Закон

«И написал Моисей закон сей, и отдал его священникам, сынам Левииным, носящим ковчег завета Господня, и всем старейшинам сынов Израилевых» (Вт. 31:9).

«Закон Господа совершен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых» (Пс. 18:8).

«Правда Твоя — правда вечная, и закон Твой — истина» (Пс. 118:142).

«Да придет ко мне милосердие Двое, и я буду жить; ибо закон Твой — утешение мое» (Пс. 118:77).

«Закон уст Твоих для меня лучше тысяч золота и серебра» (Пс. 118:72).

«Хранящий закон — сын разумный, а знающийся с расточителями срамит отца своего» (Пр. 28:7).

«Потому что Ездра расположил сердце свое к тому, чтобы изучать закон Господень и исполнять его, и учить в Израиле закону и правде» (Езд. 7:10).

«Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:17).

«Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою» (Гал. 3:24).

«Ибо весь закон в одном слове заключается: «люби ближнего твоего, как самого себя»» (Гал. 5:14).

Закон — предел, постановленный свободе воли или действий; неминучее начало, основание, постановление высшей власти. Закон Божий — откровение, составляющее сущность веры. Закон природы или естественный закон, которому неизбежно следует вся вещественная природа. Законы гражданские, установленные гражданскою, государственною властью, для обеспечения быта граждан и законы духовные, относящиеся к делам веры или же духовного мира, духовной жизни (В. Даль).

Слово «тора» в переводе семидесяти толковников обозначает «учение, данное Богом людям как руководство для их поведения». Применяя слово «закон» в этом смысле, ставшим классическим в иудействе, Новый Завет называет законом «все домостроительство», в котором это законодательство было главнейшим элементом (словарь библ. богословия, с. 368).

Предписания нравственного порядка, особенно четко выступающие в Десяти Заповедях (Исх. 20:2-17), напоминают об основных требованиях человеческой совести, каких не достигали философы древности. Юридические предписания, рассеянные в нескольких сводах, определяют функционирование гражданских установлений (семейных, социальных, экономических, судебных). Постановления, относящиеся в богослужению, уточняют, каким оно должно быть в Израиле в том, что касается обрядов священнослужителей и условий для совершения культа (словарь библ. богословия, с. 370).

Закон — это диагноз мирских бед; он определяет причину наших горестей, но не лечение их.

Закон — это зеркало нравственного поведения. Он осуждает, но не обращает. Он требует, но не изменяет. Он указывает пальцем, но не предлагает милости. В законе нет жизни. В нем только смерть, ибо закон провозглашает: «Ты должен умереть».

Предназначение закона — показать человеку его собственную слабость и греховность.

Закон показывает человеку, где он поступает неверно, но не помогает ему избежать этого нарушения.

Посредством закона грех обнаруживается во всей полноте.

Разумный человек верит закону, и закон для него верен, как ответ урима.

Закон

Я к правде шел в глубоком мраке,

Ничей огонь мне не светил.

Я молил судьбу о знаке,

Который путь бы мне открыл.

И был мне знак, свершилось чудо!

Когда на верный путь я стал:

«Изменник!» — крикнул мне Иуда,

«Убийца!» — Каин мне сказал.

В. Гюго

На все есть свои правила, на все есть свои законы, и пренебрегать безнаказанно ими невозможно. То же и в жизни человека.

Законы существуют для того, чтобы заставлять людей действовать

справедливо в обществе.

Установленные Богом законы сводят верные счеты с теми, кто не признает их.

От закона освободиться можно, только умирая для него; если мы умерли для закона, мы неизбежно умерли и для греха.

Гражданский закон регулирует жизнь людей друг с другом.

«А я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти» (Рим. 7:10). «А я умер» — это самое главное в переживании Павла под влиянием закона. Более потрясающе не может быть выражено действием закона. Кто не пережил это под влиянием закона, тот знаком с ним очень поверхностно. Тот же, в ком закон действительно говорит, может иметь только тот же опыт, что и Павел, а именно: «а я умер». Павел говорит, что закон указывает путь к жизни, но не помогает получить эту жизнь. Закон способствует нашей смерти перед Богом, потому что он будит грех и констатирует нашу вину перед Богом.

«Потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7:11). Закон Божий хорош, но грех злоупотребляет им. Таким образом, не закон является спасением для нашей жизни, но благодать, которая как живая власть излучается Христом. Поэтому старый закон, который сделал свое дело, должен уступить место «новому закону», приносящему нам жизнь.

Сам закон остается неприкосновенным. Он был великим приготовлением, продолжающимся более тысячи лет, к настоящему пути к Богу, Который называется «Иисус Христос и благодать».

«Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр» (Рим. 7:16). Это прямо жутко, что мы в состоянии делать то, что противоречит нашему служению. Мы отлично знаем, что хорошо, и все-таки делаем противоположное. Вот в чем ужас нашего положения. «Я этого не хотел!» — говорил один преступник, убивший ребенка. Совершив преступление, он пришел в себя и как бы проснулся. Он не мог постигнуть то, что он совершил. Он просто себя не узнавал. Он понял, когда ему старались объяснить, что это демоническая власть толкнула его на это преступление, так как он не был под защитой власти Христа. Кто из нас не наблюдал в самом себе мысли и чувства, которые нам совсем не свойственны. Они навязывались нам и были сильными. Мы думали о разных вещах, которых мы вовсе не хотим. Мы точно знаем, что хорошо и правильно, и все-таки дали доступ чуждым нам мыслям. Мы видим это и не смеем оправдываться. Мы можем только подтвердить, что все, требуемое законом, хорошо и правильно. Закон Божий не обманывает нас и не толкает нас на другую дорогу. Он показывает нам правильный путь, но он не в силах защитить нас от тех мрачных сил, которым человечество отдано во власть.

«Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (Рим. 7:21). Вот в чем ужас нашего положения: злое пристает к нам, как смола, и мы не можем от него отделаться. Во всем нашем существе образовывается как бы трещина, и мы не можем ни изменить ее, ни вылечиться.

«Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил» (Рим. 7:9). То, что Павел пишет здесь своим братьям в Риме, — это то, что он горько пережил в своей собственной жизни. Пока закон и заповеди в нем не заговорили, он имел иллюзию, как будто его жизнь была настоящей. Луч Божий его еще не достиг. Когда же закон и заповеди просветили его жизнь, тогда вся власть греха ожила в нем и принесла ему смерть.

Закон является священным и хорошим — и все-таки причиняет мне смерть.

«Конец закона — Христос» и «Христос — цель закона».

Закон никого не спас и не спасет. Он только «зеркало», отражающее совершенную праведность Божию и показывающее грешнику, каким он должен быть, чтобы угодить Богу.

Обратиться к Богу путем соблюдения закона невозможно.

Отношение Иисуса Христа к древнему закону определенно, но не узко. Он решительно противится преданию старцев, которого придерживаются книжники и фарисеи, но к самому закону Он относился иначе. Предание Он отклоняет именно потому, что оно приводит людей к нарушению закона и забвению Слова Божия.

Возвещая Евангелие, Христос кладет начало в корне новому религиозному строю; период Закона и пророков завершается Иоанном Крестителем (Лк. 16:16); евангельское вино нельзя вливать в старые мехи строя, основанного на Синайском законе (Мк. 2:22). Несовершенства, еще имевшиеся в древнем законе по жестокосердию человеческому (Мф. 19:8), должны исчезнуть в Царстве: правило поведения, которого в нем будут придерживаться, это — закон совершенства, в подражании совершенству Божию (Мф. 5:21-48) (словарь библ. богословия, с. 375).

Если сделать религию единственным вопросом исполнения закона, то жизнь будет состоять из одного длинного ряда проступков, ожидающих своего наказания.

Закон под угрозой страха может лишь наложить на человека ограничение; любовь же спасает человека от греха тем, что вдохновляет его стать лучше, чем прежде.

Закон — духовного свойства и дан Духом, но у него нет власти, чтобы вырвать нас из диктатуры греха (Рим. 7:13-23).

«Итак неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди» (Рим. 7:13). Вот это то, что нам так трудно постигнуть: как это хороший Божий закон, так ясно указывающий правильный путь, не только не может помочь, но означает смерть. Настоящее положение только тогда осознанно, когда ясно проявляется другая власть, которая как демоническая власть господствует над человечеством и ее Павел коротко называет «грехом».

Все хорошие правила бессильны. Мы так хотели бы делать только доброе, и все-таки злое всякий раз оказывается сильнее нас. Мы действительно оказываемся рабами. Не у всех людей это проявляется одинаково, но у всех это в натуре. Каждый из нас то с одной, то с другой стороны будет потянут лукавым вниз.

Закон не может загладить вину и дать мир с Богом. Христос олицетворяет наш мир с Богом. Он есть наше оправдание перед Богом.

Закон не может дать ответ и указания на всевозможные положения в жизни. Возникающие вопросы постоянно разные. Христос — олицетворенная правда. В каждом новом положении Он может дать ответ и совет. Он есть истина.

От закона не может прийти ни спасение, ни жизнь. Спасение только во Христе.

Когда же Спаситель пришел, народ Божий перестал быть в подчинении детоводителю (Гал. 3:25). Освобождая человека от греха (Рим. 6:1-19), Христос освободил его от опеки Закона (Рим. 7:1-6). Он — конец закона (Рим. 10:4), так как Он дает верующим доступ к праведности от веры (Рим. 10:5-13). Означает ли это, что для верующих во Христа отныне не существует никакого конкретного правила поведения? Отнюдь нет. Верно, что юридические и культовые правила, относящиеся к установлениям в Израиле, устарели, но нравственный идеал заповедей остается; его итог дан в заповеди любви, являющейся совершением и полнотой закона любви (Рим. 13:8) (словарь библ. богословия, с. 378).