонию… и благословляли все Господа… и проникло имя Христово отсюда в другие области [С. 167]… обложили подземные пещеры германцев, куда те обыкновенно спасались; зажгли огонь с дымом при входе в пещеры и, дымя днем и ночью, удушили всех, и мужчин, и женщин. Вытащив затем из пещер одних задыхающимися, других едва живыми, третьих мертвыми; живых перебили или увели в плен, а все имущество, деньги, одежду и всю большую добычу захватили. «Было же всего задохнувшихся обоего пола во всех пещерах до тысячи душ. Потом… пошли обратно, благословляя Бога за то, что он смирил гордые сердца и привел их к вере христианской». [С. 207]. [Генрих Латвийский. Указ. соч. С. 149, 165—166, 207]. В конце своей хроники, подводя итог деяниям крестоносцев, Генрих Латвийский восторженно пишет: «Много дел и славных дел совершилось в Ливонии во время обращения язычников к вере Иисуса Христа. Всех их нельзя ни описать, ни упомянуть… Это же немногое написано во славу Того же Господа нашего Иисуса Христа, желающего, чтобы вера и Имя Его донеслись по всем народам». [Генрих Латвийский. Указ. соч. С. 249]. Можно себе только представить, каким представили себе христианского Бога латышские племена после всех этих зверств и насилий крестоносцев и епископов. Поэтому стоит ли удивляться тому, что они так упорно держались за прежние языческие верования, не видя ничего доброго в религии Христа. И это была воистину страшная антипроповедь Евангелия. Сколько слез пролили сосны в те годы. А сколько слез пролил наш Бог, глядя как люди бесславят Его и спекулируют Его именем. Но более того, в своей алчности сами крестоносцы не могли ужиться между собой. И потому вскоре вспыхивает настоящая война между епископом Альбертом и Орденом меченосцев. Вот как об этом повествуют сами католические средневековые летописи. «Епископ Альберт учредил орден меченосцев в предположении создать военную силу, которая, находясь в подчинении ему, способствовала бы упрочению немецкого и католического господства в Ливонии. Рыцари действительно помогли епископу утвердиться в Ливонии, но оставаться в постоянном подчинении ему не желали. Мир между двумя властями — светской и духовной, между двумя учреждениями — епископствами и орденом не мог сохраняться, и соперничество между ними скоро превратилось в явную вражду. Эта вражда в особенности обнаружилась при магистре Бруно и архиепископе Иоанне фон дер Фохте. Рига поддерживала архиепископа, но поскольку военные силы города и архиепископа были незначительны для борьбы с рыцарями, то для этой борьбы были призваны литовцы-язычники. С 1297 года началась опустошительная война между орденом и архиепископом. В течение 18 месяцев было дано 9 сражений, в которых рыцари почти всегда одерживали победы, но в 1298 году литовский князь Витенес, предшественник, если не отец Гедимина, вторгся в Ливонию и на реке Аа нанес рыцарям жестокое поражение: магистр Бруно, 60 рыцарей и множество простых ратников полегли в этой битве. Рижане с литовцами осадили орденскую крепость Неймюль, но тут на помощь ливонским братьям подошли орденские братья из Пруссии и разбили рижское и литовское войска. Ливонские епископы, видя совершенную невозможность бороться открыто с Тевтонским орденом, решились сделать попытку действовать другим путем. В это время шел процесс над храмовниками, закончившийся, как известно, упразднением этого ордена и сожжением его магистра. Ливонские епископы в надежде, что и Тевтонский орден может подвергнуться участи храмовников, в 1308 г. подали папе обвинительный акт, в коем приписывали ордену неуспех в обращении литовцев, обвиняли рыцарей в истреблении жителей Семигалии, когда они уже были христианами, наконец — и это было, по-видимому, для ордена очень опасно — доносили, что когда рыцарь получал в сражении раны, то другие рыцари добивали раненого и труп его сжигали по обычаю язычников. Папа Климент V создал особую комиссию для расследования жалобы епископов, но дело кончилось ничем. Епископы Ливонские, конечно, не могли довольствоваться таким результатом и потому, чуть лишь против ордена восстали архиепископ Гнезненский и епископы Куявский, Плоцкий и Познанский и король польский завел спор с орденом о Померании, архиепископ Рижский и рижане немедленно пристали к ним, утверждая не без некоторых оснований, что литовцы давно бы приняли католичество, если бы тому не препятствовали рыцари. Возникло новое дело, перенесенное к папе, имевшему в те времена свою резиденцию в Авиньоне. Великий магистр выиграл дело: оправдался во всех обвинениях и представил папе подлинное письмо архиепископа Рижского и рижан, в котором они просили литовского князя напасть на орденские владения. Обманувшись в надежде повредить ордену у папы, рижане завели новые сношения с литовскими язычниками против рыцарей. Тогда ливонский магистр решился покончить дело оружием. Он осадил Ригу, целый год держал ее в осаде и голодом довел рижан до того, что они запросили мира. Магистр принудил их явиться в стан рыцарей и у ног магистра сложить все свои привилегии». [Герман Вартберг. Указ. соч. С. 241—242]. Безусловно, такое поведение тех, кто именовал себя слугами Христа, служителями добра, еще более дискредитировало христианство у местных народов, борьба за земли под плач сосен все более разгоралась, и в этой борьбе папство и его епископы открыто доходили до возмутительного кощунства и святотатства, которые вновь запечатлены в их же собственных хрониках, так что в преувеличениях и недоброжелательстве обвинять некого. И вот в борьбу за балтийские земли вступает король Дании, послы которого заявили рижскому епископу, что Эстония принадлежит ему и для утверждения своих прав он направил туда рыцарей и проповедников, чтобы они, а не немцы, крестили ее жителей, которые в силу этого стали бы их подданными. В средневековье считалось, что кто из правителей раньше крестит языческие земли, тому они и будут принадлежать. И вот, наконец, датские священники прибывают в Эстонию. «И прибыли в Вайгу и преподали людям этой области святые таинства и крестили всех; наконец в Риолэ, самом дальнем из замков, созвав людей, изложили им евангельское учение, окрестили там пятьсот человек обоего пола и отправились в Виронию. И приняли их там жители первой области, именуемой Пудивиру, и крестились все в четырнадцати деревнях вместе со старейшиной их Табелином, который впоследствии был повешен датчанами за то, что принял крещение от рижан и отдал своего сына заложником братьям-рыцарям. Прочие же виронцы из других областей, не смея из-за угроз датчан принять рижских священников, позвали к себе датчан, как соседей, и ими были крещены. Виронцы думали, что бог у христиан один, и у датчан, и у тевтонов, одна вера и одно крещение, не предполагали, что может отсюда возникнуть какой-нибудь раздор, и поэтому, не делая различия, приняли крещение от соседей-датчан. Рижане утверждали, что Вирония принадлежит им, так как их людьми она приведена в веру христианскую, и потому послали вышеназванных священников крестить ее. Датчане же, стремясь занять эту, соседнюю с ними, землю, отправили своих священников как бы на чужую жатву. Они окрестили некоторые деревни, а в другие, куда сами не могли сразу поспеть, послали своих людей, велели поставить по всем деревням большие деревянные кресты, рассылали через поселян святую воду, приказывая окропить женщин и детей, и таким образом пытались опередить рижан, чтобы всю страну подчинить власти датского короля». [Генрих Латвийский. Указ. соч. С. 208—209]. Вдумаемся, именующие себя христианами вешают людей только за то, что они приняли крещение не от них. Даже папист Генрих Латвийский не может не сказать об удивлении языческих народов, которые не могли уразуметь, почему крещение нельзя принимать от таких же христианских священников, только из Риги, если у христиан, как они уверяли сами, один Бог. Какой позор наносился Имени Христову. Удивительно, как в своей алчности эти священники могли дойти до того, что отправляли язычников «брызгать водой» в своих деревнях, крестя через это жителей и делая их подданными датского короля. Мы не хотим никого осуждать, но это, воистину, страшные страницы истории. Местные племена пытались отстоять свою независимость, но силы были неравны, и поэтому к концу XIII века земли Латвии и Эстонии были покорены и объявлены папой так называемыми «землями Святой девы Марии», и приравнены, таким образом, к землям «Сына Небесного в Палестине». [История Латвии. ХХ век. Указ. соч. С. 19]. «При этом коренное население превратилось в людей второго сорта, что было закреплено и законами. «Латышей и немцев в Ливонии разделяли как социальный, так и политический барьеры. Большинство населения составляли крестьяне. В городах латыши принадлежали к низшим слоям населения, в торговле они могли заниматься только подсобными работами — становились весовщиками, носильщиками, грузчиками; латышей не принимали в гильдии, они не имели права создавать ремесленные цехи и приобретать недвижимость. До XV столетия крестьяне оставались относительно свободными и нередко нанимались на службу в орденские военные структуры. А часть элиты донемецкого периода — леймани и кенини — «онемечились» и стали вассалами. Постепенно происходило закрепление крестьян за имениями, и уже в конце XVI века все крестьяне превратились в крепостных». [История Латвии. ХХ век. Указ. соч. С. 22]. Таковы были плоды папской проповеди и господства крестоносцев. Таковы были плоды господства религиозной системы, которую Библия именует духовным Вавилоном. Но Господь не оставлял народы этой многострадальной земли. И удары молотка Мартина Лютера, прибивающего свои 95 тезисов на дверях в церкви в далеком Виттенберге, вскоре отозвались и в землях Латвии.