Раздел 12. Является ли синдересис особой, отличной от других силой души?

С двенадцатым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что синдересис — это особая, отличная от других сила. В самом деле, вещи, подпадающие под одно разделение, подпадают и под один род. Но в глоссе Иеро-

нима на книгу Иезекииля говорится, что синдересис может относиться к раздражительности, пожеланию и разумности, а все перечисленное суть силы. Следовательно, синдересис — это сила.

Возражение 2. Далее, противоположности принадлежат к одному и тому же роду. Но, похоже, что синдересис и чувственность противоположны друг другу, поскольку синдересис всегда побуждает к благому, тогда как чувственность всегда побуждает к злому, по каковой причине, по мнению Августина, она представлена в образе змея46. Таким образом, синдересис, как и чувственность, является силой.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что природной способности суждения присущи некие «правила и семена добродетели, истинные и неизменные»47. Но именно это мы и называем «синдересис». Таким образом, коль скоро неизменные правила, направляющие наши суждения, присущи, как говорит Августин, высшей части разума48, то, похоже, синдересис — это и есть разум, т. е. он — сила.

Напротив, согласно Философу, «силы, сообразующиеся с разумом, суть начала для противоположных действий»49. Однако синдересис не имеет дела с противоположностями, напротив, он побуждает исключительно к добру. Следовательно, синдересис — это не сила, поскольку если бы он был силой, то был бы разумной силой, так как у животных его нет.

Отвечаю: синдересис — это не сила, а навык, хотя иные и утверждают, что он является превосходящей разум силой, другие же говорят, что он — суть тот же разум, но не в смысле разумности, а в смысле природы. Дабы это стало понятным, надлежит вспомнить, что, как уже было сказано выше (8), акт человеческого рассуждения — это своего рода движение, проистекающее из мышления некоторых вещей, — а именно тех, которые познаются естественным образом без какого-либо исследования со стороны разума, — как от неких неподвижных начал и целевых причин мышления, поскольку посредством таких естественным образом познаваемых начал мы выносим суждения о тех вещах, которые обнаруживаем в результате рассуждения. Далее, очевидно, что как созерцательный разум судит о вещах умопостигаемых, так практический разум судит о вещах практических. Поэтому по природе нам должны быть присущи не только начала созерцания, но также и практические начала. Но дарованные

нам по природе первые начала созерцания относятся не к особой силе, а, как разъяснил Философ, к особому навыку, который называется «мышлением начал»50. И точно так же дарованные нам по природе первые практические начала относятся не к особой силе, а к особому природному навыку, который мы называем «синдересис». В самом деле, [термином] «синдересис» мы обозначаем то, что побуждает нас избегать зла и стремиться к добру, ибо через посредство первых начал мы побуждаемся к обнаружению и к суждению об обнаруженном. Отсюда понятно, что синдересис — это не сила, а природный навык.

Ответ на возражение 1. Разделение, предложенное Иеро-нимом, основывается на разнообразии действий, а не на разнообразии сил, различные же действия могут проистекать и из одной силы.

Ответ на возражение 2. Аналогично [вышесказанному]: то, что чувственность противоположна синдересису, вытекает из противоположности действий, а не из противоположности принадлежащих к одному роду различных видов.

Ответ на возражение 3. Эти неизменные понятия суть первые практические начала, относительно которых никто не ошибается, и они приписываются разуму как силе и синдересису как навыку, поскольку мы по природе выносим суждения равно с помощью разума и с помощью синдересиса.