1. Уснувшее царство: уснувшая надежда

О личности автора последней Ветхозаветной книги ни Библия, ни история не дают практически никаких сведений. Более того, это самый таинственный Ветхозаветный пророк, не оставивший о себе никаких сведений и даже не обозначивший время начала своего служения, что делали практически все Ветхозаветные пророки. Также и древние предания, обычно довольно богатые своими сообщениями, повествуют лишь, что он происходил из колена Завулонова и родился в местечке Софе, что он якобы был очень красив лицом и чист душой, поэтому в народе его прозвали ангелом, а также то, что умер он в молодых летах1. В переводе само имя Малахия означает «Мой вестник». Также, по имеющимся в книге косвенным сведениям, начало служения Малахии относится примерно к 430 г. до х. э. Вот, пожалуй, и все, что мы можем знать о биографии этого человека. Однако даже в этой недосказанности скрываются три очень важные момента. Во-первых, Божий пророк, если только он действительно Божий, всегда возвеличивает Бога и Его весть, а не себя. Мы можем здесь вспомнить и пророка Даниила, которому однажды вавилонский царь Навуходоносор повелел объяснить значение своего сна, на что «Даниил отвечал царю и сказал: тайны, о которой царь спрашивает, не могут открыть царю ни мудрецы, ни обаятели, ни тайноведцы, ни гадатели. Но есть на небесах Бог, открывающий тайны; и Он открыл царю Навуходоносору, что будет в последние дни. Сон твой и видения главы твоей на ложе твоем были такие» (Дан. 2:27-28). Даниил особо подчеркнул, что не он, а Бог послал сон царю, и только Бог может растолковать его. К сожалению, этот один из важных критериев истинных пророков, провозглашающих Божью волю и Его весть, а не свои взгляды и учения, забыт сегодня многими людьми, которые идут по следам лжепророков, не сумев распознать их. Второе, о чем нам говорит недосказанность Малахии о себе самом, это то, что весть, данная ему Богом, будет актуальной не столько и не сколько для его времени, а для времен грядущих, времени Пришествия Бога в этот мир. Третье, Бог знал, что на несколько столетий пророческое слово не будет уже дано израильскому народу до тех пор, пока не родится Предтеча — Иоанн Креститель, особый вестник прихода Бога в этот мир, подобно тому, как Малахия в последующих стихах последней главы своей книги предсказал приход самого Иоанна Крестителя. Таким образом, через своего особого вестника Малахию Богом на четыреста лет была дана особая пророческая связь между двумя Заветами. Необыкновенную важность этой книги сознавали и древние. Так, знаменитые переводчики Библии на греческий язык Септуагинты вместо имени Малахии писали «Ангел Его». Если же мы мало знаем о личности самого Малахии, то его время широко и полно представлено на страницах древних летописей. Это было время, которое положило начало Великому Сну Израиля. «С четырехсотого, приблизительно, по двухсотый год Израиль, казалось, спал глубоким сном, и не без основания раввинская хронология сводит эти годы почти на нет»1. Этот сон являл собой необыкновенный феномен в истории. История знала большие и малые царства, сильные и слабые, существовавшие долгие столетия и промелькнувшие в истории всего лишь на несколько лет. Знала царства, оставившие глубокий след в витии культуры или воинского искусства, прославившиеся своей жестокостью или безликостью, но Уснувшего царства история больше не знала. Народа, который на протяжении веков существовал и не существовал одновременно, созидал и не созидал, воевал и не воевал, строил и не строил, писал и не писал. Это был Необыкновенный Духовный Летаргический Сон, который согласно уже последней книге Нового Завета — Книги Откровения — охватит своим смертельным дурманом почти весь христианский мир и который озаглавлен как Лаодикийский. Но чтобы понять причину сегодняшнего Лаодикийского сна, необходимо исследовать Книгу пророка Малахии, раскрывающей его пленительные чары. Итак, в 536 г. до х. э. первые иудеи стали возвращаться из Вавилонского плена назад в Палестину. Это было началом великого воодушевления народа, который воочию увидел гибель Вавилона, предсказанную Богом, и свое возвращение на родину, предсказанное Им. А если исполнились эти пророчества, как верили люди, то вскоре получат свое исполнение и другие Божьи предсказания, говорящие о том, что Иудея станет самым процветающим и великим царством на земле, куда за поиском мудрости будут приходить все народы. Шло время, и, несмотря на многочисленные попытки врагов Иудеи помешать им, народ вернулся в Палестину, практически отстроил Иерусалим, и самое главное — Храм, который символизировал зримое присутствие Бога среди народа. Казалось, что вот теперь должны исполниться великие Божьи обетования о величии Иудеи и становлении ее центральной державой мира. Но… этого не произошло. Жизнь вернувшихся иудеев не сделалась легкой. Иудея по-прежнему входила в состав Мидо-Персидской державы, управляясь иноземным чиновников и платя дань, которая составляла в год более 100 талантов серебра, в то время как один талант соответствовал около 40 кг, а точнее 38, 88 кг1. История нам сохранила сотни сосудов с клеймами Иудеи и наименованием имени ее наместника, доставленных в Персию. Сохранилось 108 официальных штампов сборщиков податей того времени в Иудее2. Система государственных податей в Мидо-Персидской державе была установлена еще в 518 году до х. э. царем Дарием I. Для этого по его приказу вся земля была поделена на особые области — сатрапии, в которых была строго измерена их территория, пахотная земля и классифицирована по роду насаждений или по величине урожая3. Исходя из этого, все сатрапии обязаны были платить строго зафиксированные для каждой области денежные подати серебром, установленные с учетом обрабатываемой земли и степени ее плодоносности на основе среднего урожая за несколько лет, в соответствии с кадастрами (нормативами) по отдельным областям1. Стоит отметить, что подати, установленные Дарием, были умеренными, однако произвол провинциальных чиновников разорял налогоплательщиков2. К тому же, если во дни Дария и его ближайших преемников Мидо-Персидская держава находилась в апогее своего могущества, то ко времени Малахии некогда великая империя Кира и Дария твердо уже вступила в полосу глубокого упадка, который ей уже не суждено будет преодолеть. Неудачные, но многочисленные войны, которые вела Мидо-Персидская держава, страшным бременем ложилась на ее провинции, буквально разоряя их. «На положении налогоплательщика отрицательно сказывалось и то, что для уплаты денежных податей приходилось занимать деньги под залог недвижимого имущества или членов семьи… в Иудее многие занимали серебро для уплаты царских податей, отдавая своих сыновей и дочерей в рабство. Жители Иудеи жаловались, что они не имеют возможности выкупить своих детей из рабства, а также виноградники и поля у кредиторов. Подати шли на содержание армии, администрации и царского двора. Создание большого административного аппарата, который… паразитировал на труде земледельцев и ремесленников, раздача земли… персидской знати и царским воинам, денежные подати и огромные расходы зерна на содержание гарнизонных войск… являлось причиной повышения цен на продукты питания»3. Кроме уплаты податей подданным приходилось отдавать своих детей, чтобы они выполняли домашние работы на персидских царей в качестве пекарей, поваров, виночерпиев, евнухов и т. д.4 Все это тяжелое бремя усиливалось страшными нашествиями саранчи, которые опустошали и без того небольшие урожаи на полях. Все это порождало все в больших и больших умах «обиду» на Бога: где же исполнение Его обещаний, где воплощение пророчеств о величии Иудеи? Люди не желали увидеть за всем этим какого-то Божьего знака, сигнала для них. Они хотели видеть лишь исполнение того, чего желали. Спустя века о таких людях апостол Иаков напишет: «Желаете — и не имеете; убиваете и завидуете — и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете — и не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4:2-3). И действительно, если Бог хотел величия Иудеи для того, чтобы явить всему миру мудрость Своего Закона, Своей любви, то иудеи желали видеть лишь воплощение своих амбиций, удовлетворение своих желаний. Мысли многих из них оставались еще в Вавилоне, чью культуру, философию они всосали с молоком матери. В мыслях они оставались в этом великом городе, будучи покоренными его величием и размахом. Многие из них вышли и одновременно не вышли из Вавилона. Так и сегодня многие люди, присоединяясь внешне к церкви, остаются душой в мире. Видя, как год за годом ситуация не меняется, народ постепенно начинает терять надежду на скорое Пришествие Бога, надежду на исполнение Божьих обетований и пророчеств. «Новое поколение разуверилось в предсказаниях… они больше не верят в избранничество Израиля. Этот духовный кризис можно сравнить с тем, какой охватил Церковь в конце первохристианской эпохи. Ожидание со дня на день Второе Пришествие не наступало. Приходилось признать, что оно отодвигается на неопределенное будущее. Нужно было перестраиваться и начинать жить по-новому… Церковь устала жить в напряженном ожидании»1. Продолжая свой анализ этого кризиса, известный православный богослов А. Мень пишет далее, что именно для того, чтобы справиться с этой ситуацией, и появились отцы Церкви, которые и охладили апокалипсические чаяния и якобы ответили на вопрос, как жить по Евангелию сегодня вне зависимости от конца мира. Так понятие надежды и ожидания на скорое Второе Пришествие Христа было отделено от понятия повседневной веры, и это страшно! Ибо вера, не основанная на надежде на скорое Пришествие, на осознании своей ответственности, в связи с этим, проповеди Евангелия как главного поручения Христа Своей Церкви, не может быть живой верой. Необыкновенный успех первохристианской Церкви как раз и состоял в том, что каждый из верующих был миссионером, человеком, который на первое место в своей жизни ставил проповедь Евангелия, понимая, что только оно способно приготовить людей ко Второму Пришествию Христа, способно решить их жизненные проблемы, способно даровать им надежду, которой так часто не хватает. В то время каждый христианин был миссионером1. Именно благодаря этому, в считанные годы весть о Христе распространилась среди десятков народов необъятного Римского государства. Эта весть надежды, основанная на скором Пришествии Христа, перевернула сознание Древнего мира. Она явилась живой струей для прогнившего и развращенного античного мира, струей, смывающей его пороки и извращения. Сила этой надежды была столь велика, что ее не могли остановить ни страшные гонения римских императоров на христиан, заливавших их кровью стены амфитеатров, ни оккультные религии Востока, ни утонченная человеческая философия. «Но животворящая Евангельская проповедь первых двух веков истории церкви стала тускнеть к началу 4 века Х. Э., времени правления императора Константина. Христианство стало государственной религией и церкви заполнились номинальными христианами, которых мало интересовали духовные вопросы, а больше политика и общественный престиж. Христианство стало модным. Простые домашние церкви сменились сложными сооружениями»2, а простая проповедь великих истин Христа — проповедь о вере, любви, соблюдении Божьего Закона — сменились мертвым богословием и отвлеченными диспутами на духовные темы, совершенно непонятные и далекие от подавляющего большинства христиан. Так, потеряв надежду на Второе Пришествие, христиане из действительно христиан превратились в прихожан. Таковы были плоды охлаждения надежды, в чем заслугу православные исследователи видят в отцах Церкви. Но на деле это была не заслуга, а трагедия, как мы увидели выше. Через века к своим последователям Христос обращается все с теми же словами: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28: 19-20). Некоторые люди говорят: ну каков был смысл, что ученики так ожидали Второго Пришествия Христа, ведь Он все равно не вернулся в их время? Зачем Его, предположим, нужно было ожидать во дни Средневековья, не лучше ли просто жить так называемой обычной христианской жизнью, не строя ее на близком Пришествии Христа? Да, во дни апостолов Христос действительно не пришел, но ожидание этого пришествия изменило жизнь этих людей, их характеры, приоритеты, систему ценностей. Смерть же, согласно Библии, является сном, и поэтому, когда апостолы и христиане первых веков проснутся, первым, кого они увидят, будет вернувшийся во второй раз Христос. Для каждого умершего в последующие столетия первое событие, с которым он столкнется после восстания от сна, будет Второе Пришествие. И потому нет принципиальной разницы в этом смысле для тех, кто встретит Христа живыми или пробудившимися от смертного сна. Дело же будет заключаться в том, кто готовил себя к этому Пришествию, кто жил надеждой на него, кто успел приготовить себя к нему, а кто — нет! «Книга Малахии обращает внимание на определенные духовные проблемы, которые особенно характерны для давно основанных евангельских церквей и христиан со стажем. Годы делают свое. И хотя, может быть, эти люди начинали с большим желанием и рвением, как и евреи, которые, вернувшись из плена, стали восстанавливать храм, но прошло время с момента посвящения Христу, и у них, почти незаметно, появилась стойкая эрозия живой веры и духовного рвения. Неизменный круговорот повседневной жизни с ее проблемами и искушениями каким-то образом снизил духовную температуру. Способные рисковать юные «истинные ученики» стали теперь степенными столпами церкви. Пылкий молодой представитель христианского союза женился, обустроился и теперь занят домашним хозяйством. Преданная делу молодая медсестра так и не поехала на миссионерское поле, как хотела раньше. Нет ничего плохого в том, чтобы найти хорошую работу и удобное место жительства, но почему-то обедняется христианская жизнь. Легкий, почти беззаботный подход вкрадывается в нашу духовную жизнь. Все наши теологические преставления уже сложились, и мы стали искусными в уклонении от требующих изменений проповедей, которые от случая к случаю слышим. Огонек духовного светильника едва мерцает, и, похоже, некоторых это приводит к цинизму и потере общения с живым Богом. Как и в случае с евреями, жившими во времена Малахии, в спокойные годы без особых потрясений, побуждающих нас прильнуть к Богу, наши мысли незаметно обращаются от духовных целей и сокровищ небесных к личному комфорту. «Мы будем использовать наш новый дом для Господа», — заявили мы. Но вера потерпела крушение, и поклонение стало формальным. Наше сердце отвратилось от этого. Мы стали безучастными. Все это мы уже слышали раньше. Мы стали равнодушными к посещению молитвенных собраний и, если честно признаться, к нашему личному общению с Богом, к молитве и чтению Библии. Мы все еще покупаем пособия для молитвенного изучения Священного Писания, но они непрочитанными лежат на журнальном столике. Это безразличие может стать заразным. Поскольку мы чувствуем в многообразных, едва заметных проявлениях состояние духовной жизни других людей, оно передается и распространяется в собрании верующих, и церковь становится мертвой, формальной и, можно смело сказать, лицемерной. В чем заключается суть книги Малахии? Она затрагивает вопросы духовного вырождения, упадка веры. В этой книге показано, что Божий народ Израиль «стал на прикол», и Бог обличает его и обвиняет в духовном падении»1. Так потеря надежды на скорое возвращение Бога стала первой на пути духовного сна Иудеи времен Малахии, ранней христианской церкви, современного христианства. К сожалению, это угасание живой надежды мы можем наблюдать и среди некоторых представителей Божьей церкви, само уже название которой образовано от слова Adventus — ожидание — указывает на главное ее предназначение в этом мире, проповедь о скором Пришествии Христа, проповедь Трехангельской вести о поклонении Богу, Божьем суде, духовном Вавилоне. Но не теряем ли мы порой в своей повседневной жизни это знамя проповеди Евангелия? Всегда ли своими делами и словом мы говорим о нашей надежде на скорое Пришествие Христа? Или мы, подобно остальному христианскому миру, теряем то, о чем так верно написал доктор Бентон в приведенной выше цитате. Спросим же себя, имеем ли мы надежду на скорое Второе Пришествие Христа, и как эта надежда реально воплощается в нашей повседневной жизни, в нашем свидетельствовании другим людям, ибо потеряв эту надежду, мы незримо для себя потеряем и живую веру в Бога. Сегодня дьявол, как и во дни Малахии, через политические и социальные кризисы, суету этого мира, через других людей, говорящих «где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2 Петра 3: 4) хочет в нас убить, усыпить эту надежду, ввергнув нас в духовный сон. Мы помним Евангельские программы начала и середины 1990-х годов, когда тысячи людей откликались на призыв Христа и жили надеждой на Его скорое пришествие, но сегодня залы на Евангельских программах полупусты, а призыв «Господь грядет» в сердцах большинства людей сменяется вопросом, а придет ли Бог вообще?

Итак, задумаемся, надежда живет или спит в нашем сердце?