Доктрина о применении и вменении божественной благодати

I. Сотериология Патристического периода

Естественно перейти от доктрины искупления, или от объективного труда искупления через Христа, к обсуждению метода, благодаря которому верующие пользуются его преимуществами (выгодами), или к субъективному применению заслуг Христа через действие Святого Духа.

1. СОТЕРИОЛОГИЯ ПЕРВЫХ ТРЕХ ВЕКОВ

Было бы неразумно искать у Ранних Отцов Церкви общего, определенного, целостного и вполне развитого взгляда на применение труда искупления. Их представления, естественно, довольно неопределенные, несовершенные и неполные, и иногда даже ошибочные и сами по себе противоречивы. Канис говорит; «Это является достоверным фактом, не знающим исключений и признанным всеми знатоками в этом вопросе, что все доавгустинские Отцы учили, что в присвоении (усвоении) спасения существует сотрудничество свободы и благодати».

В согласии с утверждением Нового Завета о том, что человек получает благословения спасения через «покаяние перед Богом и веру в нашего Господа Иисуса Христа», Ранние Отцы подчеркивали эти требования. Это не значит, однако, что у них сразу была полная и правильная концепция веры и покаяния. Веру в основном рассматривали как инструмент для принятия заслуг Христа и ее часто называли единственным средством спасения. Было понимание, что она состоит в истинном познании Бога, доверий и преданности Ему и имеет своим специальным объектом Иисуса Христа и Его искупительную кровь. Эта вера, а не дела закона, рассматривалась как средство оправдания. Эти идей постоянно (многократно) выражаются Апостольскими Отцами и встречаются у апологетов, наряду с той идеей, что новое знание или мудрость, открытая Логосом, имеет спасительное значение. Поздние Отцы, такие, как Ирйней и Ориген, разделяют ту идею, что человек спасается верой, в то время как латинские Отцы, Тертуллиан, Киприан и Амвросии, даже превосходят их, подчеркивая в высшей степени испорченность человека и необходимость оправдания верою. Нельзя сказать, однако, что в мышлении первых трех веков явилась ясная концепция веры. В своем подчеркивании веры Отцы, главным образом, повторяли то, что они нашли в Библии. Не вполне ясно, что они подразумевали, когда они говорили о вере. Похоже, что преобладающей идеей был просто интеллектуальный подход к истине, но в некоторых случаях она, по-видимому, включает идею добровольной капитуляции. И все же не хватает полной и богатой концепции веры, как спасительного доверия Иисусу Христу. Александрийцы иногда противопоставляют веру — знанию, представляя первую как начальный этап принятия истины в целом и общем, а последнее — как более совершенный этап, на котором ее связи и смыслы вполне поняты.

Больше того, несмотря на все их подчеркивание благодати Божией и веры, как органа по присвоению спасения, Ранние Отцы являют морализм, который не согласуется с доктриной спасения у Павла. Евангелие часто описывается, как новый закон. Вера и покаяние иногда представляются как зависящие от воли человека. Спасение иногда рассматривается как зависящее от Божией благодати, иногда — от добровольного сотрудничества человека.

Одновременно с верой покаяние тоже рассматривалось как предварительное условие спасения. Есть некоторое сомнение в точном смысле термина «покаяние», как оно звучит у Ранних Отцов. Неясно, понимали ли они его просто как акт или состояние ума или же рассматривали его как включающее изменения в жизни. В то же время совершенно очевидно, что, когда они говорят о нем в первом смысле, они придают большее значение его внешним проявлениям в делах покаяния. Эти дела даже рассматриваются, как имеющие искупительное значение для грехов, совершенных после крещения. Есть тенденция подчеркивать необходимость добрых дел, особенно дел самоотречения, таких, как добровольные пожертвования, милостыня, воздержание от брака и так далее, чтобы придать им особое значение и соединить их с верой, как средством обеспечения Божьего расположения. Этот взгляд на добрые дела скорее законнический, чем евангельский. Это моралистическое извращение новозаветного христианства нашло свое объяснение в естественной (природной) самоправедности человеческого сердца и открыло дверь, через которую иудаистский легализм вошел в Церковь.

Есть еще один момент, заслуживающий упоминания. Отцы Церкви первых трех веков уже обнаружили первоначальный дрейф в сторону обрядности (церемониализма). У них преобладает идея, что крещение несет с собой прощение прежних грехов и что прощение грехов, совершенных после крещения, можно получить через епитимья. Больше того, постепенно укреплялась мысль, что добрые дела некоторых, и особенно страдания мучеников, могут послужить искуплению грехов других. К концу этого периода преувеличенное значение приписывается ходатайствам исповедников и мучеников, хотя некоторые Отцы Церкви не поддерживают эту идею. Сом находит объяснение этому отклонению от учения Писания в том факте, что «природный человек рожденный католик». Было неизбежно, что с течением времени эти два фундаментально различных типа мысли должны были прийти в конфликт друг с другом.

2. СОТЕРИОЛОГИЯ ОСТАЛЬНЫХ ВЕКОВ ПАТРИСТИКИ

Пелагий больше всех других Ранних Отцов Церкви отклонился от Библейского представления о применении искупления. Можно даже сказать, что он пренебрег Библейским основанием, которое было священным для них, и утвердил самодостаточный принцип языческой философии. Его концепция греха и его результатов повела его к отрицанию абсолютной необходимости благодати Божией во Христе для спасения и ко мнению, что вполне возможно для человека получить спасение, соблюдая закон. Он не вполне презирает «помощь благодати» и «Божественную помощь», но даже считает их желанными, «чтобы с большей легкостью исполнить то, чего потребовал Бог». Но благодать, о которой он говорит, это не возрождающая благодать Божия, просвещающая ум и склоняющая волю к добру и святости. Она состоит только в следующем:

а) «природное добро», то есть наделение человека свободной волей, так что он может делать либо добро, либо зло;

б) проповедь Евангелия и пример Христа, которые оба направлены к уму человека и учат его пути спасения.

«Природное добро» универсально и абсолютно необходимо и существенно, но благодать Евангелия не является, ни всеобщей, ни необходимой, хотя и облегчает человеку получение спасения. Она дана только тем, кто правильно использует свои природные силы. Эта благодать не воздействует прямо и немедленно на волю человека, но только на его понимание, которое она просвещает, и только через него — на волю. Более того, вполне возможно для человека сопротивляться ее воздействию. Христианство рассматривается как новый закон и, в сравнении с Ветхим Заветом, как закон расширенный. Настоящий христианин — это тот, кто знает Бога, верит, что он Богом принят, повинуется Божьим предписаниям и подражает святости Христа, а не греху Адама.

Исходной точкой Августина является совершенно противоположный взгляд на природное положение человека. Он рассматривает природного человека как совершенно испорченного и полностью неспособного к духовному добру. Он также говорит о благодати в объективном смысле, она состоит из Писания, крещения, прощения грехов и так далее, но он понимает, что этого недостаточно и что грешный человек нуждается во внутренней, духовной благодати, сверхъестественном влиянии Духа Божьего, которыми ум просвещается и воля склоняется к святости. Эта благодать, которая является плодом предопределения, свободно раздается в соответствии с владычественным желанием Бога, как Ему угодно, а не в соответствии с какими-либо заслугами человека. Это дар Божий, предшествующий всем человеческим заслугам. Он обновляет сердце, просвещает ум, склоняет волю, производит веру и делает человека способным делать духовное добро. До того как человек обновится, действие благодати является строго монергическим. Одно время Августин думал, что верить — это во власти человека, но был научен другому Павлом в 1 Кор. 4,7. Он делает различие между благодатью действующей и содействующей. Первая «идет перед человеком нежелающим, чтобы он мог желать». Вторая «следует за ним, когда он желает, чтобы он не желал напрасно». Этой благодати невозможно противиться, не в том смысле, чтобы она принуждала человека против его воли, но в смысле, что она неизбежно обновляет сердце, так что воля добровольно, охотно выбирает правильное. Человек получает первые благословения благодати через крещение, а именно — возрождение, или начальное обновление сердца, и прощение грехов. Оба этих благословения можно потерять; фактически, ни одного из них не удержать, если не будет получена также благодать настойчивости.

Огромное значение придается вере, обозначающей начало христианской жизни и как источнику всех добрых дел. Августин понимает веру, прежде всего, как интеллектуальное согласие с истиной, хотя в некоторых высказываниях он поднимается до высшей концепции. Он различает веру вообще и веру христианскую, веру Христу и веру во Христа. Во Христа верят только тогда, когда любят Его и сосредоточивают всю надежду на Нем. Христианская вера — это вера, действующая любовью. Его концепция веры еще не учитывает великого значения детской веры, как доверия Христу, упования на Него, являющейся венцом спасающей веры. Он рассматривает веру, как действующую в оправдании грешника, потому что он говорит, что человек оправдывается верой, т. е. получает оправдание верой. Но он не видит оправдания в его прямом смысле. Хотя оно включает в себя прощение грехов, оно не является его главным элементом. В оправдании Бог не просто объявляет грешника праведным, но делает его таковым, изменяя его внутреннюю природу. Ему не удается ясно различать оправдание и освящение, и он фактически вводит второе в первое. Заметной чертой доктринальной системы Августина является то, что он все относит на счет Божией благодати.

Полупелагианцы заняли среднюю позицию, отрицая полную неспособность человека делать духовное добро, но признавая его неспособность совершать действительно спасающие дела, без помощи Божественной Милости. Она освещает ум и поддерживает волю, но всегда так, что свободная воля человека не компрометируется. Фактически, обе (и благодать, и воля) сотрудничают в деле искупления. Хотя благодать Божия универсальна и назначена для всех, она становится эффективной в жизни тех, которые верно используют свою свободную волю. Строго говоря, именно воля человека определяет результат. От человека зависит верить и продолжать жить в вере, а благодать нужна только для укрепления веры. Не существует благодати, которой нельзя было бы сопротивляться. Пелагианство было осуждено на Синоде в Карфагене, Собором в Эфесе и снова Синодом Оранжа, который отверг также и полупелагианство; и можно сказать, что августинианство восторжествовало в Церкви.

Это не значит, однако, что доктрина Августина не подверглась некоторым изменениям. Учение этого великого Отца Церкви само содержало некоторые элементы, которые были в конфликте с идеей абсолютной зависимости человека от благодати Божией и указывали в направлении церемониализма (обрядовости) и праведности по делам. Нужно отметить следующие моменты:

а) Участие в Божией благодати иногда делается зависимым от Церкви и ее таинств.

б) Считается, что возрождение может быть снова потеряно.

в) Учение об оправдании верой, столь жизненно важное для истинной концепции пути спасения, представляется таким образом, что едва ли может примириться с учением о свободной благодати (даром). Благодать Божия, свободно подаваемая, не состоит в первую очередь в прощении грехов (это фактически второстепенный момент в системе Августина), но в возрождении, во вливании благодати, которая делает человека способным совершать добрые дела и заслужить вечную жизнь. Вера оправдывает не потому, что она присваивает праведность Иисуса Христа, а потому, что она действует любовью. Человек, правда, не имеет заслуг, предшествующих действию благодати и дару веры,

но когда благодать обновления и веры коснулась сердца, то труды действительно имеют свои заслуги. В основном, поэтому благодать просто служит той цели, чтобы сделать возможным для человека еще раз заслужить спасение.

Все эти элементы, конечно, чужды основной линии мысли Августина, но их охотно ухватили некоторые в Церкви и придали значение учениям, которые были более полупелагианскими, чем августинианскими. Была долгая борьба между ними, что обнаружило сильное противление учениям о предопределении, о неспособности человека к духовному добру, о неотразимой благодати. И позиция, в итоге освященная Церковью, была весьма умеренным августинианством. Сиберг говорит: «Учение «только по благодати» было победным, но учение о предопределении было отброшено, неотразимая благодать предопределения была выдворена с поля благодатным таинством крещения. Учение о благодати было тем самым сближено с популярным католицизмом, как это случилось и с превознесением добрых дел, как цели Божественного вдохновения и благодати» («История доктрин», I, стр. 382).

Церковь испытывала сильное влияние учений, противоположных учению о благодати, как источнике всех духовных благословений, и о вере, как принципе, из которого вытекают добрые дела; эти влияния побуждали многих превозносить внешние дела, настаивать на их похвальном характере и подчеркивать их за счет великих субъективных условий спасения. Особенно нужно обратить внимание на следующее:

а) Была тенденция — смешивать веру с ортодоксией при допущении, что верить — это просто значит придерживаться ортодоксального символа веры. Внимание сосредоточивалось на списке доктрин, которые требовали принятия, и отвлекалось от веры, как отношения души к Богу, производящему плоды праведности.

б) Труды милосердия и самодисциплины были в высшей степени похвальными и часто описывались, как настоящий путь дать удовлетворение за грехи верующих.

в) Многие Отцы Церкви отличали Божественные требования от Евангельских советов, из которых первые были абсолютно обязательны для всех христиан, в то время как согласие со вторыми было делом выбора, но приносило большее вознаграждение тем, кто их соблюдал. Это различие было сделано в интересах монашества и стремилось сделать выдающуюся святость — преимуществом класса, который старался соблюдать определенные внешние обряды.

г) Возрастающая практика поклонения святым и зависимость от ходатайств святых, и особенно девы Марии, оказалась вредной для духовных концепций спасения. Она привела к внешней обрядности и упованию на дела человека. За всем этим стояла идея, что у святых были сверхзаслуги, которые они могли просто передать другим.

д) Возрастала тенденция ставить спасение в зависимость от крещения, которое означало вход в Церковь, вне которой нет спасения. На Востоке очень сомневались в возможности спастись без крещения, а на Западе это вообще абсолютно отрицалось. Даже Августин учил, что дети, которые умерли некрещеными, погибали.

Вопросы для дальнейшего изучения

1. Почему вере с самого начала уделялось особое внимание?

2. Оправдывает ли Писание особое место, отведенное покаянию?

3. Согласуется ли патриотическая идея о покаянии с библейской идеей?

4. В чем отличие наказания от покаяния?

5. Что привело к концепции христианства, как нового закона?

6. Как можно объяснить, что веру в первую очередь понимали как интеллектуальное согласие с истиной?

7. Связывают ли Ранние Отцы веру с оправданием?

8. Есть ли у них правильная (подходящая) концепция об этой связи?

9. Рассматривают ли они добрые дела просто как плоды веры или как действия, достойные похвалы?

10. Какой у них взгляд на прощение грехов после крещения?

11. Что имел в виду Киприан, когда он писал: «Вне Церкви нет спасения»?

12. В какой степени Августин видит Божественную благодать, как действующую чисто монергически?

13. Считал ли он возрождение верным знаком избрания?

14. Считал ли он возможным, что некоторые избранные в итоге погибнут?

Литература

1. Means, Faith, An Historical Study, pp. 80-176.

2. Scott, The Nicene Theology, Lecture IV.

3. Buchanan, The Doctrine of Justification, pp. 77-98.

4. Swete, The Forgiveness of Sins, pp. 87-116.

5. Bavinck, Gereformeerde Dogmatiek, III, pp. 573-586.

6. Wiggers, Augustinianism and Pelagianism, pp. 177-228.

7. Often, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 89-98, 180-189,368-381.

8. Sheldon, History of Christian Doctrine, I, pp. 125-132, 258-267.

9. Crippen, History of Christian Doctrine, pp. 146-153.

10. Seeberg, History of Doctrines, I, cf. Index under ‘grace’, ‘faith’, ‘justification’, ‘baptism’, ‘penance’, ‘good works’, and so forth.