11. Искупительное отчаяние: восстановление надежды

Неправедное отчаяние — это побег от желаний; это отказ воспринять потерю как освобождение места для Бога. Отчаяние отказывается мечтать, надеяться и мужественно идти вперед, к тому, во что мы должны однажды превратиться. Оно стремится в призрачную безопасную гавань, где в изоляции живет теми радостями, которые рождает фантазия небытия. Вот почему самоубийство — выбор небытия — так часто предпочитают надежде: оно позволяет отчаявшимся защитить свои сердца от мук становления. Неправедное отчаяние не желает больше страдать от неопределенности, утраты и непреодолимого желания искупления.

Праведное отчаяние — это крушение своеволия; это капитуляция перед реальностью становления, которую мы не в силах изменить, но в которой нам дарована возможность участвовать. В отличие от самоубийства, освобождающего от утрат, вопиющая молитва, не видящая объяснения нашему страданию, инстинктивно знает, что нам нужно что-то находящееся за границами всяких объяснений. Хотя неправедное отчаяние и требует объяснения причины утраты, оно отказывается его принять, даже если оно дается непосредственно Богом. Праведное отчаяние вопиет, желая видеть перспективу, но позволяет пустоте утраты вести сердце на поиски Бога.

Библия срывает покров притворства и обнаруживает скрытую болезнь. Мужество псалмопевца вскрывает иллюзорность счастливого мира. Его надежда побуждает нас устремить наше отчаяние к Богу. Это наше путешествие мы начнем с Псалма 76.

ПОЛНОЧНАЯ БОРЬБА

Возможно, в Библии не найти более сильного выражения беспокойства и страха, чем в начальных стихах этого Псалма:

Глас мой к Богу, и я буду взывать; глас мой к Богу, и Он услышит меня.

В день скорби моей ищу Господа;

рука моя простерта ночью и не опускается; душа моя отказывается от утешения (Пс 76:2-3).

Псалмопевец не называет конкретного несчастья, которое вызвало его депрессию, но оно было столь сильным, что не давало ему спать ночью. Вместо того чтобы стараться отогнать мысли о несчастии и искать кратковременного забвения во сне, он посвящает время молитве. Он настроен бороться, рассказывая о своей муке Богу.

Вспоминаю о Боге и трепещу;

помышляю, и изнемогает дух мой.

Ты не даешь мне сомкнуть очей моих; я потрясен и не могу говорить.

Размышляю о днях древних,

о летах веков минувших;

Припоминаю песни мои в ночи,

беседую с сердцем моим, и дух мой испытывает:

Неужели навсегда отринул Господь, и не будет более благоволить?

Неужели навсегда престала милость Его, и пресеклось слово Его в род и род?

Неужели Бог забыл миловать?

Неужели во гневе затворил щедроты Свои? (Пс 76:4-10).

Вместо силы и радости Асаф испытывает все более глубокую и мучительную депрессию. Вспоминая о Боге, он стенает: именно Бог не дает ему спать! Именно Бог мучает его! Именно Бог покинул его и оставил метаться ночью в постели! Псалмопевец вступает в тяжелую борьбу с Богом по поводу своего страха и депрессии. Он требует от Бога отчета. В смятении он бросает в Его божественное лицо обвинение в том, что Он не выполнил своих обещаний.

Бог давным-давно пообещал быть со Своим народом в союзе завета. Это означало, что Он будет защищать и охранять народ. Он обещал ему явить «благодать», «вечную любовь», быть «милосердным» и выполнить «обетование». Псалмопевец пытается выяснить отношения с Богом, требуя ответа, не лжец ли Тот, не отказался ли Бог от Своих обещаний, данных ему.

Большинство из нас до смерти испугалось бы говорить с Богом подобным образом. Что же нам в таком случае делать? Мы подавляем наши сильные эмоции и слишком быстро и бездумно «отдаем это Богу». Однако, если быть честными с самими собой, то на самом деле мы ничего такого Богу не отдаем, а затыкаем это пробкой внутри себя. Проблема продолжает существовать, наши страхи гложут нас и растут внутри нас, отчуждая нас не только от наших истинных эмоций, но и от Бога.

Ирония веры состоит в том, что она не есть робкое подчинение своей судьбе. Она вопрошает и она кричит, и крик этот слышен на небесах. Вера не пользуется набожными выражениями, не предполагает, что честная борьба может быть проиграна из-за приступа божественного раздражения. Ирония вопрошания Бога состоит в том, что оно делает Богу честь: оно отворачивает наши сердца от неправедного отчаяния к страстному желанию понять Его.

БОЖЕСТВЕННАЯ ЗАЩИТА ОТ ДЕПРЕССИИ

Когда Асаф пересказывает свое полночное сражение со страхами и с Богом, он ощущает удивительный переворот в своей душе. Этот переворот возносит его со дна его личного ада к вершинам радости. Он не оставляет нас в сомнении по поводу причины этого события:

И сказал я: «вот мое горе —

изменение десницы Всевышнего».

Буду вспоминать о делах Господа;

буду вспоминать о чудесах Твоих древних.

Буду вникать во все дела Твои,

размышлять о великих Твоих деяниях (Пс 76:11-13).

От личного несчастья его мысли обратились к Богу, в особенности к прошлым Божиим делам спасения. Псалмопевец вспоминает то, что, возможно, является величайшим событием в ветхозаветной истории спасения, — Исход из Египта:

Видели Тебя, Боже, воды,

видели Тебя воды и убоялись, и вострепетали бездны.

Облака изливали воды, тучи издавали гром, и стрелы Твои летали.

Глас грома Твоего в круге небесном; молнии освещали вселенную; земля содрогалась и тряслась.

Путь Твой в море,

и стезя Твоя в водах великих, и следы Твои неведомы.

Как стадо, вел Ты народ Твой

Рукою Моисея и Аарона (Пс 76:17-21).

Ко времени написания этого псалма Исход был уже событием очень далекого прошлого. Для псалмопевца это было древней историей. Но обратите внимание, как помогло ему воспоминание о том событии. Он возвращается во времена освобождения из Египта, осознавая, что опасность, грозившая израильтянам, была намного страшнее, чем его собственные проблемы. Они были прижаты к глубокому морю, когда на них устремилась египетская армия. Нельзя вообразить более безнадежной ситуации! Они были беззащитны перед гневом оскорбленного фараона. Однако Бог, разделив море, а потом снова сомкнув его, не только спас израильтян, но и уничтожил армию фараона.

Воспоминание Асафа об Исходе становится для него защитой от нынешних несчастий. Если Бог смог избавить Свой народ от такой ужасной опасности и смертельного страха в прошлом, то Он, несомненно, сможет урегулировать и любые современные проблемы.

Важность памяти

Память играет решающую роль в Библии. Она играет важную роль и в вере. Мы склонны расценивать память только как функцию мозга, имеющую отношение к способности что-то воскресить в нашем сознании. Однако в Библии память значит намного больше. Это не просто мысли, но и воображение, заимствование «прошлого» как отображение нашей нынешней ситуации. Например, когда псалмопевец взывает к Богу, чтобы Он вспомнил о Своем народе (Пс 73:2), он просит Бога сделать больше, нежели просто подумать об Израиле; он призывает Бога спасти его самого. Он призывает Бога спасти его сейчас так, как Он делал это в прошлом. Аналогично, когда псалмопевец говорит, что он вспоминает «дела Господа» (Пс 76:12), имеется в виду больше, чем просто пересказ событий, относящихся к Исходу. Это означает, что он переживает опыт Исхода в своей собственной жизни.

Память — не просто ностальгия. Это конструктивное заимствование прошлого в качестве модели того, на что мы надеемся в настоящем. Вспоминать прошлое означает формировать настоящее с желанием и надеждой.

Многие из нас могут указать события в своем собственном прошлом, демонстрирующие, как Бог спас их от беды. В этом смысле мы также пережили Исход. Событие может совсем мало значить во вселенском масштабе, но быть огромным на личном уровне — чек, который подоспел в то время, когда мы испытывали серьезные денежные затруднения; обретение друга в период одиночества; божественное вмешательство в форме своевременного исцеления от болезни или травмы.

Бог демонстрировал как Свою готовность, так и Свою способность помочь нам в трудные моменты в прошлом. Воспоминания об этих славных делах укрепляют наше доверие к Богу в настоящем. Псалмопевец свидетельствует об этом. Он сейчас вспоминает прошлое, и это позволяет ему перестать метаться в полуночном смятении и воскликнуть:

Боже! свят путь Твой.

Кто Бог так великий, как Бог наш!

Ты — Бог, творящий чудеса;

Ты явил могущество Свое среди народов;

Ты избавил мышцею народ Твой,

сынов Иакова и Иосифа (Пс 76:14-16).

С помощью памяти — и, следовательно, опыта — о том, Кто есть Бог и что Он сделал, сердце псалмопевца изменяется от депрессии к прославлению Господа.

ИСКУПИТЕЛЬНАЯ ОСТАВЛЕННОСТЬ

Быть оставленным в мире, полном опасностей, — что может быть хуже? Но Бог мудр. Он знает, как привлечь наше внимание. Вместо того чтобы позволить нам пребывать в заурядном самодовольстве, Он дает нам возможность обрести опыт того, что значит жить без Него. Он оставляет нас для того, чтобы разрушить наши иллюзии и привести нас затем к более глубокому общению с Ним. В Священном Писании мы видим много таких примеров как на общественном, так и на индивидуальном уровне.

Бог получал от израильтян огромную дозу неуважения и даже оскорблений на протяжении всей истории. Снова и снова Он демонстрировал им, что Он — Бог терпеливый. Но израильтяне продолжали жить в привычном безразличии к Богу. Да, они верили, что Он существует. Но они также верили,, что Он защитит их независимо от того, будут или нет они поклоняться Ему и уделять Ему внимание. Ведь, в конце концов, Бог жил в Иерусалиме. И само собой разумеется, что Он не должен был допустить, чтобы в Его собственный дом, в храм вошла вражеская армия.

Это отношение отразил пророк Иеремия, который предупреждал народ, чтобы они исправили пути свои и перестали успокаивать самих себя: «Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень»» (Иер 7:4).

Бог знал, что необходимы радикальные меры для того, чтобы привлечь внимание Своего окостеневшего в безразличии народа. Поэтому Он ушел из Иерусалима. В главах 9-11 Книги пророка Иезекииля описан уход Бога из внутренней части храма к порогу (Иез 9:3); оттуда Он вознес Свою небесную колесницу (Иез 10:18-22). Затем мы видим Господа на горе восточнее Иерусалима (11:22-23), направляющимся в Вавилон.

В следующий раз Господь появляется во главе Вавилонской армии (Иер 21:3-7), используя ее для того, чтобы по заслугам наказать Израиль. Но через наказание придет спасение. Из руин изгнания восстанет обновленный, освященный Израиль, готовый служить Господу (см. Книги пророков Ездры и Неемии).

Подобный пример искупительного ухода, но уже на индивидуальном уровне можно увидеть в Псалме 29. Благодаря Бога за спасение от смерти, Давид вспоминает опасность, в которой он находился:

И я говорил в благоденствии моем:

«не поколеблюсь вовек».

По благоволению Твоему, Господи,

Ты укрепил гору мою;

но Ты сокрыл лице Твое, и я смутился (Пс 29:7-8).

Давид говорит о своем самодовольстве, результатом которого было упование на собственные силы. С ним, как ему казалось, ничего не могло произойти: он был слишком сильным, знающим, могущественным. Но когда Бог оставил Давида, «сокрыл лице», то лишил Давида иллюзии самоуверенности. Как и можно было предвидеть, результатом этого ухода стала потеря надежды — депрессия. Но куда вела Давида депрессия -к жалости к самому себе? Нет. Она вела его в объятия Бога:

Тогда к Тебе, Господи, взывал я, и Господа моего умолял:

«Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу?

будет ли прах славить Тебя?

будет ли возвещать истину Твою?

Услышь, Господи, и помилуй меня;

Господи! будь мне помощником» (Пс 29:9-11).

И далее Давид ликует:

И Ты обратил сетование мое в ликование, снял с меня вретище и препоясал меня веселием,

да славит Тебя душа моя и да не умолкает.

Господи, Боже мой! буду славить Тебя вечно (Пс 29:12-13).

НЕБЕСНАЯ НАДЕЖДА

Надежда имеет две цели: земную и небесную. Это не означает, что первая — зло, а вторая — добро. Они обе могут быть благом, но небесная надежда должна заключать в себе земную надежду, для того чтобы придать ей ценность.

Земная, или горизонтальная, надежда — это уверенное желание, что все в этой жизни изменится к лучшему. Мой брак станет крепче; мои дети вырастут и станут работящими, добрыми, верующими людьми. Земная надежда хрупка, потому что разложение и смерть всегда ожидают нас за поворотом. Даже когда кажется, что все идет хорошо, вдруг случается какая-нибудь неприятность. Как раз тогда, когда мои отношения с женой стали более близкими и доверительными, мне понижают зарплату. Как раз тогда, когда мои дети заканчивают колледж, доктор сообщает мне о болезни сердца.

Небесная надежда — это мечта об искуплении среди разложения. Ее источник — в Боге, и она сфокусирована на том, что мы будем становиться все более и более похожими на Него и что всегда будем с Ним. Небесная надежда сильнее смерти, потому что мы знаем, что смерть не прервет наших с Ним отношений и утрата не помешает нам стать такими, как Он.

Земная надежда нередко приводит к разочарованию. Небесная же надежда дает нам основания надеяться здесь, на земле. Бог присутствует в обстоятельствах моей жизни. При неудачах я не стану впадать в полное уныние, потому что моя конечная надежда в Боге, Который никогда не предаст меня.

Удивительная истина состоит в том, что Бог использует внутреннюю пустоту, вызванную депрессией, чтобы привлечь нас к Себе. Это, в свою очередь, приводит к возрастанию в великой радости и небесной надежде. Мы живем в мире, который создан прекрасным, но искажен человеческим грехом. Когда мы видим мир таким, каков он в действительности, у нас есть два выбора — отчаяние и Бог.

Слава Богу, отчаяние преходяще. Это Божие суровое милосердие временно и не является постоянным состоянием на всю жизнь. Еще Екклесиаст говорил, что есть время для отчаяния, но есть время и для радости. Небесная надежда не устраняет отчаяния, однако она убеждает нас в том, что если ночью и бывает плач, то наутро воцаряется радость. Мы видим яркое воплощение этой истины в Сыне Божием.

ИСКУПИТЕЛЬНОЕ ОТЧАЯНИЕ ХРИСТА

Иисус с печалью воспринял опыт этого падшего мира. Он страдал, когда подвергался искушению. А Он был подвергнут всем видам искушения, так же как и мы![7]

Сцена у гроба Лазаря (Ин 11:17-43) полна иронии. Иисус пришел слишком поздно: Его друг был уже мертв. Подходя к месту захоронения Лазаря, Божий Сын плакал. Ирония в том, что следующим действием Иисуса будет воскрешение Лазаря от смерти — тогда почему же Он плачет? Зачем плакать, если Он знает, что властен воскресить мертвого?

Иисус знал, что смерть неизбежна в падшем мире. Он понимал, что, хотя Лазарь и оживет, он умрет снова. Библия не описывает вторую смерть Лазаря, но это, конечно же, произошло. Иисус плачет, может быть, потому, что понимает: смерть реальна, смерть разрывает отношения и разбивает надежды.

Но это было лишь предвкушение того, что было уготовано Иисусу. Он испытал ужас отчаяния в кульминационный и завершающий момент Своей жизни. Последние дни Его жизни начались с триумфального входа в Иерусалим. Тысячи людей приветствовали Его как царя, когда Он въезжал в святой город верхом на осле. (Такой образ действий не свидетельствовал о Его низком положении, но был указанием на царскую власть во исполнение пророчества в Книге Захарии 9:9). Однако заверения в преданности и любовь были кратковременными. Когда религиозные и политические власти выступили против Иисуса, толпы народа покинули Его. Когда пришло время, даже Его близкие помощники, ученики — Петр, Иаков и Иоанн — начали колебаться.

Иисус искал уединения в Гефсиманском саду, чтобы бороться с тем, что — Он знал — скоро Ему предстояло. Здесь Иисус балансирует на грани отчаяния. Он так и сказал трем ученикам, когда просил их бодрствовать: «Душа моя скорбит смертельно» (Мф 26:38). Лука сообщает нам, что Иисус, «находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:44).

Иисус понес все бремя проклятия, завершая Свой труд с кровавым потом, выступившим на лбу. Он пришел к Своим друзьям за помощью, но нашел их спящими — возможно, потому, что они были изнурены печалью. В сущности, это было предательством высшего порядка. И это повторилось еще раз и еще, три раза подряд. Тем не менее Иисус не поддавался отчаянию. Каждый раз Он снова просил у них то, что Ему было необходимо: помощь и поддержку. Непрекращающаяся скорбь не приводила Его к погруженности в Себя. Напротив, Он тревожился за них больше, чем за Себя. Но предательства продолжались и со временем набирали силу. Иуда, один из двенадцати, предал Иисуса в руки властей. Петр, другой близкий друг и ученик, сказал, что никогда не знал Его.

Иисус был одинок в мире. Ни одного человека не было с Ним, чтобы утешить Его, помочь Ему, когда Он противостоял силам зла. Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло на кресте. Иисус был прибит гвоздями ко кресту и потом поднят, чтобы корчиться в физической агонии, пытаясь вздохнуть и увеличивая тем самым раны от гвоздей на руках и ногах. Через три часа страданий Иисус возопил: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил?»[8] Его оставили не только земные товарищи, но теперь и Бог, Его Отец, покинул Его. В тот момент Он испытал отчаяние, подобное которому никогда не испытывал человек. В тот момент беспомощность Его достигла нового измерения. Как может существовать какая-либо надежда для человека, если Бог-Отец отказался облегчить агонию Своего Сына? Если Он отказался спасти Своего собственного Сына, то как Он поступит с остальным человечеством — врагами и бунтовщиками?

Обратите внимание: то, что кричит Иисус с креста — начало Псалма. Его собственные эмоции конкретно выражены в плаче псалмопевца, особенно в 21-м Псалме. Как объяснял Риддербос: «Это показывает, каким глубоким было Его страдание; это была сумма всех страданий и печалей, выраженных в ветхозаветных пророческих плачах, показавших и предсказавших страдания Иисуса».[9] Иисус буквально выполнил все то, что было в Псалме 21: Его тело и душа были разодраны (стих 15); Его руки и ноги были пронзены (стих 17); Его одежды были поделены между бросавшими жребий (стих 19).

Итак, самое ужасное страдание Иисуса происходило от ощущения полной оставленности Своим Отцом. Его боль и страдание непостижимы для нас. Уход Бога и последующее ужасное одиночество Иисуса были самыми реальными.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ СТРАДАНИЯ

Помимо искупления грехов, замысел Бога состоял в возложении на Иисуса страданий всего мира. Отчаяние креста не только дает нам пример принятия утраты и уверенность в том, что мы не одиноки во встрече с ней, но, что более важно, оно преображает всякое человеческое страдание.

Страдание кажется нам таким бессмысленным, бесцельным. Очень редко мы честно, без лукавства можем сказать: «Я понимаю, зачем Бог позволил этому произойти». Гораздо чаще мы не понимаем смысла утраты. Это удвоенная скорбь — мы не только испытываем отчаяние, но оно еще и кажется нам бессмысленным.

Крест проникает в самое сердце всякого страдания, всякой утраты, всякой боли, наполняя его криком: «Боже Мой, Боже Мой!» Крест парадоксально преобразует всякую человеческую печаль из горизонтальной утраты в вертикальную, побуждающую нас спрашивать Бога, Кто Он Такой. Крик Господа никогда уже не позволит нам смотреть на человеческое страдание как на случайность жизни. Все утраты связаны с Богом.

Более того, крик отчаяния Иисуса преображает всякое человеческое страдание в обещание. Это первоначальный взнос надежды. Иисус страдал, и мы тоже будем страдать. Но Он ждет нас в момент завершения всех наших печалей. Он через страдание стал совершенным и воскрес; и мы тоже воскреснем.

Нет ничего более удивительного, чем то, что Иисус, совершенно зрелый в безгрешности человек, становится совершенным и зрелым через страдание:

Но видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус, Который не много был унижен пред Ангелами, дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех. Ибо надлежало, чтобы Тот, для Которого все и от Которого все, приводящего многих сынов в славу, вождя спасения их совершил через страдания (Евр 2:9-10).

Крик оставленности преображает все человеческие слезы в молитву, направленную к Богу. Крест же преображает всякое человеческое страдание из бессмысленной растраты сил в условие, необходимое для обретения славы. Следовательно, я не могу печалиться по поводу утрат, предательств или оставленности без предвкушения наступления дня окончательного искупления. Я не могу плакать без ощущения того, что каждая слеза падает на Его раны, смешивается с Его печалью и сберегается как драгоценное благовоние для помазания Его в славе.

СЛАВА ОТЧАЯНИЯ

Недавно я (Дэн) был удостоен права быть одним из тех, кто произносил речь на похоронах 12-летнего сына моих хороших знакомых. Я наблюдал за Аланом и Салли, которые приветствовали людей, пришедших проститься с Бэном. Обнимаясь с одними людьми, они рыдали; с другими они смеялись — странным по своей заразительности смехом, наполненным небесной надеждой. Я стоял, как прикованный, и не мог оторвать от них глаз. Они плакали и они смеялись. Они знали что-то такое, что я страстно хотел узнать. И хотя я боялся пути, на котором они научились этому, я отчаянно хотел знать то, что знали они, то, что порождало эти потоки печали и смеха.

Утраты, печаль и отчаяние толкают нас на поиски друзей, хотя эти эмоции укорены в отрицании происходящего. Наше разделенное отчаяние побуждает нас стремиться услышать едва слышный, но несомненный смех небес. Именно его звук преображает отчаяние в дар надежды. Это предвкушение Божьего присутствия. Если мы готовы не прятаться за отчаянием, а требовать ответа от тех, кто покинул нас, и даже больше — требовать ответа от Того, Кто, кажется, отвернулся от нас, то мы обнаружим парадокс Его присутствия среди Его отсутствия. Или, точнее говоря, мы найдем Его после того, как перестанем творить Его по своему образу и подобию. Отчаяние вскрывает нашу пустоту и бесполезность творения идолов. Если наши сердца жаждут Его, то отчаяние будет нашим союзником, нашим другом, нашим проводником, открывающим наши сердца светлой надежде увидеть Его лицо.

Осознавая пустоту отчаяния, мы обретаем более глубокое понимание готовности Иисуса лишить Самого Себя Своей славы, чтобы претерпеть скорбь в одиночестве ради нас. Через нашу скорбь мы что-то понимаем о сердце нашего Господа. Таким образом, отчаяние катапультирует нас не в черную бездну, а в великолепное присутствие Господа.