27. Церковь

Литература: Г. J.Foakes–Jackson and K.Lake (ed.). The Beginnings of Christianity, Part I: The Acts of the Apostles, 5 vols. (1920–33); W.L.Knox, «The Theology of Acts», The Acts of the Apostles (1948), 69–99; G.B.Caird, «The Spirit», The Apostolic Age (1955), 57–72; B.Reicke, «The Constitution of the Primitive Church in the Light of J ewish Documents», in The Scrolls and the NT, ed. К. Stendahl (1958), 143–56; A.Schlatter, The Church in the NT Period (1961); E.Schweizer, «The Primitive Church in Jerusalem», Church Order in the NT (1961), 34–50; R.Schnackenburg, «The Primitive Church’s View of Itself», The Church in the NT (1965), 56–61; C.S.Mann, «The Organization and Institutions of the Jerusalem Church in Acts», and «Pentecost in Acts», in J.Munck, The Acts of the Apostles (1967), 276–84, 271–75; J.Munck, .Primitive Jewish Christianity., The Acts of the Apostles (1967), lxii–lxx; Г.F.Bruce, NT History (1969), 195–348; L.Goppelt, Apostolic and Post–Apostolic Times (1970), 8–60; J.D.G.Dunn, Baptism in the Holy Spirit (1970); H.Conzelmann, History of Primitive Christianity (1973); M.M.B.Turner, «Jesus and the Spirit in Lucan Perspectives», ТВ 32 (1981), 3–42; idem, «The Significance of Receiving the Spirit in Luke–Acts: A Survey of Modern Scholarship», Trinity Journal 2 (1981), 131–58; E.Richard, «The Divine Purpose: The Jews and the Gentile Mission», in Luke–Acts, ed.C.H.Talbert(1984), 129–47; E.F.Harrison, The Apostolic Church (1985); C.K.Barrett, «The Gentile Mission as an Eschatological Phenomenon», in Eschatology and the NT, ed. W.Gloer (1988), 65–75; G. B.McGee (ed.). Initial Evidence: Historical and Critical Perspectives on the Pentecostal Doctrine of Spirit Baptism (1991); K. McDonnell and G.T.Montague, Christian Initiation and Baptism in the Holy Spirit (1991).

Возникновение церкви: Пятидесятница

Иисус считал Своих учеников ядром Израиля, принявшего провозглашение Царства Божьего и таким образом являвшегося подлинным народом Божьим, духовным Израилем. Он говорил о замысле создать Свою ekklesia, которая признавала бы Его мессианство и была бы народом Царства и в то же время — орудием Царства в этом мире. Однако Иисус и Его ученики не создали отдельной синагоги или движения и, нес мотря на конфликт с иудейскими руководителями, не стали подбивать храм или синагогу к расколу. Его ученики составляли открытое сообщество внутри Израиля, и единственным их внешним отличием было их следование за Иисусом.

После смерти и воскресения Иисуса эта небольшая группа учеников, которых было теперь сто двадцать человек, несколько недель явно ничего не делала, ожидая указаний от Бога. В течение сорока дней время от времени им являлся Иисус и давал им наставления на главную тему Своего послания — по поводу Царства Божьего (Деян. 1:3). Они по–прежнему верили, что речь идет о восстановлении иудейской теократии (Деян. 1:6), но Иисус указывал, что в настоящее время у Бога иной замысел. Вскоре должно было сбыться обещание Иоанна Крестителя о том, что грядущий Мессия исполнит пророчество Иоиля о крещении Божьего народа Святым Духом.

В день Пятидесятницы свершилось чудо: учеников Иисуса посетило божественное вдохновение, сопровождавшееся конкретными видимыми и слышимыми проявлениями, убедившими их в том, что Бог излил на них Святого Духа.

Пророки предсказывали тот день, когда Бог изольет Своего Духа на весь народ, а не только на вождей–помазанников: царей, священников и пророков. Этот дар приведет к возрождению пророчества и откровения (Иоиль 2:28–29). Иоиль пророчествует о даре Духа как о эсхатологическом событии, относящемся к тому дню, когда Бог окончательно искупит народ Израиля и соберет его в Царство. Следовательно, дар этот связан с днем Господним, который будет одновременно днем суда и спасения (Иоиль 2:30–32).

Иезекииль пишет в том же духе, хотя иначе расставляет акценты: в день мессианского спасения Бог возродит Свой народ, очистит его от грехов и даст им новое сердце, поместив в них Своего Духа, таким образом, они смогут действительно стать народом Божьим (Иез. 36:22 и далее).

Авторы книг, написанных между созданием двух заветов, осознавали отсутствие Духа. В апокрифических и псевдоэпиграфических писаниях говорится, что времена пророческого вдохновения миновали. Пророков больше нет. Вдохновение покинуло Израиль с последними пророками. В раввинской литературе тоже ясно утверждается, что Святой Дух покинул Израиль с последним из пророков. Там говорится даже, что во втором храме Духа больше нет. Богодухновенного откровения больше не существует.[1117] Кумранские сектанты верили, что Бог послал Своего Духа некоторым из членов их общины;[1118] но Он не наделял новыми откровениями, а лишь давал способность правильно толковать Ветхий Завет.

Иоанн Креститель явился как пророк, непосредственно несущий слово Божье. Иисус в Свою очередь принял Святого Духа при крещении. В Назарете Он заявлял, что в Нем пребывает Дух (Лк. 4:18), и утверждал, что именно силой этого Духа Он совершает чудеса (Мф. 12:28). Присутствие пророческого Духа в Иоанне и сила Святого Духа в Иисусе были предвестием чего–то нового: пришествия мессианского века.[1119] Иоанн обещал, что Иисус будет крестить Духом (Мк. 1:8).

Когда небольшая группа из ста двадцати верующих приняла в Пятидесятницу дар Святого Духа, Петр истолковал это следующим образом: «Это есть предреченное пророком Иоилем» (Деян. 2:16). Обещание, данное Израилю, которое должно сбыться в день Господень, согласно Петру, исполнилось сейчас, но не по отношению к народу: оно исполнилось для группы людей, верующих в мессианство Иисуса. Далее Петр добавляет еще одно выражение, из которого явствует, что он придает событию эсхатологическое значение. Слова Иоиля «после того» он заменяет на «в последние дни» (Деян. 2:17). У пророков выражение «последние дни» относилось к периоду Царства Божьего, мессианской эпохе. В последние дни на земле установится правление Бога; все народы поклонятся Богу Израиля; все народы будут жить в мире (Ис. 2:2–4). Это будет время, когда Израиль спасется под благословенной властью царя из рода Давида (Ос. 3:5). Петр переистолковывает Иоиля, утверждая, что излияние Святого Духа тоже относится к последним временам. Тем самым он переосмысляет значение самого понятия «последних дней», отделяя их от дня Господня и помещая в историю. Последние дни уже настали. Последние дни — это дни Духа, Который уже дан. Некоторым образом мессианская эпоха уже наступила, эсхатологическое спасение уже здесь. Но день Господа остается будущим событием конца века, который еще не настал.[1120] Однако эсхатон не остается «неприкосновенным будущим».[1121] Проповедь Петра содержит в себе радикальное переосмысление эсхатологической структуры. День Господень остается предметом надежд, но «последние дни» мессианского спасения уже свершились. Поэтому неверно было бы настаивать, как это делает Ч. X. Додд, что ранняя церковь верила: эсхатон уже наступил. Эсхатон — это «все, что пророки называли днем Господа».[1122] Додд справедливо выделяет элемент мессианского свершения в ранней керигме, но заходит слишком далеко, утверждая, что ранняя церковь ожидала пришествия Христа только как завершения уже начатого процесса, а не ради установления нового порядка вещей. Истолковывая их веру подобным образом, ученый не принимает во внимание важную фразу Петра о последних днях и отделения их от дня Господня и ставит акцент скорее на исполнении, чем на напряжении, существующем между исполнением последних дней и окончательным свершением в день Господень. Время исполнения настало; но день Господень остается эсхатологическим событием в неопределенном будущем.

Пришествие Духа проявилось несколькими способами, которые можно было воспринять с помощью физических органов чувств. Комната, в которой собрались ученики, наполнилась шумом — как будто бы подул сильный ветер. Они увидели нечто вроде языков пламени, покоившихся на каждом из них. Они исполнились чудесным ощущением Божьего присутствия и начали непроизвольно восхвалять Бога. Они заговорили не на арамейском или греческом, а на неизвестных языках, из–за чего некоторым слушателям показалось, что они пьяны (Деян. 2:13). Очевидно, их речи были экстатическими и не вполне понятными. Казалось, эти палестинские иудеи вдруг обрели способность говорить на многих языках. Иудеи из диаспоры, жившие в разных странах Средиземноморского бассейна и прибывшие в Иерусалим паломниками на праздник, услышали, как эти иудеи, родным языком которых был арамейский, изъясняются на языках разных земель.

Петр объяснил, что эта чудесная способность говорить на других языках (glossolalia) была видимым признаком исполнения пророчества Иоиля о том, что Бог изольет на весь Свой народ Святого Духа. У Иоиля это обещание ассоциировалось с днем Господа; Петр утверждает, что это событие произошло в истории. Оно было результатом того, что Бог возвысил воскресшего Иисуса и посадил Его по правую руку от Себя, таким образом положив начало мессианскому правлению; и сошествие Святого Духа на народ было не чем иным, как благословением мессианской эпохи. Это излияние Духа называют также крещением Духа (Деян. 1:5) и «даром Святого Духа» (Деян. 2:38).[1123]

Значение крещения Духа мы обнаружим, если рассмотрим случаи употребления этого термина. Сто двадцать учеников крестились Духом в Пятидесятницу и в то же время исполнились Духом (Деян. 2:2). Эти два термина — крещение и исполнение — не являются синонимами в строгом смысле, потому что в Деяниях говорится о повторных исполнениях духом,[1124] но о повторном крещении Духом нигде не упоминается. Дар крещения Духа в Пятидесятницу обещан всем, кто покается и примет водное крещение (Деян. 2:38). После Пятидесятницы крещение Духа ни разу не упоминается по отношению к уже крестившимся верующим, но только по отношению к новообращенным.

Мы узнаем, что, когда Филипп принес в Самарию Благую Весть, самаряне уверовали и крестились; но они не сразу приняли Святого Духа, «а только были они крещены во имя Господа Иисуса» (Деян. 8:12,16), т.е. крещение Святого Духа принималось не сразу. Только когда Петр и Иоанн прибыли из Иерусалима и помолились, возложив руки на этих новых верующих, им был дан дар Святого Духа. Теперь они были крещены не только во имя Господа Иисуса, но и Святым Духом.

Крещение Духом явно упоминается в рассказе об обращении Корнилия и его семьи. Дар Духа, который был дан во время проповеди Петра (Деян. 10:44 и далее), отождествляется с крещением Духа (Деян. 11:16); но возложения рук для него не понадобилось.[1125]

Эти два случая — не повторение опыта Пятидесятницы, но его распространение за пределы круга иудейских верующих, сначала — на самарян, а потом — на язычников. Мы могли бы сказать, что была иудейская, самарянская и языческая Пятидесятница.[1126] Последняя ссылка на опыт Пятидесятницы содержится в рассказе о том, как в Ефесе Павел встретил небольшую группу учеников, никогда не слышавших о даре Духа (Деян. 19:2). Они крестились только «крещением Иоанна», т.е. знали, что Иоанн проповедовал об Иисусе как Мессии, и приняли крещение покаяния для отпущения грехов в ожидании грядущего Царства. Они не слышали о смерти и воскресении Иисуса и пришествии Святого Духа. Возможно, это были обращенные Аполлоса, который знал только о крещении Иоанна, когда встретился с Прискиллой и Акилой (Деян. 18:25–26). Когда они крестились во имя Господа Иисуса, Павел возложил на них руки, и они тоже приняли Духа, получив дар языков и пророчества (Деян. 19:6).

Этот обзор эпизодов, связанных с сошествием Духа, которые описывает Лука, заставляет нас задать следующий вопрос: какое значение для наделения даром Святого Духа имеет возложение рук? Некоторые христиане указывают на опыт самарян, когда дар Духа зависел не от веры, а только от наложения рук, и на этом основании придерживаются богословия, согласно которому крещение Духа — «второе деяние благодати» после спасительной веры, наделяющее верующего способностями к святой жизни или эффективному служению. Очевидно, что в Деяниях нет на этот счет единого образца. Проблема такова: чей опыт является нормативным — самарян или Корнилия? Если Самария — норма, то значит крещение Духа — опыт, следующий за спасительной верой.

Однако нам представляется, что Самария — исключение. Домашним Корнилия и Павла Дух был дан сразу, как только они уверовали; и ученики Иоанна в Ефесе приняли Духа сразу, как только крестились во имя Иисуса. Обращение самарян было первым выходом Евангелия за пределы Иерусалима. Первые христиане не сразу поняли, что их задача — нести Евангелие всему миру. Они оставались в Иерусалиме, и миссия не затронула всего мира, пока преследования не вынудили эллинистов покинуть столицу. Иудеи и самаряне друг друга не выносили: «Иудеи с Самарянами не сообщаются» (Ин. 4:9). Следовательно, «требовалось какое–то особое свидетельство, чтобы убедить этих самарян, привыкших к тому, что жители Иерусалима презирают их как изгоев, что теперь они принадлежат к новому сообществу Божьего народа».[1127] Более того, Петр и Иоанн как руководители иудейской церкви должны были почувствовать, что Бог идет к языческому миру, потому что они явно этого еще не понимали. Петр считал себя добрым иудеем и собирался им оставаться (Деян. 10:14), несмотря на обращение в христианство. Мы можем прийти к выводу, что обычно крещение Духа давалось в момент принятия спасительной веры, которое в новозаветные времена происходило практически одновременно с водным крещением, делавшим верующих членами церкви.

Богословское значение крещения Духа в Деяниях нигде не объясняется, и вообще о его значении говорится только в одном месте Нового Завета. Это высказывание Павла, в свете которого мы должны понимать рассказы о Пятидесятнице в Книге Деяний: «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12:13). Крещение Духа — это деяние Святого Духа, объединяющего в духовное целое людей разных национальностей и общественного положения, чтобы они сформировали тело Христово — ekklesia. В строгом смысле слова, ekklesia родилась в Пятидесятницу, когда Святой Дух излился на небольшой круг иудейских учеников Иисуса, составивших ядро Тела Христова. До Пятидесятницы ученики могли считаться лишь зародышем церкви.[1128] Понятие ekklesia следует понимать не просто как человеческое сообщество, объединенное одинаковыми религиозными верованиями и опытом. Это нечто большее: творение Божье через Святого Духа. Вот почему может существовать только одна ekklesia. Исключительность ekklesia богословски утверждается в нескольких рассказах о Пятидесятнице в Книге Деяний. Дух сначала сошел на верующих иудеев, потом на самарян, потом на язычников и наконец на небольшую группу учеников Иоанна Крестителя. Эти четыре сошествия Духа отмечают четыре стратегических этапа распространения ekklesia и показывают, что существует только одна ekklesia, в которую все обращенные, будь то иудеи, самаряне, язычники или последователи Иоанна, вступают посредством крещения одним Духом.

Крещение Духа не равнозначно исполнению Духом. Первое — разовое событие, которое происходит, когда человек принимает веру во Христа.[1129] Именно Дух объединяет отдельных верующих в Тело Христово. Вот почему человек не может верить и не принадлежать к ekklesia — ведь как только человек уверует, он крестится вместе с остальными верующими в Тело Христово. Крещение Духа относится к каждому верующему в отдельности, но это прежде всего общественный, экклезиологический факт. Исполнение Духом — это прежде всего личный опыт, который может быть испытан повторно и связан с христианскими преданностью (Еф. 5:19 и далее) и служением (Деян. 4:8; 13:9). В Новом Завете верующих нигде не призывают креститься Духом — только исполниться Им (Еф. 5:19), потому что крещение происходит в момент принятия веры.

Уникальность ekklesia подтверждается двумя явлениями, произошедшими в день Пятидесятницы. Видение языков огня, которые разделились и осенили каждого из них (Деян. 2:3), свидетельствует о единстве и отличиях. Эти, похожие на огненные, языки не надо воспринимать как исполнение пророчества Иоанна о том, что Мессия будет крестить Святым Духом и огнем, потому что крещение огнем — эсхатологическое крещение суда, что подтверждается контекстом евангелий. Солома будет сожжена в огне неугасимом (Мф. 3:12). Помимо этого, в Пятидесятницу они увидели не огненные языки, а языки, похожие на огненные, что, без сомнения, относится к чудесной теофании, в чем–то аналогичной Моисееву видению горящего куста.

Явление глоссолалии тоже указывает на единство ekklesia и ее универсальность. В Пятидесятницу этот феномен отличался от его последующего проявления в церкви, что явствует из слов Павла о духовных дарах в 1 Кор. 12; 14. В Коринфе, как, очевидно, и в других христианских церквах, глоссолалия была экстатической формой речи, свидетельствовавшей о чрезвычайном духовном возбуждении оратора, но непонятной для слушателей. Ее могли понять только в том случае, если кого–то из слушателей Тот же Самый Дух наделял способностью переводить с неведомого языка на lingua franca. В Пятидесятницу в таких переводчиках не было нужды. Хотя не вполне ясно, происходило ли чудо с говорящими или слушателями, — скорее всего, как нам представляется, ученики говорили на неизвестных языках, а Святой Дух переводил их речи на другие, понятные слушателям. Такое чудо не обязательно способствовало упрощению общения, потому что греческое койне, как показывает проповедь Петра, должны были понимать все.[1130] Дар языков в Пятидесятницу имел символический смысл. Он означал, что новое событие в истории искупления предназначено для всего мира и объединит людей, говорящих на разных языках, в одну ekklesia.[1131]

Жизнь ранней церкви

Опыт Пятидесятницы не побудил первых христиан порвать с иудаизмом и образовать отдельную общину. Напротив, это новое сообщество со стороны казалось еще одной иудейской синагогой, признавшей Иисуса как Мессию. Они продолжали поклоняться Богу в храме по иудейскому обычаю (Деян. 2:46), и, без сомнения, их «молитвы» были стандартными иудейскими молитвами. То, что первые христиане не порвали с иудейской практикой, видно из отношения к ним окружающих (Деян. 2:47; 5:13). Таких заявлений не было бы, если бы ученики Иисуса отвергли иудейскую религию и поклонялись Богу по–новому, по–христиански. Их вера во Христа просто добавилась к прежним иудейским верованиям. Это подтверждается тем, что дальше Петр не раз заявляет о себе как последовательном иудее, соблюдающем предписания закона о чистой и нечистой пище (Деян. 10:14).

Однако заметны и явно христианские отличительные особенности, первая из которых — это «учение апостолов», или didache. Сюда относится объяснение значения жизни, смерти и вознесения Иисуса, Его воцарения как мессианского Царя и Господа, открывшего мессианский век благословения, и будущего эсхатологического свершения. Как указывает Брюс, это суть учения, которое позже оформилось в виде новозаветного Писания.[1132] Искупительные события сделали ekklesia эсхатологическим обществом, которому предстояло увидеть эсхатологическое свершение, так как оно уже испытало эсхатологические благословения мессианского века.

Поклонение в ранней церкви отличалось большой простотой. Помимо богослужений в храме христиане проводили домашние собрания (Деян. 2:46; 5:42) для преломления хлеба и принятия пищи. Формулировка показывает, что имеется в виду то же самое двойственное мероприятие, которое позже существовало в церкви времен Павла: совместное принятие пищи, или agape, ассоциировавшееся с вечерей Господней (1 Кор. 11:20,34). Совместное принятие пищи играло большую роль в служении Иисуса (Мф. 9:10–11; 11:19; Лк. 15:1–2; Деян. 1:4) и продолжало быть важным фактором религиозной жизни ранней церкви. Христиане встречались для поклонения в частных домах. В Пятидесятницу в христианство обратилось большое количество иудеев (Деян. 2:41; 4:4; 5:14), и вряд ли такая большая группа людей могла встречаться вся вместе. Скорее всего, существовали небольшие «домашние церкви» — отдельные собрания, подобные иудейским синагогам.[1133] По такому образцу были устроены и Павловы церкви, потому что мы часто читаем у него о собраниях в чьем–нибудь доме.[1134] Мы не знаем, какого размера была та комната, где собрались перед Пятидесятницей сто двадцать учеников (Деян. 1:13), и хотя понятно, что у церкви было центральное место для собраний (Деян. 12:12), трудно представить себе помещение, в котором могли бы поместиться все верующие.

Крещение

В ekklesia принимали всех, кто верил в Иисуса как Мессию, каялся и крестился водой. Практика водного крещения началась еще при жизни Иисуса, но теперь она обрела новое значение. Иоанн крестил в ожидании пришествия Царства, а в Евангелии от Иоанна говорится, что ученики Иисуса продолжали его дело (Ин. 3:22; 4:1–2). Теперь верующие принимали Иисуса как воскресшего и вознесенного Господа, и крещение стало внешним признаком принадлежности к христианскому сообществу. Верующие крестились «во имя Иисуса Христа» (Деян. 2:38). Между верой во Христа и крещением практически не было временного промежутка. Это видно из событий Пятидесятницы (Деян. 2:41), крещения самарян (Деян. 8:12), крещения эфиопа–евнуха (Деян. 8:36–37), Корнилия (Деян. 10:47–48), Савла (Деян. 9:18), Лидии (Деян. 16:14–15) и т.д.[1135]

Проблему детского крещения невозможно решить на основании экзегетических данных Деяний, но только на богословской основе.[1136] Обетование в Деян. 2:39 не означает, что детей надо крестить; оно значит просто, что Благая Весть — это благословение не только для ныне живущего поколения, но и для потомков — не только для жителей Иерусалима, но и для чужестранцев, — это аналог фразы о «сынах и дочерях» в Деян. 2:17.[1137] Речь идет только о тех детях, которых «призовет Господь Бог наш». Указания на крещение целых домов (Деян. 11:14; 16:15,31; 18:8) могут относиться к «жене, детям, слугам и родственникам, живущим в доме»,[1138] но сюда могут быть включены только взрослые люди, исповедующие веру во Христа.[1139] У нас нет уверенности, что вера главы семьи с неизбежностью влекла за собой крещение всех его детей, а также родственников и рабов.

Общение христиан

Одна из самых поразительных сторон жизни ранней церкви — это общение. «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении» (Деян. 2:42). О том, что первые христиане были «вместе» (Деян. 2:44,47), упоминается в нескольких местах, и это указывает на их сплоченность. Ранние христиане осознавали свою связь друг с другом, так как все они были связаны со Христом. Они были эсхатологическим народом не только потому, что были призваны унаследовать эсхатологическое Царство, но и потому, что уже испытали благословения мессианского, Некоторым образом их общение было предвкушением общения эсхатологического Царства, отразившегося в истории иудеев. Невозможно было быть верующим и находиться в изоляции. Быть верующим значило разделять с другими верующими жизнь Века Грядущего, общение, принадлежность к ekklesia.

Это чувство товарищества ярко проявилось в жизни иерусалимской общины. В сообществе, очевидно, было много неимущих, в особенности вдов, у которых не было семьи и кормильца. Ощущение общих благословений мессианского века привело к разделению имущества между верующими. Собственность каждого использовалась на благо всех. Поэтому многие верующие продали свои земли и имущество, чтобы поддержать бедных (Деян. 2:44–45). То, что дело это было сугубо добровольное, видно из случая с Аланией и Сапфирой. Петр напомнил Анании, что он не обязан продавать свою собственность и отдавать деньги после продажи (Деян. 5:4). В данном случае грех заключался в следующем: он притворился, что отдал все, в то время как отдал только часть. Очевидно, таким образом пожертвованные деньги использовались для пропитания бедных, которые в противном случае ничего бы не имели (Деян. 6:2). Этот «христианский коммунизм», как его часто называют, был не столько неудачным социальным экспериментом, сколько проявлением большой сплоченности раннехристианского общества. В разных исторических условиях это общение могло принимать разные формы.

Организация ekklesia

Изучая организацию ekklesia, мы должны проследить, как в самый ранний период существования церкви выдвигались церковные руководители. Самая первая ekklesia представляла собой свободное сообщество верующих иудеев, которые никоим образом не порвали с иудаизмом и продолжали поклоняться Богу в соответствии с иудейскими религиозными обрядами. Они верили в Иисуса как Мессию и приветствовали мессианский век, собирались вместе в домах и (видимо) в том помещении, где на них сошел Святой Дух, для совместного принятия пищи и воспроизведения вечери Господней, для восхваления и поклонения и для слушания апостольского учения. Их единственными руководителями были апостолы, власть которых явно была духовной, а не юридической. У них не было организации, они не избирали вождей. Тогдашняя ekklesia не была учреждением, в отличие от сегодняшней. Это было небольшое открытое сообщество иудеев в рамках иудаизма. Три апостола из двенадцати — Петр, Иаков и Иоанн — занимали более высокое положение, чем остальные девять (Деян. 1:13).

Первые формальные руководители были избраны, когда в церкви возникли внутренние проблемы. Грекоязычные иудеи, вернувшиеся в Иерусалим из диаспоры, начали жаловаться, потому что им показалось, что вдовы местных иудеев, говорящих на арамейском, получили преимущество при ежедневной раздаче пищи. Видимо, эта раздача проходила под непосредственным надзором апостолов и удавалась им так плохо, что их даже стали обвинять в пристрастности (Деян. 6:1–2). Чтобы решить, как лучше поступить, апостолы созвали церковное собрание, на котором было выбрано семь человек для выполнения этих обязанностей. Вероятно, так возникли диаконы. Из слов Павла о выдвигаемых к ним требованиях явствует, что эта должность предполагает финансовую ответственность (1 Тим. 3:8–13; Флп. 1:1). Один из таких «диаконов», Стефан, оказался очень одаренным в служении Слова (Деян. 6:8 и далее); но по большей части обучение и проповеди входили в обязанности самих апостолов.

Вкратце скажем, что группа старейшин представляется нам руководителями иерусалимской церкви (Деян. 11:30). Как и когда они были избраны, нам не сообщается; мы можем только восстановить возможный ход событий, задействовав историческое воображение. Иудейские общины и синагоги возглавлялись старейшинами;[1140] и так как первоначально ранняя церковь не слишком отличалась от иудейской синагоги, мы можем предположить, что когда апостолы начали проповедовать вне Иерусалима, были избраны старейшины, занявшие их место руководителей иерусалимской церкви. Если это было так, мы должны представить себе совет старейшин, а не одного старейшину для каждой общины. Во времена иерусалимского совета старейшины разделяли с апостолами роль руководителей (Деян. 15:2,22; 16:4). Когда Павел учреждал церкви в Азии, он избирал старейшин для основанных им церквей (Деян. 14:23). Однако и при избрании семи (Деян. 6:2–3), и при избрании иерусалимского совета (Деян. 15:12,22) принималось во внимание решение всего собрания. Очевидно, в Деяниях еще не существует установившего общего образца управления церковью. В управлении принимали участие апостолы, старейшины и вся община.

«Старейшина» — это presbyteros, откуда происходит наше слово «пресвитер». Этих руководителей называют не только старейшинами, но и епископами (episkopoi), что означает: они надзирали за церковью. То, что оба эти слова относятся к одной должности, очевидно, поскольку старейшин, которых Павел призвал из Ефеса в Милет, называют также епископами (Деян. 20:17,28).[1141] Более того, оба эти термина используются как взаимозаменяемые в наставлениях Павла к Титу по поводу управления критской церковью (Тит. 1:5,7).

Церкви вообще не были связаны друг с другом организационно, но подчинялись духовной власти апостолов. Апостолы были избраны Иисусом, когда Он призвал двенадцать человек следовать за Собой и продолжить Его служение (Мк. 3:14 и далее). Значение числа 12 связано с тем, что они были представителями нового Израиля, церкви. Избрание двенадцати было символическим действием, созданием ядра нового Израиля, который был основан Иисусом (Мф. 16:18). Когда Петр признался в вере в мессианство Иисуса и был назван скалой, на которой будет покоиться церковь, речь шла не об отдельной личности, а о том, кто явится представителем двенадцати апостолов, кто будет говорить от их имени.[1142] Когда Иуда совершил предательство, в рядах апостолов возникло вакантное место, на которое был избран Матфей (Деян. 1:15 и далее). После этого люди больше никого не могли избрать апостолом. Но Святой Дух мог призывать новых апостолов, чья апостольская власть признавалась церквами на основании их харизматических (т.е. полученных от Духа) даров, а не их человеческого авторитета. Помимо двенадцати, о которых мы уже говорили, апостолами были признаны Варнава и Павел (Деян. 14:14), а также Иаков, брат Господа (Гал. 1:19), Андроник и Юний (Рим. 16:7).

Апостолы были группой людей, которых Бог призвал, чтобы они основали церковь(Еф. 2:20; см. также Отк. 21:14)инесли божественное откровение (Еф. 3:5) о значении личности и искупительных деяний Христа. Вот почему они говорили как обладающие властью от Самого Бога, чего не могут сделать современные руководители церкви. Апостолы были хранителями учения ранней церкви (Деян. 2:42), и новозаветное Писание следует понимать как конечный продукт апостольского свидетельства о значении искупительных событий во Христе. Как только церковь была благополучно основана и апостольское толкование значения Христа записано, должность апостола была больше не нужна.

Помимо апостолов, в церкви существовали пророки (Еф. 2:20; 3:5), которых Святой Дух наделял иногда способностью предрекать будущие события (Деян. 11:28; 21:10), но чаще они произносили откровения о созидании церкви (1 Кор. 14:6,29–30). Дар апостольский и пророческий давались только Святым Духом (1 Кор. 14:4,28; Еф. 4:11), церковь на эти должности никого не избирала. Власть их была духовной, а не официальной и не юридической. Апостолы имели право руководить церковью, в отличие от пророков. Последние в основном занимались обучением.

Хотя церкви не были связаны друг с другом никакими формальными экклезиастическими узами, они глубоко чувствовали свое единство. Это видно из использования слова ekklesia в Книге Деяний. Часто оно обозначает поместные собрания (Деян. 11:26; 13:1; 14:23), которые, очевидно, собирались в частных домах (Деян. 8:3). Во множественном числе оно относится ко всем церквам (Деян. 15:41; 16:5). В единственном — может обозначать всех верующих данного города (Деян. 5:11; 8:1) и даже церковь вообще — «Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое… и… умножались» (Деян. 9:31). Единственное определение церкви, используемое в Книге Деяний, — это «Церковь Господа и Бога» (Деян. 20:28), и здесь оно относится к ефесской церкви как представляющей церковь целиком.

Использование слова ekklesia показывает, что церковь была не просто совокупностью всех поместных общин или всех верующих; напротив, поместное собрание было местным выражением церкви. Церковь в Ефесе — это церковь Божья, а не часть Божьей церкви. Словно подтверждая это, все церкви чувствовали свою общность друг с другом, так как все они принадлежали Христу. Могла существовать только одна церковь; и эта церковь Божья проявлялась в поместных собраниях верующих. Это единство не было формальным и внешним; оно отражало конкретное переживание подлинной природы единой церкви.

Церковь и Израиль

В Деяниях показано, как церковь постепенно порывала с синагогой и становилась независимым движением. Фактически, одна из центральных тем Деяний — объяснение того, как маленькая группа иерусалимских иудеев, намерения и цели которой почти не отличались от намерений их иудейского окружения, превратилась в нееврейское сообщество центрального города империи, полностью свободное от какой бы то ни было иудейской обрядовости.[1143]

Первое свидетельство о разрыве с иудаизмом мы находим в рассказе о служении Стефана. Имена всех семерых, избранных для руководства распределением пищи, греческие; следовательно, мы можем предположить, что это иудеи, выросшие в диаспоре и настроенные более либерально, чем палестинские иудеи. В любом случае, Стефана обвинили в том, что он выступал против храма и закона Моисея (Деян. 6:13), что, очевидно, означало: иудеи, обращенные в христианство, не обязаны поклоняться в храме и соблюдать ветхозаветный закон. Защищаясь, Стефан не пытается опровергнуть эти обвинения. В своей проповеди он напоминает, как Бог общался с Израилем вне земли обетованной и при отсутствии храма. Он настаивал на том, что Бог не ограничен стенами храма (Деян. 7:47), и обвинял священников в несоблюдении своих же религиозных правил (Деян. 7:51–53). Мы можем предположить, что Стефан действительно первым понял: для обращенных в христианство иудеев поклонение в храме и соблюдение закона больше не обязательны.

Следующий шаг был сделан, когда Петр, в ответ на божественное наставление, выходившее за рамки его собственных иудейских убеждений, сел за стол с язычниками в Кесарии. Когда Петр вернулся в Иерусалим, его обвинили не просто в том, что он нес язычникам Благую Весть, но в том, что он ел с ними за одним столом (Деян. 11:2), т.е. нарушил иудейский закон. «Обрезанные», от которых исходило это обвинение, были теми обращенными в христианство иудеями, которые не хотели признавать разницы между иудаизмом и христианством. Для них христианство было свершением иудейских надежд, а не их заменой. Но Петр благополучно оправдался, рассказав о том, что Бог явно признал язычников.

Проблема приобрела новую остроту в период первого миссионерского путешествия Павла, когда он благополучно учредил церкви в языческом мире — ив церквах этих совершенно не соблюдали иудейские законы. Верующие из Иерусалима приехали в Антиохию, новый центр обращенных в христианство язычников, и настаивали на том, чтобы язычники приняли закон Моисея, т.е. стали иудеями, чтобы спастись (Деян. 15:1–2). Это побудило иерусалимский совет принять решение по поводу роли иудейского закона в христианской общине. Консервативную партию, которая настаивала на соблюдении закона, возглавляли обращенные фарисеи (Деян. 15:5), в то время как Павел представлял партию либералов, считавшую, что обращенные язычники не обязаны соблюдать закон. Веское слово на собрании произнес брат Иисуса Иаков, ставший духовным вождем иерусалимской церкви. Он вспомнил об опыте Петра в Кесарии, когда язычники явно были приняты в семью верующих. Затем он сказал: «И с сим согласны слова пророков, как написано: «Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую… чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое»» (Деян. 15:15–17). Иаков процитировал пророчество из Ам. 9:11–12 (по Септуагинте), чтобы доказать: то, что произошло у Петра с Корнилием, — исполнение Божьего замысла, связанного с обращением язычников и превращением их в Божий народ. Отсюда следует, что «воссоздание скинии Давидовой падшей», приведшее к благовестию язычникам, относится к вознесению и воцарению Христа на (небесном) престоле Давида и учреждению церкви как истинного народа Божьего, нового Израиля. Так как Бог привел язычников к вере без закона, не обязательно настаивать на их обращении в иудаизм. Таким образом, совет решил, что язычникам закон не обязателен. Однако их попросили, в интересах всего христианского сообщества, воздержаться от некоторых обрядов, особо ненавистных иудеям и встречавшихся во всех крупных городах Средиземноморья (Деян. 15:21), как–то: поедания жертвоприношений идолам и мяса с кровью, добавления крови в питье и разврата.[1144] Мы видим, что совет освободил язычников от соблюдения закона и отменил иудейские обряды во всех общинах, состоявших из бывших язычников, в то время как обращенные в христианство иудеи продолжали соблюдать свой закон.[1145]

Повествование первых пятнадцати глав Деяний показывает нам, как возникла церковь среди язычников, как она освободилась от исполнения закона. Следующие тринадцать глав показывают, как окончательно произошел разрыв между церковью и синагогой. Куда бы ни отправлялся Павел с благовестием, он прежде всего проповедовал в иудейских синагогах. Почти везде ему противостояли иудейские руководители и большинство членов синагоги, в то время как среди язычников, поклонявшихся в синагоге, его принимали тепло. Мотив иудейского неприятия и языческой готовности верить во Христа звучит постоянно. После трех успешных миссионерских путешествий, в течение которых Павел постоянно сталкивался с противодействием иудеев и расположением язычников, в том числе с языческими правителями, которые защищали его от иудейской враждебности, Павел нанес последний визит в Иерусалим. Должна существовать какая–то причина, в связи с которой Лука посвятил описанию этого последнего посещения пять с половиной глав. Новые церкви не учреждались, богословские и экклезиастические проблемы не решались. От этого посещения не было никакой пользы. Этот длинный рассказ нужен, чтобы подробно описать, как иудеи не желали принимать Благую Весть. В течение всех трех миссионерских путешествий Павла по Азии и Европе иудеи отвергали его послание, а язычники принимали его. И теперь этот опыт в разных городах подтверждается опытом Павла в столицах иудаизма и языческого мира. В Иерусалиме Павла хотели убить и убили бы, если бы представители Рима его не защитили. И народ вообще, и синедрион в частности не приняли его послания. Священный город и официальное иудейское руководство не желали слушать о христианской вере. Таким образом иудеи развенчали себя как Божий народ.[1146] (См. с. 642 и далее.)

Это отношение иудеев подтверждается и оттеняется тем, как Павла приняли в Риме. Сначала он собрал иудеев и рассказал им о Царстве Божьем, но они его отвергли. Затем он обратился к язычникам; Деяния завершаются торжественным объявлением о Божьем суде над Израилем и фразой: «Итак да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат» (Деян. 28:28). Итак, церковь, которая возникла как иудейская секта в Иерусалиме, превратилась в сообщество неевреев в Риме, полностью свободное от иудейских корней.