Доктринальное развитие раннего адвентизма

Вполне понятно, что возникшая из сумятицы, вызванной Вторым Великим Разочарованием Миллеритского Движения 22 октября 1844, отколовшаяся от миллеритов группа, которая впоследствии эволюционировала в то, что стало известно как адвентизм седьмого дня, имела очень эсхатологическую доктринальную направленность. Такой интерес во многом вытекал из их интерпретации апокалиптических разделов Писания, особенно книг Даниила и Откровения, беседы Иисуса на горе Елеонской и 2 послания к Фессалоникийцам.

Ключевыми доктринами, составлявшими суть того, что стало известно как «истина для настоящего времени», были:

1) близкое, буквальное, катастрофическое и дотысячелетнее Второе Пришествие;

2) «следственный суд» перед пришествием;

3) тысячелетнее царствование искупленных с Христом на небесах в то время как земля остаётся опустошённой в течение этой тысячелетней ночи, вслед за чем по прошествии тысячи лет на воссозданной земле устанавливается вечное царство;

4) Восстановление нравственного авторитета десяти заповедей и особенно требование того, чтобы народ Божий соблюдал Четвёртую Заповедь в знак освящения и эсхатологической «печати» их верности Богу во время последнего великого кризиса в земной истории;

5) подчёркивание условного бессмертия, которое выросло из обновлённого понимания антропологического монизма с сопутствующими ему доктринами о «сне души» и аннигиляционизме;

6) и, наконец, новое открытие пророческого дара, особенно в том виде, как оно было явлено в служении Елены Г. Уайт.

В этом развитии удивительно то, что ни христология, ни пневматология, ни сотериология детально не рассматривались.

То развитие христологии, которое имело место, по большей части касалось широко распространённых арианских импульсов и отрицания личности Святого Духа. С 1844 по 1890 гг. Наблюдалось общее движение от довольно классической арианской христологии к скорее полуарианской позиции. Однако до конца 70-х гг. XIX в. напрасно будет искать каких-либо чётко выраженных тенденций в сторону афанасианской или никейской теологии. Более того, лишь после событий, которые непосредственно предшествовали и следовали за сессией Генеральной Конференции в Миннеаполисе в 1888 г., достаточно ясно стало прослеживаться развитие более ортодоксальной тринитарной позиции.

Развитие сотериологии шло во многом в том же направлении, с заметным отсутствием глубокого рассмотрения доктрины об оправдании. Это было вызвано двумя главными причинами:

1) большинству ведущих мыслителей адвентистов седьмого дня казалось, что это движение верит в оправдание одной верой, и поскольку этот вопрос в американском протестантизме XIX в. были не очень полемическим, они чувствовали потребность заниматься тем, что представлялось более серьёзными ошибками, требующими пересмотра мнений;

2) эти ошибки относились к тому, что адвентистские служители воспринимали как широко распространённые противоречивые взгляды не только в католицизме, но и в преобладающих течениях евангелического протестантизма тех дней. Наибольшего внимания, как представлялось, требовал закон и повиновение его требованиям.

Следовательно, теологически вполне понятно, почему адвентизм придавал такое большое внимание сохранению авторитета закона Божия, особенно десяти заповедей, и важности освящения и послушания. Без тщательно построенного учения об оправдании п вере и при сильном подчёркивании закона и освящённого послушания было неизбежно то, что в этой деноминации должны были начаться довольно тёмные времена, когда очень явными стали законнические акценты.

К концу 70-х – началу 80-х гг. XIX в. и Джеймса Уайта (1821-1881), и его жену Елену Уайт всё больше охватывала озабоченность отсутствием христоцентричной проповеди и всепроникающей атмосферой духовной сухости. В месяцы непосредственно перед смертью Джеймса Уайта в 1881 г. он вновь решил вернуть деноминацию к намного более христоцентричному провозглашению «истины для настоящего времени».

О многом говорит и то, что Елена Уайт разделяла его углубляющееся беспокойство. Именно в этот период она также начала предпринимать непрестанные попытки оживить интерес к тому, чтобы сделать евангелизационное провозглашение эсхатологических «истин» адвентизма более христоцентричным. Более того, она была главным человеком, призвавшим к более осознанному размышлению о таких вопросах, как первостепенность объективного оправдания по вере и уверенность в Евангелии.

Такое размышление было особенно явно в её докладах на сессии Генеральной Конференции 1883 г. в Бэттл-Крик (Мичиган). Там она прямо говорила о необходимости христианской уверенности в спасении (и избежании фарисейства и духовного отчаяния, которые, как казалось, всегда сопровождали акценты, делаемые на освящении и послушании, не основанные на ясном понимании оправдания по вере). Действительно, чётко видно, что до 1886 г. Елена Уайт была единственным человеком в адвентизме, проявлявшим более или менее заметные опасения относительно законнической сухости и среди ведущих служителей, и среди рядовых членов рождающейся деноминации. Всё это, однако, должно было заметно измениться в конце 80-х – начале 90-х гг. XIX в.