Завет с Авраамом

Приступив к изучению завета с Авраамом, мы находим совершенно новые черты в «домостроительстве» завета. Первая отличительная особенность появляется тогда, когда впервые упоминается о завете. Это торжественный ритуал, которым Бог подтвердил Аврааму надежность обетования о том, что он наследует землю Ханаанскую. Это, пожалуй, наиболее поразительный ритуал подтверждения завета во всем Писании, в особенности, если толковать его как клятву, которой Бог, прибегая к антропоморфному образу, призывает на Себя проклятие рассечения на части, если не исполнит данное Аврааму обещание о владении землей. Вторая отличительная черта касается соблюдения и нарушения завета (Быт. 17:9,10,14).

В связи с первой особенностью есть несколько замечаний, касающихся изучаемого вопроса.

1. Хотя эта особенность является исключительной, и она подтверждает наши выводы, сделанные выше при рассмотрении других заветов: завет — это Божье установление, божественное по своей природе, учреждению, подтверждению и воплощению. Не Авраам проходит между частями рассеченных животных; а Богоявление (теофания). А Богоявление представляет Бога. Следовательно, это действие только одной — божественной — стороны: это подтверждение для Авраама, а не его подтверждение. Не Авраам здесь дает клятву, призывая на себя проклятие в случае ее нарушения, но Бог снисходит до того, чтобы дать клятву о выполнении Своего обещания. Этот факт возвещает о высшей власти Бога и Его верности, которые отражены в завете и определяют его характер: «В этот день заключил Господь завет с Авраамом, сказав: потомству твоему даю Я «землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата» (Быт. 15:18).

2. Определенность этого ритуала и сопровождающая его торжественность соотносятся с духовностью и личным характером благословения, предусмотренного заветом. Сущность благословения состоит в том, что Бог будет Богом Авраама и потомства его, — обещание, характерное для Ветхого Завета; «Я буду вашим Богом, и вы будете Моим народом». Одним словом, смысл завета заключается в единении с Господом Богом и общении с Ним.

В связи со второй отличительной особенностью (а именно — необходимостью хранения завета и предупреждением пропав нарушения его) нельзя умолчать о том, что необходимость хранить завет дополняет богатство, сокровенность и духовность самого завета. Духовность завета с Авраамом в противоположность завету с Ноем состоит в том, что завет с Авраамом касается религиозных отношений на высшем уровне, единения и общения с Богом. Там, где есть религиозные отношения, существует двусторонность; там же, где эти отношения существуют на высшем уровне, доступном нашему воображению, должна присутствовать взаимность высочайшего духовного уровня. Все сказанное означает, что тот, кому обещана благодать, должен откликнуться, и этот отклик должен быть на высшем уровне религиозной преданности. Следовательно, соблюдение завета нельзя назвать несовместимым с сущностью завета как воплощения благодати, божественного в своем установлении, подтверждении и исполнении. Верность завету — это необходимость, обусловленная глубоко личным и духовным характером установленных религиозных отношений. Чем решительнее мы настаиваем на своей концепции полновластно дарованной благодати, тем важнее для нее указывать на ответную верность со стороны облагодетельствованного ею. Чем величественнее дарованная благодать, тем более необходимо, чтобы те, для кого она предназначена, ценили ее и платили за нее благодарностью. И эта необходимость обретает конкретную практическую форму в обязательстве повиноваться заповедям Бога.

Мы приходим к заключению, что в завете с Авраамом нет отступлений от понимания «завета» как высшего дара полновластной благодати. Мы обнаружили, что благодать скорее возрастает и ширится, а не уменьшается; и чем величественнее благодать, тем больше подчеркивается, что она даруется исключительно по свободному Божьему произволению. Необходимость хранения завета людьми нисколько не умаляет самодостаточность божественного волеизъявления. Необходимость эта есть лишь выражение величия дарованной благодати и духовности установленных отношений. Даже в этом случае понятие контракта или соглашения чуждо природе установления завета.

Однако можно, вероятно, возразить, что нарушение завета, рассматриваемое в данном случае, затрагивает постоянство завета. Ибо, не подразумевает ли возможность нарушения завета условность постоянства? «Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего; ибо он нарушил завет Мой» (Быт. 17:14). Несомненно, нельзя поддерживать подразумеваемые заветом отношения или получать его благословениями без исполнения облагодетельствованной стороной определенных условий. Когда мы думаем о средоточии завета — обетовании: «Я буду вашим Богом, и вы будете Моим народом», в нем, как видим, взаимность в самом высоком смысле. Общение всегда обоюдно, и когда прекращается обоюдность, прекращается общение. Следовательно, вера и послушание — это отклик, который связан с самой сутью отношений, установленных заветом (Быт. 17:17-19; 22:16-18). Послушание Авраама представлено как условие, от которого зависит исполнение данного ему обещания, а послушание потомства Авраамова — как средство для выполнения обещания в будущем. Здесь, несомненно, речь идет об исполнении определенных условий, которые сводятся к послушанию гласу Господню и хранению Его завета.

Однако говорить об этих условиях как условиях завета не следует. Поскольку это вполне можно понять как утверждение, что завет нельзя считать установленным до тех пор, пока не исполнены условия, и что условия неотъемлемы от учреждения отношений завета. А такое утверждение не давало бы верного и точного представления о завете. Завет есть полновластное распределение, свободный дар Божьей благодати. Это — дарованная благодать и установленные отношения. Благодать дается и отношения предопределяются еще до выполнения определенных условий теми, кому дарована благодать. Благодать даруется и отношения устанавливаются высшим Божественным повелением. Как в таком случае толковать условия, о которых мы говорили выше? От выполнения конкретных условий зависит возможность сохранить эти отношения и пользоваться этой благодатью и в дальнейшем, потому что без выполнения условий дарованная благодать и установленные отношения не имеют смысла. Даруемая благодать подразумевает объект, на который она направлена, и принятие ее этим объектом. Установленные отношения подразумевают двусторонность. Но условия, о которых мы говорим, в действительности не определяют получение благодати. Это просто ответная вера, любовь и послушание, без которых обретение заветных благословений и заветных отношений немыслимо. Одним словом, соблюдение завета подразумевает уже установленные заветные отношения, и оно не является условием, от которого зависит установление этих отношений.

С этой точки зрения нарушение завета выглядит совершенно иначе. Это не отступление от условий договора на отказ ответить на предложенные благоприятные условия соглашения — это неверность установленным отношениям и дарованной благодати. Когда завет не соблюдается, нарушается не условие дарования благодати, а условие полноценного пользования ею.

Следует отметить также, что необходимость хранения этого завета связана с его избирательностью: он не приносит своих благословений всем без исключения, но только лишь тем, с кем этот завет заключается. Завет с Авраамом показывает, что Бог дарует блага только своим избранникам, а это заставляет нас обратить внимание на то, что распределение благодати и исполнение обетовании зависит исключительно от Божьей воли. Этот индивидуальный подход соотносится с духовностью дарованной благодати и установленных отношений и согласуется со строгостью ее требований. Завет, приносящий благословения всем без различия, — это не тот завет, который можно хранить либо нарушить. Таким образом, мы снова убеждаемся, что с возрастающей требовательностью, которая проявляется в избирательности, возрастает и значение соблюдения завета — без этого невозможно пользоваться даруемой благодатью.