43. Второе послание Петра и Послание Иуды

Библиографию см.: R. J.Bauckham, «2 Peter: An Account of Research», in Aufstieg und Niedergang derromischen Welt, ed. W.Haase and H. Temporini (1988), 25/5:3713–52; R. J.Bauckham, «The Letter of Jude: An Account of Research», in Aufstieg und Niedergang der romischen Welt, 25/5:3791–3826; B.A.Pearson, «James, 1–2 Peter, Jude», in The NT and Its Modern Interpreters, ed. E.J.Epp and G.W.MacRae (1989), 382–87.

Литература: E. Kasemann, «An Apologia for Primitive Christian Eschatology», Essays on NT Themes (1964), 149–68; E.M. B.Green, 2 Peter Reconsidered (1961); M.Black, «The Maranatha Invocation and Jude 14,15 (1 Enoch 1:9)» in Christ and the Spirit in the NT, ed. B.Lindars (1973), 189–96; D.J.Rowston, «The Most Neglected Book in the NT», NTS 21 (1975), 554–63; I.H.Eybers, «Aspects of the Background of the Letter of Jude», in Essays on the General Epistles of the NT, ed. W.Nichol, et al. (1975), 113–23; T.Fornberg, An Early Church in a Pluralistic Society: A Study of 2 Peter (1977); J.H.Neyrey, «The Form and Background of the Polemic in 2 Peter», JBL 99 (1980), 407–31; J.Kallmann, «The Second Letter of Peter and the Letter of Jude: Their Mutual Relationship», in The NT and Early Christianity, ed. J.Sevrin (1989), 105–21; J.D.Charles, «»Those» and «These»: The Use of the ОТ in the Epistle of Jude», NTS 38 (1990), 109–24; idem, « Jude’s Use of Pseudepigraphical Source–Material as Part of His Literary Strategy», NTS 37 (1991), 130–45.

Bo 2 Петра говорится, что оно написано апостолом, Симоном Петром (2 Пет. 1:1), который был свидетелем величия Иисуса при преображении(2 Пет. 1:16–18), незадолго до Его смерти(2 Пет. 1:14).Если это правда, то 2 Петра должно быть написано вскоре после 1 Петра. Существуют определенные трудности, связанные с авторством апостола, но ученые консервативного толка не считают их непреодолимыми, поэтому продолжают настаивать на авторстве Петра.[1920]

Содержание послания определяется тем, по какому поводу оно было написано. Задача 2 Петра отличается от задачи 1 Петра; вот почему содержание двух посланий так разительно отличается. Если 1 Петра было написано для ободрения читателей перед лицом преследований, то 2 Петра ставило целью предостеречь против лжеучителей (2 Пет. 2:2). Здесь явно имеются в виду учители внутри церкви, отступившие от здравой веры (2 Пет. 2:21). Мы видим из постоянных упоминаний о «знании» во 2 Петра, какова была суть этих лжеучений, — это были гностики, претендовавшие на обладание особым доступом к божественной истине.[1921] Понятно, что эти люди считали себя обретшими подлинную свободу (2 Пет. 2:19), но свобода эта была свободой от христианской дисциплины и следованием телесным устремлениям. Мы знаем, что древний гностицизм вел либо к аскетическому контролю над телом, либо к антиномистской свободе; оппоненты Петра следовали вторым путем. Одной из их основных доктринальных ересей было отрицание парусии Христа; и большая часть третьей главы посвящена автором именно этой проблеме.

Дуализм: гностический или апокалиптический?

Многие ученые отрицают авторство Петра на том основании, что в богословии послания отражена ситуация христианства II века, а не апостольского периода. Говорят, что здесь мы встречаемся с выродившейся христологией, субхристианской эсхатологией и неудовлетворительной этикой, в которой зло рассматривается как порабощенность миром чувств.[1922] Все это подкрепляется доводом Казмана, считающего, что мировоззрение автора скорее отражает эллинистический дуализм, а не подлинно христианский эсхатологический контраст. Казман обнаруживает этот дуализм в противопоставлении бренного мира с его страстями и сопричастности божественной природе (2 Пет. 1:4). «Трудно обнаружить во всем Новом Завете место, которое по своей формулировке, задачам и общей тенденции с большей очевидностью свидетельствовало бы об отходе от христианства к эллинистическому дуализму».[1923] Далее это подкрепляется доводом, что «вера» во 2 Петра (2 Пет. 1:1,5) означает принятие ортодоксального предания, а не личную преданность Христу.[1924] Вера — это принятие ортодоксального учения, посредством которого человек способен избежать плена чувств и достичь мира, в котором смерти не существует.

Такое толкование данного отрывка (2 Пет. 1:1–4) возможно, но оно маловероятно. В первую очередь, против возможности эллинистического дуализма говорит присутствие явной апокалиптической эсхатологии во 2 Пет. 3:10 и далее. Вход в вечное Божье Царство (2 Пет. 1:11) — не апофеоз души после смерти, но вход в новые небеса и новую землю (Ис. 65:17; 66:22).

Более того, не вполне ясно, подразумевается ли под верой принятие апостольского учения. Во 2 Петра, несомненно, ставится важный акцент на апостолах как сообщающих истину (2 Пет. 3:2; 1:12), вопреки утверждениям гностиков, что у них есть новый, свежий доступ к божественной истине. Однако вера, хоть ей и не дается подобного определения, параллельна знанию (2 Пет. 1:2–3 et passim); и знание во 2 Петра — не знание богословских истин и не мистическое единение с Богом, как в гностицизме, но познание Бога и Господа нашего Иисуса (2 Пет. 1:2). Как и в Евангелии от Иоанна, это — личные отношения с Богом во Христе.[1925] Более того, идея, что обычные христиане обладают такой же верой, что и апостолы, «по правде Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2 Пет. 1:1), показывает, что веру лучше понимать как спасительную веру во Христа, а не как правильное богословие. Такая вера — не достижение человека, но дар Божий.

Предположительно, фраза о наделении божественной природой сознательно взята из языка гностицизма. Такой язык вполне может относиться к середине I века по Р.Х.[1926] Причем Петр не обязательно имеет в виду здесь то же, что и гностики, а именно апофеоз. В данном контексте скорее подразумевается вступление в христианский образ жизни, чем цель, которую христианин достигает после смерти.[1927] Избежание тления этого мира и наделение божественной природой — две стороны христианского опыта. Автор называет это «жизнью» во 2 Пет. 1:3, жизнь здесь параллельна божественности и обозначает текущий жизненный опыт. Хотя во 2 Петра используется гностический язык, задача автора — опровергнуть теории гностиков. Автор здесь имеет в виду то же самое, что подразумевает Павел под союзом со Христом.

Более того, у нас нет причин воспринимать «растление» этого мира (2 Пет. 1:4) как порабощение чувственным миром. Фактически, речь идет не о нем, потому что освобождение от мирской скверны уже произошло «чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа» (2 Пет. 2:20). Гностики учили, что gnosis ждет человечество после смерти; жизнь тела не имеет никакого значения, поэтому можно ни в чем себе не отказывать. Во 2 Петра говорится, напротив, что это аморальное поведение и есть растление мира, от которого избавлены христианские «гностики».

Если это — правильное толкование 2 Петра, то мы обнаруживаем здесь, как и в других апостольских христианских трудах, противоречие между «уже» и «еще не». Христиане уже избавлены от растления этого мира; но они еще ждут новых небес и новой земли, где пребывает праведность. Они уже вступили в новую жизнь; они наделены божественной природой, в том смысле, что приняли дар Духа Божьего и стали Его детьми;[1928] но им еще предстоит вступить в «вечное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2 Пет. 1:11).[1929]

Богодухновенность Писания

2 Петра особо интересно своим учением о Писании. В этом послании действительно подчеркиваются важность и первичность апостольской нормы истины. Это делается потому, что многие в церкви отошли от истины и стали провозглашать еретические учения, понося истину (2 Пет. 2:1–2). В самом деле, истина — это «заповедь Господа» (2 Пет. 3:2), переданная церкви через апостолов. Это не противоречит идее личной верности людей Христу и их отношений с Ним. Это не формальная ортодоксия. Павел так же настойчиво говорил об авторитете апостолов как источников божественной истины (Еф. 3:5).

Во 2 Петра мы имеем одну из классических формулировок богодухновенности всей Библии. «Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали [его] святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1:20–21). В первую очередь это относится к ветхозаветному Писанию. Первая часть отрывка трудна для толкования. Возможно, это опровержение энтузиастов–гностиков, которые претендовали на получение нового откровения от Бога, дополняющего существующую Благую Весть. Тогда это значит, что толкование Писания — не частное дело, но принадлежит церкви в целом, хранящей апостольскую истину. Однако это не объясняет, почему откровение и его толкование поставлены рядом, второе — как логическое объяснение первого. Речь идет скорее об определении подлинности Писания, чем о его толковании.[1930] В самом деле, во 2 Петра истина Писания противопоставляется «басням» гностиков (2 Пет. 1:16); а Писание подлинно, потому что его авторы писали под действием божественного вдохновения. «Истинные пророки не придумывали сами свои пророчества и не поступали как им вздумается».[1931] Автор хочет сказать, что единственный источник божественной истины — это Писание, потому что его авторы писали под действием вдохновения свыше и поэтому могли запечатлеть божественную истину.

Представление 2 Петра о пророческом слове весьма важно. Слово это достоверно, но подобно светильнику, сияющему во тьме. Древние светильники имели мало общего с современным электрическим светом; они давали весьма ограниченный свет. Однако этого света было достаточно, чтобы найти свой путь на темных улицах. Иначе говоря, пророческое слово — это истина Божья, но не вся полностью. Полностью истина откроется нам, когда «начнет рассветать день и… взойдет утренняя звезда в сердцах наших» (2 Пет. 1:19), — в момент парусии. Пророчество, таким образом, — это свет из будущего, который позволяет народу Божьему идти по темному миру настоящего. Это не образ будущего в полной мере.

Во 2 Петра мы встречаем самое раннее указание на то, что апостольская церковь рассматривала послания Павла — по крайней мере, некоторые из них — как Писание. Он упоминает, что в посланиях Павла, с которыми были знакомы читатели, присутствовали некоторые трудные для понимания места, «что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (2 Пет. 3:16). Слово, которое переведено как «писания» (graphai), здесь может не иметь специального значения[1932], но все–таки существует вероятность, что оно указывает на ветхозаветные Писания и ставит произведения Павла в один ряд с ними. Автор не обязательно был знаком со всем собранием посланий Павла, он мог знать только некоторые из них.

Ангелы

Во 2 Петра, как и в Иуд. 6,[1933] упоминаются ангелы, о которых много говорится в таких апокрифических книгах, как 1 Еноха, но во всем остальном Новом Завете, за исключением Иуды, о них ничего не сказано. Некоторые ангелы согрешили (у Иуды сказано, что они оставили свое жилище, Иуд. 6), поэтому были низвергнуты в шеол,[1934] где пребудут до судного дня (2 Пет. 2:4). Таков новозаветный источник представления о злых духах как падших ангелах.

Отсрочка парусии

На основании 2 Петра мы вынуждены прийти к выводу, что одним из основных доктринальных заблуждений гностиков было отрицание основ христианской эсхатологии и пришествия Господа. Только по этой причине во 2 Петра так много говорится об эсхатологии. В 1 Петра речь идет об apokalypsis Христа (1 Пет. 1:7,13), во 2 Петра — о Его parousia (2 Пет. 3:4). Это не создает проблемы, потому что у Павла два эти термина взаимозаменяемы. Гностики отрицали учение о возвращении Христа. Из 2 Пет. 3:4 видно, что Петр писал в конце апостольского периода, когда отсрочка парусии могла уже создавать проблемы для верующих. Гностики высмеивали веру в парусию, вероятно, утверждая, что спасение происходит в момент смерти. Они говорили: «Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2 Пет. 3:4). Многие ученые считают, что «отцы» — это отцы христиан, поэтому датируют послание II веком.[1935] Но в Новом Завете это слово нигде не относится к христианам, поэтому, скорее всего, имеются в виду ветхозаветные «отцы». Упоминание сотворения также указывает на ветхозаветные времена.

Автор 2 Петра отвечает, что Бог исчисляет время не так, как люди. Один день для Него — как тысяча лет, и тысяча лет — как один день. То есть парусия Христа может откладываться с точки зрения человеческого летоисчисления. Отсрочка парусии — милосердное дело: грешникам дается больше времени для покаяния (2 Пет. 3:9). Но Христос вернется, неожиданно, как тать в ночи.[1936] Парусия может быть ускорена, если христиане будут вести себя соответствующим образом. До того как наступит конец века сего, Благая Весть должна быть провозглашена всем, и ее провозглашение также ускоряет пришествие.[1937] День Господа не должен пугать христианина, потому что в этот день он вступит в вечное Царство (2 Пет. 1:11); напротив, верующие должны ждать этого дня с нетерпением.

День Господа

Во 2 Петра подчеркиваются два аспекта дня Господа: суд и наступление нового праведного порядка. Суд выделен, потому что в конечном счете божественный суд постигнет лжеучителей, и им воздастся по заслугам. Этот день будет днем гибели нечестивых (2 Пет. 3:7). Божий суд — основная тема 2 Пет. 2. Если Бог не пощадил согрешивших ангелов, если Он не пощадил порочный мир во времена Ноя, если Он не пощадил Содом и Гоморру, Он будет судить и отступников (2 Пет. 2:4–10).

Пришествие Божьего дня, он же — «день Господень» (2 Пет. 3:10) и «день суда» (2 Пет. 2:9), приведет к полному преображению существующего греховного мира. Произойдет пожар (2 Пет. 3:10,12), который очистит вселенную от греха, в том числе — от развращенных отступников, и установятся новые небеса и новая земля (2 Пет. 3:13). Часто говорят, что во 2 Петра отражена стоическая идея о мировом пожаре; но это сомнительно, потому что богословие автора по сути своей совершенно иное. Стоики представляли себе ekpyrosis следующим образом: незримый огонь составляет суть всех вещей, пронизывает весь мир и всех существ. Мир растворится в этом первичном огне, чтобы вступить в новую фазу существования. Эти циклы, пожар — новый мир — пожар, повторяются бесконечно. Богословие 2 Петра больше соответствует библейскому представлению об огне как орудии Божьего суда.[1938]

Пророки всегда говорили о Царстве Божьем как устанавливающемся на земле, но по–разному описывали отношения между старым и новым мирозданием. Иногда они ставят акцент на преемственности; новый порядок будет в значительной степени похож на старый, только проклятия больше не будет (Ам. 9). Иногда подчеркивается отличие, и искупленный порядок называется новыми небесами и новой землей (Ис. 65:17; 66:22). Софония говорит о полном уничтожении старого порядка: «Огнем ревности Его пожрана будет вся эта земля, ибо истребление, и притом внезапное, совершит Он над всеми жителями земли» (Соф. 1:18). Новый порядок будет освобожден от проклятия зла (Соф. 3:20). Пророк не размышляет об отношениях между новым порядком и старым, подлежащим уничтожению; тут присутствует как преемственность, так и отличие.

Во 2 Петра выделен момент отличия, причем выделен особо: старый порядок полностью гибнет в огне суда. Но это разрушение — не конец; возникают новые небеса и новая земля, свободная от греха, который портил старый порядок. Автор 2 Петра не рассуждает о характере этого нового порядка и о качестве существования в нем.

Однако надежда на пришествие нового порядка ценна не сама по себе. Отступников ждет суд; но на этой надежде основан этический призыв Петра: «Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам» (2 Пет. 3:11). «Ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире» (2 Пет. 3:14).[1939]

Послание Иуды

В Послании Иуды очень мало богословских моментов, которые отсутствовали бы во 2 Петра. Иуда решает ту же самую проблему распущенности гностиков, его послание призвано укрепить читателей в ортодоксальной вере (Иуд. 3). В церкви возникли лжеучителя, «отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа» (Иуд. 4), отвергающие авторитеты и злословящие ангелов (Иуд. 8), ведущие себя не по–христиански (Иуд. 18). Иуда не говорит, что эти люди смеялись над идеей парусии, в отличие от автора 2 Петра (2 Пет. 3:3). Они утверждали, что получили особое откровение от Духа, но на самом деле были Его лишены (Иуд. 19). То, что они заблуждались, было видно из их распутного поведения (Иуд. 4,12). «Лжеучителя утверждали, что они так исполнены Духом, что им не обязательно соблюдать законы».[1940] Иуда, как и автор 2 Петра, подчеркивает, что этих отступников ждет эсхатологический суд (Иуд. 14). Из упоминания о предсказаниях апостолов видно, что Послание Иуды, как и 2 Петра, создавалось в конце апостольского периода (Иуд. 17).

У Иуды присутствуют два интересных богословских момента — это упоминание об «ангелах, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище», которых Бог «соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня» (Иуд. 6; см. также 2 Пет. 2:4), и использование им апокрифической литературы. Иуда цитирует дословно «Еноха, седьмого от Адама» (Иуд. 14). Это — точные слова из апокалипсиса Еноха, известного как 1 Еноха.[1941] В связи с этим возникает две проблемы: считал ли Иуда апокалипсис Еноха каноническим Писанием, и считал ли он автором этих слов древнего Еноха? Понятно, что Иуда считает Книгу Еноха очень ценной, но Писанием (graphe) он ее не называет. Более того, в апокалипсисе Еноха Енох дважды назван седьмым от Адама.[1942]

Возможно, Иуда цитирует еще одну апокрифическую книгу, Успение Моисея (Иуд. 9). Хотя она утрачена, Климент и Ориген, сами с ней знакомые, предполагают, что и Иуда ее использовал. Но это создает для нас те же проблемы, что и в случае с Енохом. Неясно, считал ли Иуда эти книги каноническим Писанием.

Эти два случая использования неканонической литературы не единственные. Павел в 1 Кор. 10:4 ссылается на раввинский мидраш о камне, который следовал за израильтянами в пустыне. Он даже цитирует языческого поэта в своей речи, обращенной к афинянам (Деян. 17:28), а также в 1 Кор. 15:33. Он называет также имена магов, которые противостояли Моисею, — Ианний и Иамврий (2 Тим. 3:8), вероятно, основываясь на каком–то неканоническом источнике.[1943]