15. Искупительная сила божественного стыда

Жертвенная любовь к нам может вызвать признательность, благоговение и желание воздать честь, но может также привести к смущению и стыду.

Некоторое время назад я (Дэн) катался на лыжах с моей средней дочерью Амандой. Был конец дня, и мы были на обледеневшем отрезке трассы. Аманда шла впереди меня примерно в двадцати пяти ярдах, а я держался сзади, чтобы не позволить другим лыжникам обогнать меня и натолкнуться на нее. Я пристально следил за ней, когда мы приблизились к крутому участку, и, как я и боялся, она выехала на лед и тяжело рухнула.

Я стремительно бросился к ней, чтобы посмотреть, не ушиблась ли она, и получилось так, что заехал на тот же ледяной пятачок. Мои лыжи оторвались от земли, и я налетел на ее маленькое тельце. Столкновение было таким сильным, что у нее перехватило дыхание. Она широко распахнула рот от боли и замешательства; я подхватил ее на руки, снова и снова повторяя: «Аманда, прости меня». Я чувствовал ужасный стыд.

Она посмотрела мне в глаза и сквозь всхлипывания сказала: «Папочка, я прощаю тебя. Я знаю, что ты бы никогда не смог захотеть причинить мне боль». Я чувствовал себя беспомощным. Это правда, я бы никогда намеренно не причинил ей вреда, но я ничего не мог сделать, чтобы избавить ее от боли.

Стыд за то, что я не удержался на ногах и причинил вред любимой дочери, мучил меня, но ее прощение усилило мой стыд еще больше. Почему?

Благодать требует от нас освобождения от бога самодостаточности. Гордость побуждает нас исправить причиненный вред, но прощение выявляет нашу неспособность улучшить ситуацию. Мы лишь можем беспомощно принимать доброту.

Когда мы смиряемся в присутствии доброты, то опыт беспомощности обычно побуждает нас вести борьбу за восстановление контроля над ситуацией. Я хотел укрыться в стыде, но доброта Аманды не позволила мне сбежать. Стыд ведет к погруженности в себя, к сокрытию в убежище. Моя дочь пожелала, чтобы наши сердца и души были вместе, чтобы я не закрылся в себе. Ее глаза приглашали к печали, доверию и благодарности. То, чего хотела она, сходно с тем, чего хочет Господь.

СТЫД КАК ПРИГЛАШЕНИЕ К БЛАГОДАТИ

Стыд — это выявление нашего идолопоклонства. В нас выявляется глупая вера в самих себя, когда мы стыдимся того, что пролили напиток на колени, что наш ребенок плохо учится, что коммерческие дела идут посредственно, что наш супруг уходит к более молодой и привлекательной особе.

Но стыд также является великим даром. Он может вскрыть грех и дать проявиться желанию. Если мы почитаем стыд суровым милосердием, могущим привести нас к чуду и полноте поклонения, то не следует бояться того, что всплывет на поверхность в ошеломляющий момент разоблачения. Мы можем переживать стыд как приглашение взглянуть в глаза Тому, Кто не проклинает, а предлагает благодать, прощение и свободу.

Наша способность принимать стыд как дар будет расти в той мере, в какой мы будем изумляться Богом, перенесшим бесчестие ради того, чтобы освободить нас от идолов. Мы сталкиваемся с Божиим унижением в воплощении, земных страданиях и распятии Его Сына. Что нам следует понять из Его готовности быть униженным стыдом?

УНИЖЕНИЕ БОГА

В воплощении

Эммануил — Бог с нами — в человеческой плоти. Это немыслимо! «Глупость» Бога, ставшего человеком, распространяется даже на обстоятельства Его рождения: в бедности, в более чем скромном месте, в присутствии лишь животных и пастухов, в преследовании злобным царем. Это вовсе не похоже на рождение царя иудейского. Воплощение Бога явилось оскорблением для евреев и камнем преткновения для язычников.

Для наших падших умов мысль о воплощении еще более абсурдна, чем мысль о поклонении идолу нашего собственного производства. Намного легче поверить в то, что нечто видимое может стать невидимым, чем поверить в то, что нечто невидимое может стать плотью. Нам легче поверить в то, что творение может стать богом, чем поверить в то, что Бог стал творением.

Как может вечно Сущий стать ограниченной, бренной плотью? Безграничное Слово, второе лицо Троицы добровольно сложило с Себя славу и приняло на Себя ограничения человечества — исключая грех. Он не переставал быть Богом, но Он унизил Себя, став нам подобным, перенося физический голод, утомление и искушение.

Став творением, Иисус покорился последствиям этого: необходимости питать Свое тело пищей и Свою душу — верой. Он не принял принадлежащую Ему по праву привилегию оставаться во славе, но избрал вхождение в печаль грешного мира и стал человеком. Он покорился позору унижения. Мы приглашены войти в Его унижение, позволив нашим сердцам сжиматься от горя при виде греховности.

В страдании

Хотя Иисус страдал на протяжении всей Своей земной жизни, Он не отвернулся от Отца. Путь послушания был путем страстей и страдания. Его атаковал сатана, игнорировали и высмеивали Его творения, не понимали Его собственные ученики. Л. Беркгоф обращает наше внимание на уникальную природу страданий Иисуса: «Его мера страдания была соразмерна идеальному характеру Его человечности, Его нравственному совершенству и Его чувству справедливости, святости и истины. Никто не мог так чувствовать остроту страдания, горя и нравственного зла, как Иисус».[14]

Немаловажно, что Иисус начал Свое земное служение с искушения наполнить пустой желудок (боль), завладеть царствами Его творения (слава) и испытать истинность присутствия Божией руки, защищающей Его (ведение против доверия). В конце Своего служения Он снова испытал искушение — избежать агонии креста (боль), продемонстрировать Свою власть (слава) и быть спасенным легионом ангелов (ведение против доверия).

Иисус покорился стыду искушения и страдания без угроз или брани по адресу тех, кто причинил Ему зло, доверяя Себя Тому, Кто судит справедливо. Мы приглашены встретить стыд, доверяя наши души Богу, нашему Защитнику.

В смерти и распятии

Иисус физически уступил великому врагу — смерти. Он был побежден сатаной и пил чашу Отцовской ярости в тот момент, когда Отец отвратился от Сына в печали и гневе.

Картина смерти Иисуса, предлагаемая К. С. Льюисом в серии «Хроники Нарнии», приводит в дрожь. Аслан, лев, был привязан к столу. Его грива острижена. Духи ада визжат, насмехаясь и радуясь: царь побежден. Нож вынут, и кровь пролита. Лев покоряется, умирает. Теперь царство принадлежит сброду, который поет и пляшет в пьяном веселье.

Невозможно вообразить себе эту сцену, не испытав ужаса полной поверженности и стыда. Наше доверие предано, наша надежда разрушена. Наш Бог потерпел поражение. Отовсюду мы слышим насмешки: «Где ваш Бог? Если Он — Бог, пусть спасет Себя Сам!»

Хохот сатаны — это страшное оскорбление. Но оно ничто по сравнению с тем, что чувствует оставленный Отцом Сын. Глубочайший позор креста — разрыв божественного единства из-за уродства греха. Сын стал грехом; Отец не может смотреть на грех без ненависти. Сын добровольно занял место преступника и несет на Себе всю ярость Отца.

Зачем кому-то добровольно брать на себя такое наказание за грех других? Апостол Павел говорит нам:

Взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия (Евр 12:2).

Иисус претерпел позор креста ради радости — радости прославления Своего Отца и радости искупления Своих братьев и сестер (см. Евр 2:11-12). Мы приглашены нести Его бесчестье и отдать самих себя в жертву хвалы Божией славы и благости.

ПАРАДОКС СТЫДА

И вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял Его от среды и пригвоздил ко кресту. Отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою (Кол 2:13-15).

Павел подразумевает, что в истории Божией смерти существует некий трюк. Герой предстает побежденным: кажется невозможным, что Он спасет Самого Себя и уж тем более нас. Победа сатаны представляется неоспоримой. Однако зло торжествует недолго, потому что воскресение прерывает торжество зла и одерживает победу над позором, принося во вселенную надежду.

Павел поет победную песнь. Зло выставлено на позор, побеждено искупительное унижение Бога. Иисус добровольно претерпел позор креста, но Он насмехался над ним — иначе говоря, Он опозорил позор, отказавшись от недоверия к Отцу. Его послушание Отцу разрушило царство сатаны. Подвергнутый атаке величайшего презрения сатаны, Иисус не изменил доверия к Своему Отцу. Похоже, Он даже с нетерпением ждал этого нападения. Послушайте Сына Человеческого:

Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим;

лица Моего не закрывал

от поруганий и оплевания.

И Господь Бог помогает Мне: поэтому Я не стыжусь,

поэтому я держу лицо Мое, как кремень, и знаю, что не останусь в стыде.

Близок оправдывающий Меня.

Кто хочет состязаться со Мною? станем вместе.

Кто хочет судиться со Мною?

пусть подойдет ко Мне (Ис 50:6-8).

Сын Человеческий не прячется; Он не нападает на тех, кто убивает Его. Он доверяет Себя Тому, Кто поможет Ему, и укрепляет Свое намерение достигнуть цели, поставленной перед Ним. Поэтому Он может насмехаться над угрозой позора: «Нападай на Меня, обвинитель! Повернись ко Мне лицом, смотри в глаза, нанеси мне свой лучший удар. Все твои удары бессильны, потому что у меня есть Защитник, Который отстоит Меня по всем пунктам обвинения». Иисус не поворачивается к другому богу в поисках избавления или укрепления, поэтому Он не боится стыда.

Если стыд — это выявление идолопоклонства, то становится возможным верить в истинного Бога и переносить бесконечные нападки, насилие, неудачи и унижения, не поддаваясь внутренней безнадежности стыда.

Какой путь позволит нам сломить силу стыда? Как мы можем насмехаться над злом и смертью, не будучи скованными стыдом?

СВОБОДА В СТЫДЕ

По эту сторону славы мы никогда не будем свободны от стыда. Священное Писание указывает, что свободны от стыда только самые надменные и ненавидящие Бога.[15] Наряду с другими трудными эмоциями мы не можем просто освободиться от стыда или исцелиться от него. Но мы можем прислушаться к нему.

Пока мы подвергаемся искушению заниматься созданием идолов, стыд останется — и мы сможем извлекать из опыта стыда пользу. Каждый раз, когда мы бываем уличены в поклонении богу, который Богом не является, мы получаем приглашение участвовать в процессе, ведущем к возрастанию в удивлении и поклонении. Этот процесс имеет место тогда, когда мы нейтрализуем погруженность в стыд переживанием искупительной печали. Если мое сердце будет глубоко печалиться о вреде, произошедшем от моего бесконечного следования за идолами, я буду возрастать в свободе от жгучего самоедства стыда.

Стыд выявляет наше уродство и оставляет нас открытыми для нападения и насмешек сатаны. Печаль открывает сердце желанию искупления. А искупление всегда приходит извне. Следовательно, действие искупительной печали приводит к возрастанию надежды. Когда нас разоблачает стыд, мы можем воспротивиться нашей склонности уйти в самозащиту — надеясь на Защитника, Который защитит нас и придет нам на помощь.

Доверительная надежда ведет к возрастанию благодарности. Тепло благодарности растапливает стыд во всей его неистовой, яростной ненависти к самому себе. Когда печаль и надежда открывают дверь, ведущую к чуду поклонения, то поклонение выражает нашу благодарность Божией благости.

Путь, который позволяет нам разрушить силу стыда, проводит нас через смирение (печаль), надежду (доверие) и благодарность (поклонение).

Свобода в смирении: жажда искупления

«К Тебе, Господи, возношу душу мою» (Пс 24:1). Смирение состоит в простом признании того, что все мои идолы пусты и бесполезны, они — бездельники, которые ничего не значат. Стыд не имеет большой власти над сокрушенным сердцем, фальшивые боги которого разбиты (пусть даже временно). Послушайте человека, над которым стыд не властен:

Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк 18:13-14).

Мытарь не был поглощен самим собой. Он не беспокоился о том, как он выглядит со стороны, или о том, не является ли он объектом насмешек. Более важными для него были сокровенные вопросы души.

Смиренное сердце кричит к Богу, осознает, что оно ничего не заслужило; оно жаждет искупления и наполнено печалью. Без печали не может быть истинного библейского смирения. Печаль — это вопль желания, который прорывается сквозь шум занятости собой. Он усиливает нашу жажду того, что нам нужно более всего и чего не может дать нам идол: прощения, искупления и примирения.

Я (Дэн) разговаривал с человеком, который был богат и уважаем в своем кругу. Но высшее общество — не амортизатор, сглаживающий серьезные семейные проблемы, и жизнь этого человека вдребезги разбилась, когда его любимая дочь покончила с собой. Он не мог освободиться от ужаса утраты. Более того, страдание помогло ему увидеть пустоту жизни высшего света и полную бесполезность борьбы за власть. Печаль проточила канал в его сердце, и это позволило живительной воде Бога переполнить его раскаянием, а затем дать ему утешение прощения.

Печаль показывает, к кому или к чему возносим мы наши души. Многие верят во Христа из-за прощения грехов и небесного обетования, но живут они на иллюзорном островке своей собственной власти. Однако плод искупления находится в сокрушенном сердце. Наши сердца сокрушаются тогда, когда мы признаем свой грех, свое бессилие в борьбе с нашими врагами, невозможность предстать праведными перед Богом.

Сокрушенность — это противоядие от стыда. Силу стыда никогда не разрушить, утверждая нашу добродетель или достоинство; и наоборот, стыд расплавляется в печали, когда мы сокрушены тем, что он обнаруживает в наших сердцах. Покаянная печаль приходит тогда, когда мы смотрим дальше горизонтальных причин стыда (наезд на дочь) и вкушаем трагические последствия ее идолопоклоннического основания (глупая вера в свою способность владеть ситуацией и не наносить вреда другим).

В свою очередь, печаль возносит наше сердце к Тому, Кого мы оскорбили, в жажде того, что кажется невозможным в нашем положении — в жажде восстановления взаимоотношений. Любой подход к стыду, не углубляющий нашу нужду в печали покаяния, приведет к эгоцентричной погруженности в себя, а не к увеличению доверия к благодати.

Свобода в надежде: доверие к защитнику

К Тебе, Господи, возношу душу мою.

Боже Мой! на Тебя я уповаю, да не постыжусь,

да не восторжествуют надо мною врат мои.

Да не постыдятся и все надеющиеся на Тебя;

да постыдятся беззаконнующие втуне (Пс 24:1-3).

Печаль открывает сердце, чтобы мы увидели глубину желания, которое не в состоянии удовлетворить ни один фальшивый бог. Однако это не разрешает проблемы опустошенности открытого, незащищенного сердца. Чтобы уберечь сердце от побега в малодушный страх, мы должны быть способными доверять Защитнику.

Более взрослые дети издеваются над ребенком: суют лицом в грязь, насмехаются, унижают. Наконец они с гордым видом уходят. Когда они уже удалились на полквартала, униженный мальчик собирает остатки достоинства и кричит: «Ну, погодите! Когда мой старший брат узнает, что вы сделали со мной, посмотрим, кто тогда будет смеяться». Он обращается к защитнику в попытке залечить свое разбитое сердце.

Доверие к Защитнику разрушает стыд, потому что оно зовет нас заглянуть за беспомощность данной ситуации и увидеть Того, чья сила и любовь способны вытащить нас из трясины.

Надежда — это кредит из прошлого и будущего, позволяющий нам оплачивать долги настоящего. Наша вера опирается на прошлое — смерть и воскресение Иисуса, наша надежда опирается на будущее — приход Иисуса во славе, смерть смерти, разрушение всякого стыда и искупление Его народа. Когда мы подвергаемся нападению презрения, именно наша вера в искупление дает нам силы противостоять стыду, насмехаться над ним и предавать позор позору.

Стыд разоблаченной глупости — через эту дверь врывается сатана, чтобы мучить наши сердца. Презрение стыда отражает нашептывания зла, которые соблазняют нас поверить в то, что мы одиноки и недостойны благодати.

Человеку, которого я (Дэн) уважаю, время от времени приходится бороться с гомосексуальными фантазиями. Он — верный муж, преданный отец, талантливый пастор. Никто из его конгрегации даже не подозревает о его борьбе. Если бы он поделился своей проблемой, его, скорее всего, уволили бы с работы. В течение многих лет он боролся с властью, которую сонм идолов имел над его душой. С мудростью и осторожностью он открыл свое сердце нескольким друзьям и своей жене. Его стыдливое молчание было сокрушено печалью, а его опустошенное сердце наполнилось новым чувством защищенности Духом Божьим.

Он рассказал мне, что много раз перед проповедью он чувствовал обвинения сатаны: «Ты омерзителен. Ты не имеешь права прикасаться к Слову Божиему. Убирайся, червь». Но он принял решение остаться верным своему призванию, потому что имел защиту Духа и присутствие нескольких близких друзей, которые были глубоко опечалены его проблемой, но верили в его призвание. Он не одинок. Стыд не властвует над ним в безмолвии.

Библия уверяет нас: «Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе» (Рим 8:1). В надежде мы слышим, как Бог шепчет с восторгом: «Ты любим. Ты призван жить в истине. Дерзай; ты — Мой».

Мой знакомый продолжает бороться с редкими приступами фантазий, но он понял, что небесная надежда освобождает из пут стыда. Он запятнан, но надежда позволяет ему увидеть, каким он станет однажды. Предвкушение им славы — дня полного, насыщенного, чистого наслаждения — ослабило власть идолопоклоннической похоти и дало возможность взглянуть в глаза обвинениям и сказать: «Близок оправдывающий меня. Кто хочет состязаться со мною? станем вместе. Кто хочет судиться со мною? пусть подойдет ко мне» (Ис 50:8). Имея надежду, он опозорил позор. Она открыла его сердце благодарному, благоговейному поклонению.

Свобода в благодарности: чудо поклонения

Вспомни щедроты Твои, Господи, и милости Твои, ибо они от века.

Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты ради благости Твоей, Господи! (Пс 24:6-7).

Когда печаль открывает наше сердце жажде искупления, она прекращает нашу разрушительную погруженность в себя. Надежда на нашего Защитника открывает сердца к доверию, и доверие останавливает пугливое бегство стыда. Благодарность смягчает ненависть к себе, вызванную стыдом.

Неистовство стыда предпочитает уничтожить себя, чтобы не жить в адском одиночестве. Это самоубийство души, которое прячет последние остатки достоинства за ревом ярости.

Ненависть подобна огромному хулигану с накачанными мускулами, который пресекает все попытки кого бы то ни было приблизиться к его израненной, истекающей кровью душе. Хулиган жесток, агрессивен и враждебен. Он вынуждает других людей либо спасаться бегством, либо драться. И та, и другая реакция провоцируют еще большую ненависть. Это яростная оборона, отказывающаяся воззвать к защитнику, который может спасти.

Возможен лишь один путь сквозь столь свирепую оборону — это доброта, которая не атакует хулигана, но и не боится его.

Вместо этого она предлагает бандиту то, чего он на самом деле хочет: прощение и примирение. Именно так благодарность смягчает ненависть к себе, вызванную стыдом.

Примерно тридцать лет назад Тремпер предложил такому хулигану вкусить искупление. Тремпер и я впервые встретились на уроке музыки, когда учились в восьмом классе. Хулиганом был я. Несколько лет сексуальных домогательств со стороны руководителя бойскаутов и вожатых в детском летнем лагере усилили мою внутреннюю склонность к ярости и ненависти.

Во время урока музыки Тремпер похлопал меня по плечу, чтобы попросить расческу. Я был злым ребенком. Я схватил его за грудки и вытащил из-за парты. Реакцией Тремпера был смех. Никогда в моей короткой жизни я не переживал ничего, что привело бы меня в такое замешательство. Я был высоким и сильным футбольным нападающим с плохой репутацией, который устрашал всех, чтобы спрятать глубокую ненависть к самому себе. Но Тремпер смеялся — простодушным, добрым и совсем не презрительным смехом. Я мгновенно оттаял, и с этого момента мы стали лучшими друзьями. Наша дружба стала средством, с помощью которого Бог загонял меня в угол, чтобы я услышал Евангелие и ответил на него.

Благодарность возникает в сердце, полном любви, игнорирующей бесчисленные поводы для нападения или ухода в отвращении. Как говорил Павел, это — благость Божия, которая ведет к покаянию (Рим 2:4). Благодарность возникает в тот момент, когда принимается благодать; это хвала благодарения, наполненная изумлением и иронией. Как кто-то мог выбрать меня, когда мое сердце столь уродливо и жестоко? Так не бывает. Все это идет наперекор моим ожиданиям и, однако, затрагивает потаенные струны желания.

Стыд не властен над сердцем, исполненным благодарности. У ненависти нет шансов прижиться в сердце, которое воспевает с невинным желанием, смиренной печалью, твердой надеждой и благодарной хвалой Божию благость.

Давид, автор многочисленных псалмов, дает нам яркую картину поклонения, которое свободно от стыда. Когда Давид вернул ковчег Завета — символ Божьего присутствия — в надлежащее место, он плясал и поклонялся Богу с сердцем, переполненным радостью, поскольку он был избран для того, чтобы находиться в присутствии Бога:

Давид скакал из всей силы пред Господом; одет же был Давид в льняной ефод. Так Давид и весь дом Израилев несли ковчег Господень с восклицаниями и трубными звуками. Когда входил ковчег Господень в город Давидов Мелхола, дочь Саула, смотрела в окно и, увидев царя Давида, скачущего и пляшущего пред Господом, уничижила его в сердце своем.

Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мелхола, дочь Саула, вышла ему навстречу и сказала: как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь, рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек! И сказал Давид Мелхоле: пред Господом, Который предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду. И я еще больше уничижусь, и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен (2 Цар 6:14-16, 20-22).

Мелхола пыталась устыдить Давида, указывая ему на то, что даже самые бедные и обездоленные из всего народа — девушки-рабыни — видели его наготу и страстное поклонение. Он же напомнил ей о чести быть избранным Богом для того, чтобы править и торжествовать. Он был готов смело встретить и еще больший стыд, так как призрак стыда не приводил в ужас сердце, которое поклонялось в радости.

Благодарное поклонение начинается с признания невыразимой благости Бога, изливающего Свое прощение и помнящего нас в Своей доброте, а не в наших грехах. Благодарному сердцу нет нужды заниматься саморазрушением в яростной ненависти к самому себе. Ненависть к самому себе пытается уничтожить то, что она считает причиной стыда, то есть самого себя.

Поклонение признает, что идолопоклонство — причина стыда — прощено. Зачем нам набрасываться на самих себя (или на других) в злобной ненависти, Божия благость царит над нами, как великолепная радуга?

Когда поклонение подтверждает, что мы прощены, мы освобождаемся от страха разоблачения. Таким образом, поклонение ведет к свободе. Оно также ведет к служению, когда мы обретаем свободу, чтобы объединиться с Богом в предании зла позору.

СВОБОДА СЛУЖИТЬ

Наш Бог — Бог ироничный. Он приходит в восторг, разрушая греховную самоуверенность человека. Для Своего Сына Он избрал жребий родиться в стыде, прожить жизнь в стыде и затем умереть самым постыдным способом. Стыд — величайшее оружие зла против Бога. Но Бог берет это оружие, использует его для насмешки и затем разрушает зло.

Не менее иронично, что Он и нам предлагает делать то же самое. Нам следует объединиться с Богом в парадоксальном использовании оружия зла для того, чтобы разрушить зло: «Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1 Кор 1:27). Именно в этой парадоксальности открывается Божия сила: нам следует возрадоваться нашей глупости, потому что через нее Божия мудрость посрамляет мудрых.

Для большинства людей стыд — это враг. Для Божьего народа он становится другом, который разоблачает наше идолопоклонство, привлекает нас к чуду Креста и служит оружием для высмеивания зла. Дружба со стыдом позволяет нам удивлять мир любовью. Она также освобождает нас, чтобы мы любили друг друга так, как возлюбил нас Бог.

Как только стыд теряет свое жало, мы обретаем большую свободу, чтобы оставить безопасность наших укрепленных городов и осмелиться отправиться с надеждой в другой город — Город Божий. Претерпевание бесчестья и отказ от безопасности ради надежды на то, что когда-то будет нам принадлежать, придает силу нашей хвале, укрепляет добро и доставляет радость Богу:

Итак, выйдем к Нему за стан, нося Его поругание. Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего. Итак, будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его. Не забывайте также благотворения и общительности; ибо таковые жертвы благоугодны Богу (Евр 13:13-16).

Бог любит парадоксы. Он переносит позор, чтобы посмеяться над злом на Кресте. Он приглашает нас переносить бесчестье, чтобы удивить мир, запуганный стыдом.

Понимая наши сокровенные эмоции, мы начинаем лучше понимать Бога. Каков Он, Бог, Которому мы поклоняемся? Каков Он, Сущий, Который каждую темную эмоцию обращает против Самого Себя ради нас? Когда мы начинаем различать Его посредством нашей борьбы с гневом, страхом, ревностью, отчаянием, презрением и стыдом, мы подходим к сути великой тайны — кто есть Бог и как Он действует в нашей жизни.