Заключение

Изменяя мир Божьим словом

Слово же Божие росло и распространялось. (Деян. 12:24)

И слово Господне распространялось по всей стране. (Деян. 13:49)

С такою силою возрастало и возмогало слово Господне. (Деян. 19:20)

После того как всё сказано и сделано, книга Деяний предлагает нам наилучшую иллюстрацию того, каким должно быть «тело» верующих. В Деян. 2:42 изображается община, в которой верующие «постоянно пребывали в учении Апостолов». В Деяниях также говорится, что «слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось» (Деян. 6:7).

Но каким образом верующие первого века были столь успешными, а мы в двадцать первом веке использовали почти весь арсенал всевозможных приёмов, чтобы хоть слегка приблизиться к проявлению Святого Духа, подобному тому, который мы находим в книге Деяний? Если Божье Слово имеет такую силу и власть, почему же тогда сильнейшие из Божьих святых в наши дни упускают всё то, что крупнее детских шагов, в христианской вере и библейском преподавании?

Мы не можем заблуждаться относительно того факта, что признаком любого мощного проявления Святого Духа среди нас должно быть Божье слово. Оно должно провозглашаться со всей страстью наших сердец, что приводит к тому фантастическому росту церкви, о котором мы читаем в семи выводах книги Деяний (6:7, 9:31,12:24,13:49,16:5,19:20, 28:31); пять из этих семи отрывков непосредственно связывают рост церкви с проповедью Божьего Слова. Но и в двух других утверждениях (9:31 и 16:5), хотя и не говорится прямо, но подразумевается, что слово из Писания созидало тело верующих и содействовало его росту.

Мы можем вывести из этого следующий принцип: слабая проповедь или проповедь, сведённая к «уместным» темам и ободрениям, снижает рост, силу и эффективность церкви и может окончательно уничтожить её. Но там, где к Божьему Слову стремятся, где оно распространяется, умножается, там тело Христово развивается и демонстрирует силу и изобретательность, несмотря на любые современные или вековые барьеры, противостояния и преследования.

Некоторые, конечно, возразят: библейские проповеди слишком вялы, скучны, безжизненны, не имеют никакой связи с современностью и неприменимы в 21 веке. За подобными обвинениями стоит мнение, что быть слушателем на лавке и выслушивать сухие и пыльные истории о делах Бога в истории Израиля и ранней церкви — это бессмысленное занятие. Но если нечто подобное происходит с нами (кто может отрицать это, по крайней мере, в отношении некоторых наших церквей?), то это явно не соответствует тому, о чём свидетельствует книга Деяний, и тому, что Бог задумал для нас. Какое отношение к настоящим зёрнам имеет солома? Она может выглядеть, как библейская проповедь, она даже может пару раз обратиться к Библии, но это не мощное проявление Святого Духа, участвующего в ясном изложении Божьего слова в проповеди, которая абзац за абзацем, глава за главой стремится передать всю волю Божью.

Нашим призванием является не механическое запоминание идей, заимствованных из какой-нибудь книги полезных советов или четырёх — пяти простых шагов, помогающих состояться в жизни в той или иной роли! Книга Деяний даёт нам основания ожидать, что там, где Божье слово проповедуется верно — как в отношении передачи содержания отрывка, так и его структуры, — там мы можем надеяться на проявление силы Духа Святого, который участвует в проповеди Божьего Слова и оказывает глубокое воздействие не только на проповедника, но и на слушателей. Не всякое послание или вид проповеди способен преодолеть барьеры, которые воздвигла антихристианская и постмодернистская культура. Только прилежное толкование текста под руководством Божьего Святого Духа может заполнить вакуум наших дней. Такое толкование должно изучать не только сам текст, но также контекст и культуру, в которой данное послание было передано. Проповедник и преподаватель должны знать особенности как современного, так и библейского языка. Повинуясь водительству Святого Духа, мы должны прилагать максимум усилий, чтобы понять содержание и форму текста.

Авторитет для общества индивидуалистов

Акцент на индивидуализме в жизни западного общества является одновременно благословением и проклятием. Отрицательная сторона этого акцента состоит в том, что мы забываем, когда предстоим пред Богом, что мы являемся частью большей группы индивидуумов. Мы склонны говорить, что мы не несём ответственности за эту группу и за то, что происходит с моим народом, моим городом, моей церковью или с моими родственниками.

Писание не позволяет нам так просто сорваться с крючка. Писание говорит, что на самом деле я сторож своему брату. Я часть культуры и нации, которая очень быстро приближается к Божьему осуждению за свой отказ признать Его и подчиняться Его законам и заповедям. Так же, как все мы выиграли оттого, что наши предшественники жили праведной и благочестивой жизнью, так как наше поколение получило часть благословений в наследство, так и мы теряем или приобретаем в зависимости от того, как ведёт себя группа, к которой мы принадлежим (народ, конфессия): отворачивается ли она от Бога, или возвращается к Нему в раскаянии.

Но как может произойти обращение, если преобладающим принципом в обществе становится принцип постмодернизма: «Я могу делать всё, что хочу, если это никому не вредит»?

Здесь индивидуализм посеял свои семена. Этот принцип предполагает, что мы можем быть сами себе авторитетами и судьями во всех случаях жизни — включая вопросы веры и морали.

Вот здесь нам и необходима сила проповеди Божьего слова, которое направляло бы нас. Вся власть и авторитет исходят лишь от Бога и Его слова. Если Он не является источником авторитета и верховным Судьёй, то как нам избежать анархии, когда каждый будет сам себе судьёй, присяжным и обвинителем?

В этом заключена вся суть того, над чем я усердно работал, чтобы показать в этой книге. Нам нужно снова обратиться к свидетельствам и стандартам Писания, чтобы вернуть авторитет, потерянный нынешним поколением, в противном случае, не имея водительства и ориентиров в нашей культуре, мы погибнем.

Прит. 29:18 говорит: «Без видения гибнет народ» (версия KJV; прим. пер.). Под «видением» не стоит подразумевать пяти- или десятилетний план, как мы часто применяем этот текст, здесь речь об «откровении» Божьего слова. Таким образом, этот стих утверждает, что народ сходит с ума или становится диким, если он не получает никакого откровения от Бога. Мы знаем, что автор книги Притчей употребил это слово, так как понятие «погибать» было известно ему из истории. Это слово находится в Исх. 32:25, где говорится, что израильтяне «одичали» (в Синод, перев. «необузданные», в версии РБО «вышли из повиновения»; прим. пер.), потеряв всякий контроль, они раскидывали свои одежды и занимались религиозной проституцией вокруг золотого тельца, к великому ужасу спускавшегося с горы Моисея. Не является ли это живой картиной наших дней? Предоставленные сами себе, без верного и тщательного толкования Писания, не наблюдали ли мы часто, как церковь и культура продолжают сходить с ума и подвергают себя опасности полного растления? Моисей отсутствовал меньше шести недель. Значит, Аарон был не в состоянии провозглашать Божье Слово даже в течение столь короткого периода времени и позволил поставить под угрозу всё, что на тот момент уже было у Израиля?

Дело в том, что мы живём не нашим умом, интеллектом, нашими учёными степенями или нашими внуками, мы живём всяким словом, исходящим из уст Бога. Это единственный источник авторитета и здоровья для тела Христова. Всё остальное приводит к хаосу, который мы наблюдаем сегодня во многих слоях общества. Слава Богу за прекрасные исключения, но те проповедники, которые пытаются быть верными Божьему Слову, противостоят тем, кто сильно опьянел от модернизма и постмодернизма.

Применение в плюралистическом обществе

Было бы недостаточно сегодня доказать авторитет Библии и при этом не показать, как она применима к нашим насущным проблемам. В нашем заигрывании с плюрализмом мы дошли до того, что признаём право считать любые мнения верными, даже если эти мнения содержат противоречащие друг другу утверждения. Если применить этот подход к Писанию, то это будет означать, что Писание может иметь столько значений, сколько существует людей. Когда Писание означает всё для всех, даже если эти взгляды противоречат друг другу, то, в конечном счёте, оно не значит ничего!

Как же нам применить Писание так, чтобы показать его важность для современности и не попасть при этом в ловушку плюрализма? Стоит ли нам извлекать подходящее для нас значение из древнего текста в ущерб его авторитету и первоначальному намерению автора? Конечно нет!

Применение Писания требует тонкого искусства сохранения истины, о которой текст говорил, наряду с использованием правомерных иллюстраций того, что тот же текст говорит в новых условиях наших дней. Правильное применение содержит те принципы, которые находятся в тексте изначально. Тщательное исследование древней обстановки, в которой появился текст, не означает, что мы не можем применить его к современной ситуации; напротив, оно помогает понять, как этот принцип применялся в другое время и в другой ситуации. Такой подход к тексту даёт нам гораздо больше, чем едва уловимые намёки из прошлого.

Обычно, переходя от значения новозаветного текста к его применению, мы испытываем меньше сложностей. Например, в Флп. 4:2 Павел умоляет «Еводию и Синтихию мыслить то же о Господе». Сейчас мало кто помашет рукой и скажет: «Я не Синтихия и не Еводия, поэтому меня не волнуют эти древние сплетни». Скорее, большинство скажет: «У этих двух женщин было определённое несогласие, что негативно сказывалось на церкви в Филиппах. Применение для нас в этом случае должно быть следующее: “будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас”» (Еф. 4:32).

Точно так мы должны обращаться с Ветхим Заветом, несмотря на то, что он находится ещё дальше от нас и нашего времени.

Новый призыв к проповеди по Ветхому Завету

Три четверти Божьего откровения поставлены под угрозу, поэтому должно появиться целое поколение проповедников Божьего слова, которые возвещали бы всю Божью правду (Деян. 20:27) голодному и ожидающему обществу. Согласно моим наблюдениям, сейчас мы находимся в середине наиболее изголодавшегося по слову Божьему поколения. В книге пророка Амоса 8:11–12 содержится предупреждение о том, что наступят дни, в которые будет голод не только из-за недостатка хлеба и воды, но голод слышания Божьего Слова. Существует огромная часть Писания, которую многие овцы Божьего стада никогда не слышали, поэтому и выглядят тощими.

Один из моих преподавателей однажды сказал, что если мы сегодня оставим без рассмотрения какую-либо часть Писания, в следующем поколении она может превратиться в потенциальную грядку для ереси. Доктор Меррилл Тенни, мой преподаватель, уже с Господом, но я думаю, что он не возражал бы, если бы я добавил здесь, что, по милости Божьей, он часто отправлял парацерковные служения заполнять пробелы, оставленные церковью в сердцах и умах тех, кому нужно было служить более совершенно. К примеру, семинары по улучшению брачных отношений стёрли пыль с давно забытой книги Песни Песней, а на семинарах, посвящённых молодёжным конфликтам, учили по такой же забытой книге Притчей.

Во дни Самуила Божье Слово было редким и скудным, потому что Бог скрывал Своих учителей после того, как непокорное поколение отказалось покаяться и слушать Его послание. Неужели нам нужно попасть в ту же западню, чтобы почувствовать и осознать, насколько мы голодны? Я надеюсь, что нет.

Давайте провозглашать Божье Слово во всей его силе, власти и привлекательности. Дух Святой снова нам покажет, что значит иметь мощное Божье слово, к которому присоединяется убедительная сила Святого Духа, которая меняет людей, нации и церковь, потерпевшую неудачу в проповеди всей правды Божьей ожидающему поколению.

Давайте проповедовать всю правду Божью с радостью и страстью, сходящими свыше. И, возможно, тогда наступят времена обновления и оживления по всей земле во славу Бога.

Приложение А

Рабочий план для проведения синтаксическо-богословской экзегезы

Принципы и практические действия, которые я предлагаю как наиболее полезные, были детально изложены в предыдущих главах. Также они изложены в книге «На пути к экзегетическому богословию: Библейская экзегетика для проповедников» (русс. изд. СПб.: «Библия для всех», 2008). Поэтому я не буду повторять их снова, а просто буду следовать плану 2 части книги «На пути к экзегетическому богословию». Эти шаги помогут каждому, кто изучает Писание, в подготовке занятий в малых группах по изучению Библии или уроков в воскресной школе, при написании письменных экзегетических исследований в колледже или семинарии и подготовке воскресных проповедей, для личного тихого времени. Возможно, вы захотите несколько изменить предлагаемый план так, чтобы он соответствовал вашему стилю или акцентам, но в этом случае я хотел бы предупредить, что без этих компонентов возрастает опасность того, что недостаточно подготовленный материал, словно мертворождённый ребёнок, свалится на уши слушателей, в результате чего авторитет текста будет утерян.

Процесс, который я рекомендую здесь и в книге «На пути к экзегетическому богословию», содержит пять основных этапов подготовки текста для урока или проповеди:

1. Анализ контекста.

2. Синтаксический анализ.

3. Анализ слов.

4. Богословский анализ.

5. Гомилетический анализ.

Чтобы приблизительно очертить границы столь объёмной задачи, я советую каждому толкователю или преподавателю для подготовки урока, проповеди или занятия написать 7–8 полных страниц на каждый выбранный библейский отрывок. Приблизительное содержание этих страниц мы рассмотрим ниже.

Анализ контекста (стр. 1)

Каждый отрывок из Писания имеет три основных контекста: (1) канонический контекст, (2) контекст книги или раздела книги, (3) непосредственный контекст. Все три контекста важны, так как помогают нам увидеть лес до того как мы сосредоточимся на деревьях.

Канонический контекст

Перед тем, как мы начнём говорить о преподавании или изучении любого выбранного нами отрывка из Писания, нам необходимо понять роль этого отрывка во всём Божьем плане, изложенном в Библии. Этого можно достичь, если прочитать всю Библию несколько раз и в процессе чтения задавать вопрос: «Если Библия — произведение одного разума, а именно Божьего разума, то что является центральной идеей или планом, который объединяет все Писания?»

Другой путь — это изучение богословия Ветхого и Нового Заветов. Для изучения богословия Ветхого Завета я предлагаю свою собственную работу «На пути к богословию Ветхого Завета». В ней я отстаиваю идею единого плана-обетования, который впервые в деталях был представлен Аврааму и являлся Божьим заявлением о том, каким образом Он благословит весь мир. Другой работой на эту тему является книга, вышедшая в 1981 г. из-под пера Элмера А. Мартенса «Замысел Бога» (русс. изд. СПб.: «Библия для всех», 1995).

Контекст книги и раздела

После того как в одном или двух предложениях мы сформулировали идею всей Библии, настало время задать следующие два вопроса: (1) Какова общая цель и план книги, в которой находится изучаемый отрывок? и (2) Где проходит естественное деление текста на разделы, следуя которому мы определяем план книги и её цель?

Например, для книги пророка Малахии я предложил бы следующих два текста, по которым мы можем понять цель и план книги:

Я возлюбил вас, говорит Господь. (Мал. 1:2)

Ибо Я — Господь, Я не изменяюсь… (Мал. 3:6)

Таким образом, я считаю, что целью книги Малахии было показать неизменную любовь Бога к нам.

Границы разделов в книге важны, если мы хотим увидеть, как раскрываются цель и план. Иногда в начале (заглавия) или в конце (колофоны) разделов повторяются определённые слова или формулы, тем самым давая нам возможность увидеть авторское деление текста. Малахия использует вопросы, которые задают слушатели, в начале каждого из шести разделов книги (1:1–5, 1:6–2:9, 2:10–16, 2:17-3:6,3:7-12,3:13-4:6). Примером деления текста при помощи колофонов могут быть следующие отрывки из книги пророка Исаии: 40–48,49-57, 58–66, где первые два раздела заканчиваются фразой: «Нечестивым же нет мира, говорит Господь» (Ис. 48:22 и 57:21).

Непосредственный контекст

Выделите один-два абзаца, которые предшествуют и следуют за отрывком, по которому вы собираетесь учить. В этом контексте имеются историческая, географическая и литературная составляющие. Здесь мы можем воспользоваться информацией из библейских энциклопедий, словарей, археологических журналов, книг по истории Израиля и другими источниками.

Мы должны задать вопрос о том, как выбранный нами текст помогает раскрыть цель книги и раздела, в котором он находится. Затем мы должны определить, какой вклад вносит наш отрывок в развитие основной стратегии.

Синтаксический анализ (стр. 2–3)

Литературный вид

Каждая часть Писания имеет свой отличительный литературный формат, принадлежащий к одному из литературных жанров, которые были рассмотрены нами в предыдущих главах. Мы должны определить жанр отрывка, согласно характеристикам, рассмотренным в этих главах, и после этого приступить к толкованию текста в соответствии с этими характеристиками.

Деление текста на абзацы и родственные им формы

Текст, написанный прозой, демонстрирует своё развитие при помощи абзацев. Абзац — это единица мысли, которая, как правило, содержит одну идею. В поэзии эквивалентом одной идеи будут строфы, а повествования, с другой стороны, используют для выражения мысли сцены. Для нас лучшим способом обнаружения абзацев, строф или сцен будет наблюдение за изменением мысли. После того, как вы провели первичное деление текста на абзацы, строфы или сцены, сравните это деление с несколькими русскими переводами или еврейским текстом и выявите совпадения и несовпадения в делении.

Я настойчиво рекомендую в начале страницы нарисовать простую таблицу с колонками для каждого используемого перевода (например, Синодального, РБО и т. д.). Слева по вертикали нужно пронумеровать каждую строку таблицы в соответствии с номерами стихов используемого отрывка. Затем проведите горизонтальную черту под номером стиха, где заканчивается параграф (или его эквивалент в другом жанре) в каждом из переводов. Последнюю колонку можно назвать «Моё мнение», указать в ней ваше окончательное решение по поводу разделения текста и ниже описать причины такого решения.

Заметьте, что границы сцен обычно находятся в тех местах, где происходит изменение места, времени или действующих лиц. Правда, некоторые переводы обозначают даже перемену говорящего, но это ведёт нас к ситуации, когда в цели нашей проповеди будет слишком много пунктов. Также изменение лица, ох которого ведется рассказ, часто происходит там, где ни место действия, ни ситуация не меняются, а это значит, что толкователю нет необходимости вводить новую мысль или ещё один главный пункт в свой план.

Предложение-тема

После того как вы определили границы абзацев (или их эквивалентов в других жанрах), следующим этапом будет определение темы или главного предложения (предложения-темы) в каждом абзаце. Это предложение может находиться в начале, середине или в конце абзаца. Почти всегда это предложение выражает ключевую идею, раскрывающую смысл абзаца.

Диаграммное изображение или техническое расположение отрывка

Когда вы определите главное предложение в каждом абзаце, возьмите чистый лист бумаги и проведите вертикальную линию на расстоянии около 3 см от левого края листа (или от правого края, если Вы собираетесь делать это на иврите, поскольку на иврите пишут справа налево).

Главное предложение выпишите полностью за линией и покажите, как каждая фраза, предложение или часть предложения связана с ним, отступами расположив эти фразы, предложения или части предложений выше (в случае если они предшествуют предложению-теме) или ниже (если они следуют за ним). Грамматика и синтаксис служат решающим фактором, определяющим место отступов; делая отступ, мы указываем стрелкой на слово, которое грамматически связано с предыдущим или последующим предложением или фразой. Каждый раз, когда появляется знак препинания (запятая, точка с запятой, точка, вопросительный или восклицательный знак) или заканчивается фраза или часть сложного предложения, нам нужно принять решение: «В каком направлении развивается действие?» Это похоже на приближение к перекрестку — когда мы решаем, куда нам нужно ехать: прямо, повернуть налево или направо? Такое же решение мы принимаем при экзегезе текста.

Эта практика, когда мы вынуждены принимать решения относительно грамматических и синтаксических особенностей текста, снижает наш темп так, чтобы мы по-настоящему прислушались к тому, чему учит текст, о чём он рассказывает, какие иллюстрации предлагает нам, помогая изучать Писание и возрастать в нём.

(Прим. пер.: примеры построения диаграмм можно найти в книге «На пути к экзегетическому богословию: Библейская экзегетика для проповедников»; СПб.: «Библия для всех», 2008, стр. 168–185)

Анализ слов (стр. 4)

Довольно часто мы задаём вопрос: «На какие слова в тексте мне нужно обратить внимание?» Во-первых, мы должны изучить все слова, которые являются для нас проблемными и которые мы не знаем. Часто тщательное исследование этих слов является возможностью для нашего роста. Если я не расту как проповедник или преподаватель, то, соответственно, не будет расти и моя община или мои студенты. Вода может подняться только до уровня источника. Что истинно и в нашем случае.

Мы также должны понимать, что Библия является богатым источником всевозможных фигуральных выражений. Лучше всего обратиться к книге Буллингера «Речевые обороты, использованные в Библии» (Е. W. Bullinger Figures of speech Used in Bible). Впервые эта книга была опубликована в 1898 году и недавно переиздана издательством «Бейкер Букс». Она является прекрасным источником около 250 речевых оборотов и около 8000 примеров их применения в Библии. Указатель отрывков Писания составлен по каноническому порядку книг, глав и стихов. Книга является самым прекрасным и незаменимым источником для тех, кто занимается толкованием Писания.

Богословский анализ (стр. 5–6)

Один конкретный тип анализа слов заслуживает особого внимания из-за его технической важности и глубины, которую он придаёт нашим проповедям и обучению. Это изучение всех богословских понятий, находящихся в изучаемом отрывке.

Многие богословские слова незаметны для начинающих, но чем больше читаешь Библию, тем более внимательным становишься к использованию этих терминов и понятий в различных текстах.

Существует четыре способа изучения этих идей: (1) ключевые богословские термины, получившие статус технических в силу частого использования или первостепенной важности в основополагающих текстах; (2) аналогия применения в предшествующих разделах Писания; (3) аналогия веры и (4) комментарии. Каждый из этих способов нуждается в отдельном рассмотрении.

Ключевые богословские термины

Здесь мы можем зависеть от уровня наших библейских познаний или от использования Библии с перекрестными ссылками, например Библии Диксона и Томсона (Dickson Chain Reference Bible, Thompson Chain Reference Bible). Многие другие издания Библии содержат на полях перекрёстные ссылки к другим местам Писания, в которых содержатся те же богословские термины или понятия. Большинство учебных Библий предоставляют подобную помощь.

Для тематического изучения можно воспользоваться Тематической учебной Библией Нейва (Nave’s Topical Study Bible). Другие захотят использовать таблицы содержания и указатели библейских богословских терминов или, что ещё важнее, различные богословские словари и справочники на иврите, греческом, английском, русском языках.

Большинство из этих лексических пособий разделены на четыре части: (1) описательные аспекты (охватывают форму и функцию); (2) употребление (в каких грамматических формах, в каких книгах и как часто использовано слово); (3) сравнение и выявление сходств со словами в других семитских языках; (4) контекстуальный аспект слова.

Аналогия использования в предшествующих разделах Писания

Многие богословские термины имеют свою «внутреннюю историю экзегезы». Эти термины используются в одном или нескольких ключевых отрывках, написанных ранее исследуемого отрывка. В большинстве этих случаев более поздний автор использовал ранее употреблявшийся термин в том значении, в котором он появился впервые, поскольку более ранняя часть Библии была фоном для более позднего автора, когда он получал новое откровение от Бога.

Такие ссылки могут иметь форму идентичных богословских терминов, могут быть аллюзиями или прямыми цитатами из более ранних текстов, а также цитатами и аллюзиями на события или персонажей, сыгравших ключевую роль в жизни Израиля благодаря их пониманию того, Кто есть Бог и что Он делает.

Аналогия веры

Аналогия веры отличается от аналогии использования в предшествующих разделах Писания. В аналогии веры мы обращаемся к дисциплине систематического богословия или доктрины, чтобы, рассмотрев Библию от начала до конца, найти все стихи, имеющие отношение к определённой доктрине веры. Здесь мы используем тематический подход. Как, выйдя в поле, мы можем собрать букет из различных цветов, так в аналогии веры толкователь обращается к симфонии для того, чтобы найти все места, где Писание использует данный богословский термин, или он полагается на систематическое богословие, собирая все отрывки в одно целое. Стихи собраны в единый букет и представляют учение всей Библии на ту или иную тему. Здесь толкователям следует быть осторожными, чтобы в своих выводах использовать лишь то, о чём говорит данный отрывок, а не присваивать тексту значение, взятое из другой части Писания. Но если данное значение действительно заложено в тексте и параллели явно присутствуют в учении Библии, мы не должны делать вид, что не располагаем всей Библией. Мы должны быть чёткими в наших методологиях, чтобы быть уверенными в том, что данное значение действительно находится в тексте и извлечено из него, а не привнесено в текст лишь потому, что чему-то подобному Библия учит в каком-то другом отрывке.

Комментарии

Всегда пытайтесь определить, чему учит отрывок, на основании грамматического и синтаксического анализа, прежде чем обращаться к комментариям. Комментарии не являются истиной в последней инстанции, но также мы не можем утверждать, что Дух Святой не работал через других людей, изучавших данный текст. Поэтому лучше всего выбрать 2–3 комментария, которые будут дополнять друг друга. Оцените подлинность и уместность их понимания данного текста, сравнив его со значением слов в непосредственном контексте, который вы изучаете. Записывайте основные идеи каждого комментатора, наблюдайте, как комментарии иногда расходятся во мнениях и какие из утверждений не подтверждаются текстом. После этого сравните мнение комментаторов с вашим собственным мнением.

Гомилетический анализ (стр. 7)

Пришло время собрать всё вместе так, чтобы слушатели могли по-новому услышать Божий голос, обращённый к ним в их сегодняшней жизни и ситуации. Это требует от нас творчества, развития профессиональных навыков, верности тексту и процессу, который мы назовём «принципиализацией» основных пунктов отрывка.

Тема или название проповеди (урока)

Как правило, каждый отрывок имеет точку вращения или центральную точку. Это может быть или центральный стих, который заключает в себе суть данного отрывка, или запоминающаяся, кульминационная или объединяющая фраза или предложение, кратко излагающее весь рассматриваемый отрывок. Такие слова выполняют функцию оси или точки опоры для всего отрывка.

Это та фраза, предложение, часть предложения или стих, что даёт нам наилучшую идею для определения темы или названия нашего урока или проповеди. Тема или название должны быть сформулированы так, чтобы это привлекало внимание современных слушателей. Они не должны иметь форму просто поучительного утверждения или трюизма.

Одна из подсказок — использовать глаголы в настоящем времени, чтобы наставление звучало как рассказ о том, что происходит в данный момент.

Вопросительные слова

Одной из форм проповеди и обучения называется «предложный метод» (prepositional approach). Этот подход помогает нам организовать материал каждого абзаца, сцены или строфы. Для того чтобы определить, чему учит отрывок, мы должны выяснить, на какой из шести вопросов отвечает этот отрывок: кто? что? почему? где? когда? или как? И только один вопрос можно выбрать для проповеди или урока. Нужно взять выбранную нами тему или название проповеди (урока), затем обратиться к нашей диаграмме и по поводу каждого абзаца (или его эквивалентов) задать вопрос: «Говорит ли [вставить выбранное вами название отрывка] о ком-то, о чём-то или объясняет, почему, где, когда или как?» Одно из этих слов будет отвечать на поставленный вопрос наиболее удовлетворительно.

Гомилетическое ключевое слово

Идеальной парой для каждого вопросительного слова является то, что мы называем гомилетическим ключевым словом. Это ключевое слово имеет три основных характеристики, которые должны обязательно присутствовать: (1) это должно быть существительное, называющее что-то; (2) это должно быть абстрактное существительное; (3) это должно быть абстрактное существительное во множественном числе. Единственное существительное, которое нельзя здесь применить, — «вещь» (в смысле «что-то, нечто»), так как оно конкретно не называет то, о чём вы собираетесь говорить. Используемое нами существительное должно быть абстрактным, поскольку мы хотим определить принципы, которые будут полезными в современной жизни. И поскольку мы, как правило, имеем дело с несколькими абзацами, имя существительное должно стоять во множественном числе.

Например, если мы определили, что вопросительным словом является «почему?», то ключевым гомилетическим словом в таком случае, как правило, является слово «причины». Вопросу «когда?» соответствуют слова «время» («времена») или «ситуации». Вопросу «как?» — «способы» или «подходы».

Основные пункты отрывка

Из каждого абзаца (или его эквивалента) рождается один главный пункт или утверждение. Каждое из этих утверждений будет отвечать на вопрос посредством выбранного вами гомилетического ключевого слова. Толкователь должен сформулировать тему каждого абзаца в виде вечных и неизменных истин, которые верно передают идеи библейского автора и, вместе с тем, применимы к конкретным нуждам современного мира.

Заключительное обращение

Каждая проповедь или урок должны содержать один или два заключительных абзаца с призывом к действию, побуждение к изменениям, обращение к совести, ободрение на сегодняшний и завтрашний день или обвинение в нежелании раскаяться и изменить образ жизни. Мы должны задать следующий вопрос: «К чему призывает нас Бог в данном тексте: что мы должны сделать, сказать или в чём мы должны покаяться?»

Как посланники Христа мы умоляем людей примириться с Богом. Львиную долю нашей подготовки мы должны уделять молитвенному размышлению над текстом для того, чтобы призыв к тому или иному действию был основан на тексте. Слишком часто в евангельских церквях проповедники и преподаватели ставят перед аудиторией только когнитивные цели. Мы призываем людей верить, помнить или вспомнить — всё это касается познания. Но мы весьма редко задумываемся о конкретных действиях, к которым текст призывает всех, кто слышит его. До тех пор, пока Божье Слово не получило отклика, проповедник или учитель не достиг нужного результата. Пусть наш Господь поможет нам помочь друг другу быть более эффективными, к славе и чести Его Святого Имени.

Приложение Б

Цельность Библии в век богословского плюрализма[118]

На мой взгляд, самым драматическим событием 20 века была публикация в Суани Ревыо статьи У. К. Уимсатта и Монро Бэрдсли «Заблуждение относительно значения» (1946 г.).[119] Эхо этого взрыва было слышно в литературном мире в течение всего столетия. Большинство острожных предположений этого дуэта к настоящему времени затерялось среди популярных версий их работы, которые утверждают нечто подобное: что бы автор ни имел в виду и ни намеревался сказать через написанный им (ею) текст, это не имеет никакого отношения к тому значению, которое мы находим в тексте! Исходя из этого, читатель становится одним из творцов значения текста.

Этот потрясающий тезис изменил правила коммуникации и интерпретации. Он указал направление для постмодернизма с сопутствующими ему методологиями, с освобождением литературного произведения от утверждений и мнения автора и заменой его множеством значений, которые были вложены в текст каждым отдельным читателем! Это стало сутью вопроса о целостности, так как сейчас 21 век изо всех сил старается понять, имеет ли слово целостность хоть какое-нибудь значение для нас.

Постмодернисты часто говорят нам, что ошибкой предыдущих поколений было «заблуждение относительно значения», то есть ошибочная зависимость от того значения, которое автор вкладывал в свои слова, как подлинного источника значения текста. Наоборот, самонадеянно заявляли представители Новой критики, значение нужно искать в читателе или как минимум где-нибудь в слиянии горизонтов автора и читателя, что пытался доказать Ганс-Георг Гадамер в 1960 году.

Книга Гадамера «Истина и метод»[120] объясняет тезис, изложенный в её названии, а именно: истины не может быть там, где читатель пытается вернуться к значению, вложенному в текст автором. Это невозможно, потому что каждый толкователь имеет новое и совершенно иное понимание текста, связанное с его личными обстоятельствами и историческим моментом. Следовательно, мы не можем избежать предвзятости, так как каждый из нас привносит в текст оттенки своей способности прийти к единому значению данного текста — и, в гораздо меньшей степени, способности найти значение, вложенное в текст автором. Действительно, процесс толкования скорее способствует, чем препятствует появлению предвзятых мнений относительно текста. В любом случае, значение текста является неясным, зачем же делать вид, будто оно изначально задано и неизменно? Значение текста всегда превосходит автора, поэтому является частью процесса создания, а не воспроизведения. Лишь содержание, а не автор определяет значение текста. В заключение, утверждал Гадамер, толкование текста никогда не является исключительно результатом перспективы, с которой рассматривает текст толкователь, или только результатом первоначальной исторической ситуации, в которой создавался текст. Но это «слияние горизонтов» (нем.: Horizontvershmeltzung). Здесь две перспективы порождают третью — альтернативную и, следовательно, новое значение. Более того, прошлые значения не могут быть воспроизведены в настоящем, так как прошлое, и это было доказано, не может иметь присутствия или подлинного статуса в настоящем. Но что это, как не тонко замаскированная диалектика Гегеля, с тезисом, которому противостоит антитезис, в результате чего рождается синтез?

Если двадцатый век недостаточно пошатнулся от тезисов Уимсатта, Бэрдсли и Гадамера, прозвучавших в период между 1946 и 1960 годами, то в 1965 г. последовало продолжение от Поля Рикёра.[121] Он присоединился к нападкам на целостность любых письменных сообщений, настаивая на семантической независимости текста от намерений его автора. Текст значит то, что он говорит читателю, а не обязательно то, что имел в виду его автор. После того, как текст записан, его значение уже не определяется ни автором, ни пониманием его слов первоначальной аудиторией. Все последующие поколения читателей могут вписывать в текст свою собственную ситуацию, так как текст, в отличие от разговора, выходит за пределы первоначальных обстоятельств. Так как новые значения текста не обязательно должны полностью противоречить пониманию первоначальной аудитории, они могут быть отличными от него, могут быть богаче или гораздо беднее. В заключение Рикёр предоставляет тексту возможность открыть целый мир новых значений, поскольку значение больше напрямую не связанно с тем, что написано, и с тем, на что текст ссылается. Новое значение было освобождено от ситуационных ограничений.

Среди этой всеобщей многоголосой какофонии, звучащей и по сей день, лишь два одиноких голоса осмелились противостать расправе над автором: итальянский специалист по истории права Эмилио Бетти и Е. Д. Хирш — американский профессор английского языка в Университете Вирджинии. Признавая важность работы Бетти[122], опубликованной в Риме в 1955, Хирш в 1967 написал свою работу,[123] в которой он исследовал вопрос о том, как мы можем проверить достоверность значения, которое приписываем тексту. Его ответ на этот вопрос был отвергнут всеми, в том числе даже некоторыми евангельскими христианами. Он осмелился утверждать, что буквальное значение — это то, что автор желает передать при помощи особого порядка слов. Более того, продолжает он, единственным настоящим различительным критерием, помогающим отличить истинное и правомерное толкование от ложного и неправомерного, являются авторские утверждения или его истинные намерения. Таким образом, значение указано в тексте; а значимость, с другой стороны, указывает на взаимоотношения между значением и человеком, концепцией, ситуацией и тому подобным. Значение текста задано и неизменно, но значимость может меняться и меняется.

Полярные точки зрения на текст, предложенные теми, о которых мы говорили выше, продолжают доминировать в 21 веке. Именно этот вопрос больше, чем какой-либо другой, привёл нас к кризису целостного подхода к литературе.

Библейская целостность в экзегезе

Современный отказ признавать за автором право определять значение текста радикально повлиял на содержание учебников по библейскому и литературному толкованию, вышедших за последние 40 лет. В законной попытке избежать вызывающего скуку, монотонного и сухого пересказа библейской информации, в которой исторический контекст «тогда», относящийся ко времени до Рождества Христова или к 1 веку по Р.Х., контролирует всю проповедь, многие, подобно маятнику, качнулись к другой крайности, поставив читателя владыкой над процессом определения значения. В этом раскачивании маятника слишком большой акцент сегодня делается на «сейчас», с ударением на применении и значимости текста, при этом почти не предпринимается никаких попыток понять, существует ли какая-либо связь между значимостью и применением текста и значением, которое вложил в него автор.

Но каким образом евангельский проповедник или преподаватель может попасть на удочку подобного разделения внутри Божьего Слова, подвергая, таким образом, опасности Божественный авторитет текста, предназначенного для Божьего народа? Ответ не придётся долго ждать. Для некоторых евангельских христиан этот ответ расположен в двух областях: (1) практика Кумранской общины, относящаяся приблизительно ко времени нашего Господа Иисуса, и (2) обширная и субъективная практика цитирования Ветхого Завета, утверждаемая новозаветными авторами. Аргумент, который до сих пор широко принимается евангельскими христианами, и который, я считаю, наносит вред нашему движению и, в конечном счёте, доктрине об авторитетном и непогрешимом Писании, состоит в том, что в Библии можно обнаружить дополнительное значение, которое превосходит понимание библейских авторов. Бог, будучи божественным автором Писания, мог поместить эти дополнительные значения в текст таким образом, чтобы они ускользнули от взора человеческих авторов, которые записывали эти тексты по Божьему вдохновению. Таким образом, теория двойного авторства, появившаяся в нашей среде, приписывает историческое, грамматическое, контекстуальное значение автору, а более глубокое, духовное, практическое значение, или то, что одни называют sensus plenior (лат. «полное значение»), а другие именуют мидраш или пешер, приписывает тексту.

Как же мы пришли к такому положению дел? Происходило это в три этапа. Первую волну вызвал католический автор Андреа Фернандез, который в 1925 г. впервые применил понятие sensus plenior и описал его. Но окончательно сформулировал его отец Раймонд Е. Браун в 1955 г. в своей докторской диссертации в Университете Св. Марии «Sensus plenior Священного Писания», а спустя двадцать лет эта идея начала появляться и в евангельских кругах. Браун определил sensus plenior как «дополнительное, более глубокое значение, задуманное Богом, но не очень чётко осознаваемое человеческим автором, которое обнаруживается в словах библейского текста… когда их изучают в свете последующего откровения или развития понимания откровения».[124] Эта точка зрения постулирует «двухколейный путь» откровения: первый находится на поверхности текста, а второй, более глубокий, сокрыт не в словах текста, грамматике или синтаксисе, но в чём-либо ещё, чтобы его могли обнаружить лишь последующие поколения. Кроме того, этот взгляд позволяет более позднему откровению (то есть находящемуся в Новом Завете) «выравнивать» тот смысл, который был объявлен в более раннем откровении, но основания для корректировки этого нового уровня значения до сих пор не были определены. Также не было предоставлено ни одного текстового свидетельства, кроме утверждения о том, что всё Писание имеет одного Божественного Автора. Более того, этот взгляд утверждает, что если Бог является Первоисточником откровения, Он волен приписывать тексту любые значения, которые хочет, несмотря на семантические и лингвистические ограничения, обычно присутствующие в тексте.

Второй волной была серия диссертаций кандидатов на докторскую степень в области Нового Завета, написанных в Великобритании и посвященных использованию ветхозаветных цитат в Новом Завете. «Использование Ветхого Завета Св. Павлом» Эрла Эллиса является самой ранней из этих работ; после неё последовало несколько других. Общим для большинства этих работ был тезис, согласно которому авторы Нового Завета приписывали более ранним частям откровения новое или дополнительное значение, которое не могло находиться в лежащем на поверхности значении или в грамматике авторского текста. Этот вопрос горячо оспаривался некоторыми авторами в 70-е, 80-е и 90-е годы, но многие пришли к выводу, что данное утверждение истинно, так как является результатом большого количества написанных на эту тему диссертаций.

Третьей волной, которая распространялась одновременно со второй, было обнаружение нескольких комментариев среди Свитков Мёртвого моря. Кумранская община практиковала так называемую экзегезу пешер, где современные ей ценности, личности или ситуации непосредственно воспринимались как экзегетическая оценка личностей прошлого, событий и обстоятельств, о которых шла речь в библейских текстах. Так, под «праведником» в книге пророка Аввакума (1:4) они понимали основателя кумранской секты, их «учителя праведности». Подобным образом, в комментарии Кумранской общины на книгу пророка Аввакума халдеи, или вавилоняне, превращались в современных для ессеев римлян, угрожавших их общине.

Все три движения возникли во второй половине двадцатого века и сейчас они вылились в безудержно растущее движение, которое выступает за то, чтобы удалить автора из процесса толкования. Евангельские христиане, конечно же, не согласились с такой крайней точкой зрения, но продемонстрировали своего рода приспособленчество, которое выявляло их желание в определённых условиях принимать доводы в пользу разнообразия значений текста.

Итак, имел ли текст более глубокое значение, которое Бог неким образом скрыл до тех пор, пока последующие поколения вдруг не разработали теорию двойного авторства? Действительно ли авторы Нового Завета выражали подобный взгляд на откровение в своём, как утверждается, экспансивном использовании ветхозаветных цитат, которое показывало, что в тексте содержалось нечто гораздо большее, чем мог увидеть взор времён Ветхого Завета? Не были ли Иисус и апостолы не только знакомы с такими методами толкования в 1 веке, как пешер и мидраш, открывавшими новые перспективы для значений текста, но и побуждали нас следовать их примеру? Или, возможно, апостолы имели привилегированное положение в передаче божественного откровения, позволявшее им развивать то, чего не было видно в тексте, в то время как мы ни при каких условиях не должны повторять их действий, так как мы не являемся теми, кто получает такое откровение (находящееся в Писании)? Иначе говоря, могли ли апостолы раскрывать так называемое «более глубокое значение», цитируя ветхозаветные отрывки, в то время как мы не должны следовать их примеру, поскольку им была дана уникальная способность делать это посредством дара откровения?

Кризис в проповедническом служении

Бедные пасторы, находящиеся посреди всего этого разнообразия и плюрализма! К кому ему (ей) идти за авторитетным Божьим словом? Один вариант предлагает доверять своей интуиции и говорит, что более глубокое значение, которое человек хочет придать тексту, является верным, так как он (она) такой же верующий, как и остальные, и может почувствовать те значения, которые не могут быть немедленно подтверждены исследованиями грамматики и истории изучаемого текста. Если подобный субъективизм разрешён новыми правилами игры, то это, конечно, гораздо лучше, чем кропотливый труд по определению значения текста с изучением его грамматики, синтаксиса, истории и богословия греческих, арамейских и еврейских текстов.

Другие пасторы могут решить, что если апостолы могли обнаружить такое богатое значение в Ветхом Завете, которое не поддерживалось более давними методами толкования, то, возможно, в новую эру действия Духа Святого пастор может, подобным образом, применить небольшую «герменевтическую натяжку» к похожим текстам. Такой подход был бы особенно понятным, поскольку общество первого века, возможно, использовало такие методы, как пешер и мидраш.

Несмотря на все эти «усовершенствования», о пасторы и преподаватели, умоляю вас, не используйте этих методов! Они содержат много серьёзных заблуждений, которые приведут к самой страшной катастрофе — потере Божественного авторитета слов, звучащих с кафедры, — если проповедник будет постоянно в точности следовать этим правилам. То, что нам сегодня крайне необходимо, — это сильная, чистая проповедь Божьего Слова в полном его объёме (вся воля Божья), со всеми его утверждениями (абзац за абзацем, глава за главой) и во всей его силе (в силе слова, написанного под водительством Святого Духа)! Если мы довольствуемся меньшим, то мы словно пытаемся затушить игрушечным водным пистолетом охватившее культуру пламя секуляризма, язычества и множества других явлений.

Однако тут же раздаются громкие протесты: «Но не мог ли Бог, истинный Автор Писания, поместить в текст второе значение, которое не было известно автору-человеку?» Звучит достаточно духовно, но так ли это? Я утверждаю, что это неточное изложение фактов. Бог не использовал язык ангелов или что-либо подобное, но Он обращался к смертным на языке греческих торговых площадей и на языке хананеев-язычников. Почему? По одной-единственной причине: чтобы Его поняли!

Если кто-то утверждает, что какая-либо часть Божественного послания подчинена обычным правилам интерпретации, а другая его часть освобождена от этих ограничений, то мы должны попросить тех, кто утверждает подобное, показать нам, какие отрывки Писания к какой части принадлежат и каковы критерии для подобного разделения. И если дальше следует утверждение о том, что авторам Нового Завета была предложена демаркационная линия, позволявшая им разбивать послание на две составляющие, то должны ли мы предположить, на мгновение согласившись с предыдущим аргументом, что число текстов, имеющих тайное, или второе значение, исчерпывается цитатами из Ветхого Завета, которые использовали авторы Нового Завета? Или этот перечень цитат даёт нам лишь верное направление, когда мы задаёмся вопросом о критериях? Особенно сложно обосновать критерий дляsensus plenior. Что бы это ни было, это не содержится в графе, в написанном тексте. Для этого понятия придут трудные времена, когда станет понятно, что только написанное слово является боговдохновенным, как об этом говорит Павел во 2 Тим. 3:15–17.

Мнение о том, что Бог преднамеренно скрыл в библейском тексте хипонойа, или некое тайное значение, пока код будет взломан и открыт избранным, если не всем, светским и церковным интерпретаторам, является, мягко выражаясь, слишком смелым заявлением. Сам термин «откровение» кричит о том, что Бог намеревался «раскрыть», «обнажить» значение, которое Он имел в виду, когда говорил через посланных Им авторов. Утверждать нечто большее или меньшее — значит иметь дело с Самим Богом. Не существует и крупицы свидетельства (подтверждения, доказательства) о наличии какого-либо дополнительного, тайного, мистического значения, или хипонойа, существующего в тексте, вокруг него или под ним. Бремя доказательства наличия этих дополнительных значений и смыслов в библейском откровении лежит на плечах тех, кто этому учит. Мы только просим, чтобы они ясно и обстоятельно объяснили критерии обнаружения наличия такого феномена в тексте и затем дали нам инструменты, которые нам понадобятся, чтобы открыть этот дополнительный смысл и значение. А до тех пор наше толкование таких текстов должно основываться на тех же принципах, что и толкование любого другого отрывка — если только мы не хотим сделать всё возможное, чтобы общение между Богом и людьми посредством Библии прекратилось.

Кризис в семинарии и в церкви

То, что начиналось как кризис в экзегезе и эпистемологии, где не было места для абсолютной истины тем более, для авторитетного Божьего Слова, выплеснулось в ужас, который распространялся подобно ряби на воде. Церкви и семинарии также переживали кризис, особенно в последние 30 лет. Три измерения этого кризиса были изложены Джефри Хэдденом в книге «Надвигающийся на церкви шторм».[125] Хэдден говорит о кризисе веры, кризисе цели («Какова миссия церкви?») и кризисе направленности церковных лидеров (появление нового класса церковных чиновников, не связанных тесно с жизнью общины).

После того как мирской плюрализм поглотил церкви и семинарии, тройная потеря, о которой говорил Хэдден, стала ещё более очевидной. Семинарии потеряли свою связь с церковью и свою идентичность как церковное учреждение, вместо этого они стали автономными центрами богословской мысли. Слишком многие семинарии, за исключением некоторых известных в евангельском мире исключений, старались приспосабливать свои взгляды к культуре эпохи после Просвещения, часто пересматривая или просто отрицая веру, которую исповедовала церковь прошлого. Такой компромисс оказался саморазрушением для богословия и, в конечном счёте, угрозой для существования самой церкви.

Книга Джеймса Тёрнера «Без Бога, без символа веры» описывала этот скользкий путь следующим образом:

Очень важным компонентом хаоса, который привёл к стойкому неверию, был выбор верующих. Точнее, неверие было результатом решений, которые принимали влиятельные церковные лидеры — богословы, служители, авторы — относительно того, как противостоять современному давлению на религиозную веру. Не все их решения основывались на долгом размышлении и осторожном обдумывании… Но это был выбор… смягчить угрозу, которую несло современное мышление традиционным основаниям веры, поместив Бога в один ряд с современными взглядами.

…Выражаясь несколько иначе, неверие возникло из-за того, что церковные лидеры слишком часто пренебрегали присущей Богу трансцендентностью. Функционально они поручили религии улучшение мира (в человеческом понимании), а интеллектуально посвятили её такому методу познания Бога, который подходит только для понимания этого мира.[126]

Тёрнер считал, что второй причиной, по которой семинарии потеряли свой фокус, было то, что они занялись решением большого количества различных вопросов, как, например, охрана окружающей среды, участие в решении социальных и политических проблем. Семинарии отныне сфокусировались на благих делах, и то время, которое раньше посвящалось изучению библейских текстов и теологии, теперь было целиком отдано добрым делам, многие из которых были неудачными и обречёнными на смерть, поскольку времена их защитников быстро проходили. Евангелие часто извращали в чьих-либо узких и порочных интересах, особенно когда дело касалось вопросов, в которых семинарии не были компетентны: внешняя политика, основополагающие принципы экономики и политики, проблемы всевозможных жертв «системы».

Третья причина, согласно Тёрнеру, по которой церковь лишилась своих корней и забыла о своей миссии, была тенденция семинарий функционировать так, будто они являются аспирантурой или мини-университетом. Очень часто семинарии не решались преподавать с позиций, подтверждавших истину вероучения, а направляли студентов на путь критического изучения религии. Развитие характера, достоинства, а также способность проявлять и передавать веру, однажды переданную святым, больше не считалось призванием семинарии. От выпускника больше не ожидалось, что он прочёл всю Библию и очень хорошо знаком с основными доктринами веры и их защитой. Курсы греческого языка и иврита стали пропадать из учебных планов так же, как это произошло с изучением Писания и доктрин. Фактически даже с такими низкими ожиданиями выпускников семинарии ситуация становилась всё хуже и хуже, когда от новых преподавателей, прибывающих в семинарии, не ожидали, а ещё меньше требовали, чтобы они имели семинарский диплом. Отход от содержания и преподавания вопросов веры продолжается и поныне.

Долгосрочные последствия плюрализма

В результате картина церкви, вступающей в 21 век, получилась совсем не обнадёживающей. В то время как евангельские церкви в некоторой степени находятся в стороне от значительного влияния утраты точно установленного, ясного значения в толковании Библии и от развивающегося плюрализма постмодернизма, они всё же обнаруживают восприимчивость к некоторым навязываемым культурой идеям, которые ввели в заблуждение многие неевангельские институты. За исключением духовного возрождения евангельского движения, евангельская церковь, кажется хоть и издали, но следует примеру заключивших мир с современной культурой и приспособившихся к ней там, где могли.

Что было признано приспособлением к эпохе, которая пришла вслед за Просвещением? Джон Лейт в книге о своей церковной традиции «Кризис в церкви: состояние богословского образования»[127] представил самый подробный список потерь церкви. Здесь я в несколько изменённом виде приведу многие из его пунктов. Первая крупная потеря — это потеря церковью ориентации как результат определённых взглядов университетской богословской кафедры и секуляризации церкви. Лейт привёл несколько убедительных аргументов в подтверждение этому. Во-первых, графики выплат, в которых плата административным работникам гораздо выше, чем преподавателям с мировой репутацией, демонстрируют, что семинария следует мирской модели образования, а не церковной. Во-вторых, жизнь в студенческих общежитиях семинарий часто не отличается от жизни в студенческих общежитиях светских учебных заведений. В-третьих, светская практика назначения преподавателей подрывает подотчётность перед церковью, когда поощряется преподавание профессоров, учение которых идёт вразрез с жизнью церкви, и даже не одобряется церковью.

Сегодня мы также наблюдаем, что многие семинарии утратили понимание своей миссии и верное направление. Любое ударение на евангелизм, ученичество, миссионерскую деятельность или катехизис вызывает у многих лишь выражение досады, так как они считают подобные темы не достойными их положения или рода занятий в академическом заведении. Где же получить поддержку в возрастании в христианской жизни? Её могут оказать лишь немногие университеты, семинарии и колледжи.

Вдобавок к потерям, о которых мы говорили выше, существуют ещё две характерные черты, которые являются нездоровыми признаками в плюралистическом мире. Одна из них — потеря чувства благодарности и подотчётности. Большинство проверенных временем учебных заведений были основаны богобоязненными меценатами, горячо любившими Священное Писание, которые надеялись на самое лучшее для этих заведений. Но лишь немногие сегодня вспоминают об этих спонсорах и об их вере, ещё меньше тех, кто благодарит Бога за их жертву и их видение. Этот недостаток памяти поднимает вопросы не только морали, но и направления развития. Как же могло так случиться, что совершенно новые цели полностью противоречат целям тех, кто основывал эти учреждения? Лейт чуть ли не берёт на себя роль древнего пророка, предъявляя обвинение современным руководителям этих учреждений и задающего им вопрос о том, как можно оправдать подобное противоречие.

Можно также констатировать потерю настоящей академической свободы, поскольку учебные планы постоянно пересматриваются. Несмотря на то, что эти учебные заведения когда-то преподавали Библию, историю церкви, богословие (включая этику) и пасторское богословие, многие из этих предметов были заменены изучением узкоспециализированных наук, следовательно, уменьшилось количество времени для формирования всеобъемлющего взгляда на Писание и богословие. Более того, в попытке обрести свободу для изучения веры, маятник качнулся в противоположном направлении так, что теперь некоторые кричат о свободе от веры. Нелегко определить и академическую свободу в студенческих городках. Необходима свобода во всестороннем изучении всех вопросов, связанных с верой, но для общин, принадлежащих к той или иной конфессии, это всестороннее изучение должно быть обусловлено границами их вероисповедания. Невозможно добиться создания такой среды обучения, которая будет в одинаковой мере открыта к любой возможной идее. Такой вариант невозможен даже для атеиста, преданного своему варианту релятивизма, плюрализма и тому подобному. Либеральное богословие может быть очень либеральным, когда речь идёт о том, что соответствует его догмам, но становится нетерпимым к тем идеям, которые оно не поддерживает. Ортодоксы политкорректности и определённых «убедительных результатов литературной критики Писания» не оставляют и малейшего места для терпимости, несмотря на их громкие заявления о преданности плюрализму и академической свободе.

Такие потери не могут не спровоцировать кризиса основных составляющих. Что-то в нынешнем состоянии дел должно измениться. Или церковь больше не будет признавать своё академическое детище и учебные заведения станут частью другого заявления о миссии/цели, или учебные заведения серьёзно задумаются над тем, во что они превратились, отрекутся от некоторых путей, которыми идут сегодня, и станут полностью подотчётными церкви и авторитетной роли Писания.

В завершение всего

Совершенно ясно, что когда появляются светские статьи и работы, критикующие богословские факультеты и семинарии, как, например, статья Пола Уилкиса (Paul Wilkes, Atlantic Monthly, December 1990), церкви и руководителям христианских университетов, семинарий и факультетов самое время обратить внимание на проблему. Но многие представители этих учебных заведений уже подняли тревогу по поводу продолжающегося кризиса. Мы уже ссылались на книгу Джона X. Лейта «Кризис в церкви», в которой автор описывает ситуацию в пресвитерианской церкви. Представители Объединённой методисткой церкви Джеффри Уэйнрайт (Geoffrey Wainwright) из университета Дьюк и Томас Оден (Thomas Oden) из университета Дрю были не менее откровенными в своём анализе относительно положения, в котором находятся церковь, её семинарии и богословские кафедры. Роберт Дженсон (Robert Jenson) и Карл Браатен (Carl Braaten) подробно описали кризис в лютеранской церкви, а Кристофер Шайтц представил интересную статью об эпископальной церкви в одном из номеров First Things (June-July 1994).[128]

Евангельским христианам не следует вести себя высокомерно и самонадеянно, так как если мы не будем бодрствовать, то с такой же уверенностью, с какой мы ожидаем наступления дня после ночи, мы можем ожидать, что многие евангельские церкви и семинарии угодят в ловушку, в которую попали другие христиане.

Неужели ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить такое печальное положение дел, зависит ли что-нибудь от нас? Конечно, зависит! Первая линия обороны в сегодняшней дискуссии — настаивать на том, что автор имеет право определять, что значит его (её) текст, до того, как кто-нибудь другой скажет, что значит этот текст. Это решающий момент. Стоит проиграть эту битву — и разрушительных последствий модернизма и постмодернизма не избежать.

Вторая линия обороны — это необходимость защиты всех фондов пожертвований и пункт о возможности расформирования учебного заведения, требующий от совета попечителей наших христианских учебных заведений ежегодно голосовать относительно того, придерживается ли заведение доктрины и следует ли той цели, на которую были пожертвованы финансы. В случае несоответствия совет попечителей должен перечислить все собранные деньги тем учебным заведениям и учреждениям, которые соответствуют данной доктринальной позиции и целям.

Заключительный совет для достижения библейской целостности в болоте субъективизма, релятивизма и плюрализма, которые характеризуют современную культуру, касается установления более подробных форм подотчётности перед церковью. Сейчас слишком часто акцент ставится на соответствие стандартам аккредитации, будь то стандарты национальных или профессиональных ассоциаций, но при этом никто не обращает внимания на оценку деятельности учебного заведения церковью. Было бы неплохо, если бы богословские кафедры при университетах и христианские учебные заведения раз в пять лет приглашали различных представителей церковного сообщения для «духовного аудита» и оценки их целей, учебной программы и учебного процесса, а также студентов, которые там обучаются. Письменные результаты этой оценки помогли бы спонсорам и потенциальным студентам понять, следует ли потенциальному студенту поступать в это учебное заведение, следует ли спонсору продолжать поддерживать это заведение финансово и молитвенно.

Сейчас время для формирования новой модели партнёрства между семинарией и церковью. Наряду с академическими достижениями, семинария должна продемонстрировать такое же внимание к формированию характера, духовному росту и мотивации студентов, чтобы они служили — и служили эффективно — под пристальным наблюдением церкви и мира. Только такие методы помогут хотя бы частично вернуть утерянную целостность, потерю, которую часто можно наблюдать в семинарии и церкви.

Но прежде всего, сила Божьего слова должна занимать главенствующее положение в жизни церкви, семинарии и прихожан. Удовлетворение чем-либо меньшим обрекает нас на дрейф по течению без карты или компаса и без всякого авторитетного источника для жизни и мышления.