Глава 5. О свидетелях и защитниках

Возникало ли у вас когда-нибудь желание, чтобы кто-то покровительствовал вам, вместо вас боролся с трудностями, всегда поддерживал вас, не увиливая в сторону, кто-то, на кого вы могли бы полностью положиться? Помните ли вы, как ребенком переживали, когда родители или учителя не хотели выслушать вас в споре? Помните ли вы, как беспомощно себя чувствовали, когда вас не принимали всерьез? Многие из нас в детстве противились этим несправедливостям. Взрослые, очевидно, по-другому смотрят на такие вещи. Мы были детьми, и у нас не было другого выбора, кроме как принять их контроль, так как мы не видели альтернативы. Мы были бессильны сделать что-либо, кроме того, чтобы соглашаться. Поэтому многие из нас никак не могли дождаться, когда они станут взрослыми и получат такие же привилегии.

Когда мы были детьми, с нами обращались таким образом, что у нас появились эмоциональные раны, которые не затянутся до тех пор, пока не будет уделено внимание тому, чем они вызваны. Эти раны появились вне зависимости от намерений наших родителей. Многое из того, что было эмоционально оскорбительным, тем не менее, выпадало из нашего поля зрения. Чтобы умиротворить родителей или воспитателей, мы благополучно «забывали» о многом. Но в глубине души сохранились воспоминания об оскорбительном отношении взрослых и родителей, действующих из самых лучших побуждений. В то время мы не знали, что это называется оскорблением, а большинство из нас все еще избегают называть это именно так.

Многие из нас испытали на себе ложь, обман и последствия своевольных решений, принимаемых нашими воспитателями. В результате мы разрывались между тем, что нам говорили, и тем, что мы чувствовали. Это служило причиной углубления пропасти между взрослыми и нами. Это происходило не потому, что наши родители были недалекими людьми, нет, они утвердили такое отношение к нам, искренне считая, что это для нашего же блага. Родители и другие авторитеты поощряли нас подавлять свои чувства. Они часто подозревали нас в нехороших намерениях, а отсюда и наши желания представлялись им недостаточно хорошими.

Детям самыми различными способами внушают, что взрослые всегда знают обо всем лучше и что дети должны быть благодарны за все, что делают для них воспитатели. Это отвлекает внимание от того, что происходит в действительности, и облегчает родителям установление контроля. Этот контроль рассматривается ими как абсолютно необходимый и решающий в деле воспитания детей.

Конкретные ситуации, при которых нас подвергали эмоциональным оскорблениям, забываются нами или им не придается большого значения. Неудивительно, что, кроме единичных случаев, некоторые из нас ничего не помнят из того, что происходило с ними до 5-10 лет или даже в подростковом возрасте. Но помним мы свои чувства или нет, накопившиеся эмоции пребывают с нами. Эти глубоко спрятанные воспоминания представляют собой важную мотивацию нашего последующего поведения.

Вот пример такой «амнезии» и ее последствий. Некий молодой человек проходил медицинское обследование, так как часто вздрагивал при появлении своего босса. Его нервное состояние сильно влияло на работоспособность. Он всегда испытывал некоторый дискомфорт в присутствии начальства, но в данном случае ощущение было намного острее, чем раньше. Ему казалось, что его босс всегда следит за его работой в ожидании, что молодой человек сделает ошибку. Так как это была его новая работа, и он хотел хорошо себя зарекомендовать, он решил, что ему требуется помощь, чтобы устранить испытываемое им беспокойство. Он признался, что совсем не помнит, что с ним происходило до 14-15 лет. Именно тогда развелись его родители после 17 лет бурного супружества. Как молодой человек ни старался, он не мог вспомнить сколь-нибудь значительного события (неважно, плохого или хорошего) из предшествующего разводу времени. Он помнил только, что испытал чувство облегчения после того, как родители расстались.

Он попросил свою мать рассказать ему о его детстве. Вначале она отвечала уклончиво и неохотно. Но, в конце концов, уступила его настойчивости. Как выяснилось, с 5 до 10 лет отец поднимал на него руку почти каждый день за самые незначительные проступки. С 10 лет до момента развода отец большую часть времени отсутствовал. Когда он возвращался домой, начинались новые побои. По словам его матери, она пыталась вступаться за сына, но ничего не помогало. Она испытывала постоянный страх за свою безопасность (и даже жизнь) и понимала, что не в состоянии защитить сына от отцовского гнева. На вопрос, почему она не оставила мужа, она ответила, что ей некуда было идти.

Образ отца в воспоминаниях молодого человека становился все более отчетливым, и он стал отмечать некоторые общие черты, присущие его отцу и его новому боссу. И тот и другой по натуре были тиранами, хотя степень проявления была разной. В эмоциональном плане они оба были неимоверно тяжелыми людьми. Хотя босс был сдержанным человеком, отдельные проявления жестокости напоминали молодому человеку отца. Сходство отца и босса заставило его вновь пережить ужас, растерянность и гнев, испытанные в детстве. «Неудивительно, что я все забыл, — сказал он однажды. — Только вспомнишь это и уже испытываешь боль. Как же тогда, в детстве, я переживал это? Мне всегда хотелось верить, что мое детство было нормальным».

Значительное число людей, когда их спрашивают о детских годах, отвечают: «У меня было счастливое детство». Такой ответ свидетельствует о способности ребенка рождать иллюзии как защитное средство от сложностей взросления. Часто приходится тратить много сил, чтобы помочь таким людям открыть для себя, что их детство изобиловало эмоционально травмирующими ситуациями. В большинстве случаев некому было помочь нам идентифицировать то, что мы испытывали, и никто не вступался за нас от нашего имени.

И все-таки детские травмы оставляют неизгладимый след в душе и сильно влияют на наши представления о собственной личности и о мире. Надо отдать должное детской способности к выживанию, благодаря чему мы не помним многих обид. Слава Богу, наша нервная система позволяет нам использовать амнезию как средство борьбы с жизненными трудностями. Тем не менее, побочный продукт этой амнезии, относительно полезный в детстве, очень дорого стоит нам в зрелом возрасте, когда счет за наше спасение представлен и требует оплаты.

Но если мы «забыли» обиды и страдания детства, то зачем вновь вспоминать их? На этот часто задаваемый вопрос можно ответить так: сидящий внутри нас ребенок ничего не забыл! Мы уже давно научились подавлять свои чувства, чтобы ни один взрослый не мог унизить или наказать нас. Но боль продолжает существовать в нашем подсознании. И она будет сохраняться до тех пор, пока мы не признаем факт ее существования. Мы никогда не сможем понять, что мы собой представляем, если не признаем этого факта. И мы также не сумеем оценить влияние детских воспоминаний на наше нынешнее поведение, пока не осознаем их. Без подобного осознания мы обречены жить, в соответствии с традиционной схемой, что отнюдь не отвечает нашим потребностям.

Ребенок внутри нас продолжает существовать, потому что его потребности не получили должного удовлетворения. Алиса Миллер напоминает нам:

«Правда о нашем детстве накапливается в нас, и, хотя мы в состоянии подавить ее, мы не властны изменить эту правду. Можно обмануть свой разум, манипулировать чувствами, с помощью медикаментов исказить восприятие и реакции организма Но когда-нибудь нам будет предъявлен счет и невозможно будет откупиться, ибо никакие компромиссы или отговорки не будут приемлемы, и мы будем мучиться до тех пор, пока не перестанем избегать правды».

Нельзя недооценивать влияние сидящего внутри нас ребенка на наше поведение. Необходимость все время контролировать свое поведение является прямым следствием этого эмоционального груза. Сидящий внутри человека ребенок осуществляет контроль, чтобы чувствовать себя защищенным и продолжать функционировать. Суть в том, что большинство из нас находятся под контролем внутреннего ребенка лишь в силу того, что мы никак не распростимся с детством. Мы обманываем себя, полагая, что это не так. Чтобы убедиться в истинном положении дел, нам следует понаблюдать как за своим поведением, так и за поведением других. Мы увидим, как часто в людях проявляются детские черты. По крайней мере, есть множество родителей, чье поведение является точной копией их поведения в детстве.

Сидящий внутри нас ребенок весьма умело скрывает свое влияние на наше поведение. Подобно волшебнику Изумрудного города, внутренний ребенок манипулирует нами, сам тщательно скрываясь. Он стремится быть незамеченным и живет в страхе перед разоблачением. Он пытается добиться своего путем манипулирования, соблазнами или обманом и в то же время хочет пребывать в безопасном мирке, который сам для себя создал. Он исходит из того, что родители не в состоянии удовлетворить его истинные потребности, поэтому он сам должен добиваться этого.

Осуждающий, критический голос внутреннего родителя, который многие из нас и поныне слышат и на который реагируют, — это всего лишь оборотная сторона скрытого внутри нас ребенка. Люди признают существование этого голоса гораздо чаще, чем существование внутреннего ребенка, потому что мы слышим его всю жизнь. Это голос наших воспитателей, который мы преобразуем в голос, напоминающий наш собственный.

Эта требовательная и властная сила может сделать нашу жизнь сплошной мукой, поскольку ее невозможно подавить. Она диктует нам манеру поведения. Присутствие этого внутреннего, критически настроенного родителя делает существование ребенка внутри нас еще более скрытым, хотя он стремится (безуспешно!) соответствовать предъявляемым требованиям.

Несмотря на впечатление, будто всем управляет внутренний родитель, его существование — лишь одно из проявлений попыток внутреннего ребенка контролировать свой мирок, чтобы сделать его безопасным. Отсутствие уверенности в себе подчиняет жизнь внутреннего ребенка той властной силе, что обо всем «знает лучше». Такая ситуация есть не что иное, как воспроизведение нашего детского опыта.

Замедление процесса развития

С точки зрения психологии детство продолжается, пока не завершится. И хотя ни комплекция, ни возраст никак не влияют на это условие, большинство людей полагает, что если мы выросли и занимаемся взрослыми вещами, то мы, следовательно, взрослые. В физическом плане это, возможно, и так, но в психологическом многие из нас застряли на стадии детства или отрочества.

Но фактически часто мы переходим к следующей стадии развития, не завершив предыдущей. Это замедляет весь процесс. Энергия, требуемая для выполнения задач данной стадии развития, рассеивается, так как она требуется и для завершения предыдущей.

Будучи родителями, мы считаем себя ответственными за развитие и рост детей. Большинство из нас не доверят присущей ребенку способности развиваться без нашего руководства. Однако на самом деле ребенку нужны лишь защита и поддержка.

Если в детстве нам приходилось подавлять свои эмоции, то в результате процесс нашего развития нарушался. И более чем вероятно, что именно это с нами и случалось. И скорее всего сидящий внутри нас ребенок все еще не завершил процесс развития, хотя мы уже сами стали родителями. Поэтому очень важно вновь вернуться к детству, чтобы переоценить его и выяснить истину. Если мы хотим преуспеть в качестве родителей, то должны относиться к сидящему внутри нас ребенку точно так же, как хотим относиться к своим детям.

Между нами и детьми только тогда воцарится согласие, когда мы будем пребывать в согласии со своим внутренним «я». А согласие в отношениях с детьми способствует установлению мира и согласия на планете. Если сидящий внутри нас ребенок не будет подвергаться эмоциональным травмам, от этого будут избавлены и наши дети. И в свою очередь — дети наших детей.

Нелегко восстанавливать переживания детства и отыскивать свидетельства эмоционального насилия: мы слишком глубоко упрятали свои чувства. Практически всем нам требуется помощь, и было бы полезно обратиться к услугам психотерапевта, который в данном случае нужен не для разрешения кризиса, а для того, чтобы помочь нам понять, «кто я есть такой?». Помощь психотерапевта предотвратит кризисы в будущем, поскольку человек начинает понимать свое поведение и нести за него ответственность.

Не следует удивляться тому, что подавляющее большинство людей либо прямо отказывается от помощи, которая им требуется, либо не верит, что психотерапия или консультации специалистов могут принести пользу. Сопротивление и недоверие заложены в нас родителями, которые учили нас «держать свои проблемы при себе». Отказ от помощи — результат сознательного или бессознательного внушения со стороны родителей и нежелание видеть или говорить правду о страданиях и боли детства. Внушение «не копаться в грязном белье на людях» распространяется и на тех, кто мог бы помочь нам узнать и полюбить самих себя.

Это напоминает статуэтку из керамики с тремя обезьянками, которую мне подарили в детстве. Одна из них закрывает лапками глаза, другая закрывает рот, а третья затыкает уши. «Не вижу зла, не говорю о зле, не слушаю о зле». Когда я был маленьким, эта статуэтка казалась мне загадочной, но смысл ее — не обращать внимания на то, что чувствуешь, — был ясен.

Почему нам нужны свидетели

Каждый ребенок заслуживает того, чтобы при нем находился частный свидетель его жизненных переживаний и чтобы в случае необходимости у него был достаточно сильный защитник, который мог бы прийти ему на помощь. Потребность в свидетелях и защитниках предопределена невинностью и беспомощностью ребенка в мире, который (несмотря на все разговоры) не воспринимает всерьез детскую боль. Поскольку нам в детстве не хватало подобных свидетелей и защитников, мы чувствовали себя весьма уязвимыми там, где главную роль играют взрослые.

Свидетелем, который нам требовался, должен был быть человек, находящийся рядом, чтобы помочь нам осознать и понять происходящее. Хороший свидетель должен лично наблюдать за течением нашей жизни и достоверно рассказать о том, что он видел и слышал. Подобный свидетель нужен нам для того, чтобы мы могли удостовериться в истинности наших переживаний. Свидетель говорит: «Да, я все видел и заверяю тебя: то, что ты чувствуешь, соответствует действительности».

Квалифицированный психотерапевт или консультант в состоянии оказать такую помощь (даже после того, как событие свершилось) в случае, если отсутствуют свидетели наших детских обид. Консультанты и психотерапевты могут играть роль свидетеля переживаний внутреннего ребенка и выступать в качестве его защитников от внутренних родительских сил. Власть этих сил очень велика, и ее нелегко нейтрализовать. И хотя между нынешним моментом и детством может пролегать огромное временное пространство, свидетель все же в состоянии помочь нам увидеть правду и выявить тех, кто подвергал нас эмоциональному насилию. Если есть кто-то, могущий подтвердить реальность наших прошлых переживаний, мы становимся менее уязвимыми. И что еще важнее — это помогает нам обрести чувство собственного достоинства. Подобный свидетель способен помочь нам освободиться от груза эмоционального насилия, испытанного в детстве.

Существование свидетеля — необходимая часть воспитания любого ребенка (даже внутреннего ребенка родителей). Нужен кто-то, кто мог бы поддержать ребенка в момент переживаний, удостоверить истинность его чувств и помочь ему осознать и осмыслить свои переживания. Последние воспринимаются нами как истинные лишь в течение некоторого времени, до тех пор, пока не поступает какая-либо новая информация, меняющая наши представления. Если никто не объясняет детям специфику чувств и восприятий, то у них не остается иного выбора, как придерживаться уже сформировавшегося представления. Наша личность развивается и формируется на основе относительных и субъективных истин, и если нет возможности проверить их надежность, то люди вырастают с неправильно сформированными представлениями о себе.

К сожалению, наши нынешние представления о себе, мире и других людях основываются на суррогатах истины, которые мы сохраняем с детства. И если нет свидетелей, то ребенок остается один на один с фрагментарными осколками прошлого. А родители, сами того не желая, заставляют ребенка испытывать еще больший страх перед миром, который ему и так кажется полным опасностей. Наличие свидетеля могло бы существенно уменьшить этот страх, ибо свидетель — могущественный союзник ребенка, помогающий ему обрести чувство психологической защищенности.

Один молодой человек делился своими болезненными воспоминаниями о школе. Он был посредственным учеником, в то время как старшие дети в семье находились в числе лучших. Его обычными отметками были «С» (3), а иногда и «Д» (2). Родители приходили в отчаяние, а брат и сестры стыдились его.

Однажды учительница при всем классе упрекнула его: «Ну почему, Чарльз, ты не можешь учиться так же хорошо, как Фред? Я никак не могу понять, почему ты такой неспособный. Твой брат и сестры — умницы. В чем же дело? Я хочу, чтобы ты постарался быть похожим на Фреда». Молодой человек вспоминал, как ему было стыдно и неловко. Во время перемены некоторые из одноклассников стали дразнить его «болваном», и это прозвище осталось за ним на все школьные годы.

Воспоминания об этом дне до сих пор мучают его. Его терзала ненависть к учительнице, но он не мог позволить себе показать это. Он даже стыдился того, что испытывал гнев, поскольку «она всего лишь пыталась помочь». И только тогда он смог осознать свои чувства, когда рассказывал эту историю психотерапевту, который засвидетельствовал адекватность его переживания.

Но в тот момент в его жизни не нашлось взрослого, который мог бы подтвердить, что учительница действительно проявила бестактность и злоупотребила своей властью. Не нашлось никого, кто мог бы сказать Чарльзу, что подобное поведение заслуживает порицания. Ему хватило сообразительности не делиться своими переживаниями дома, ибо на утешение со стороны родителей, которые сами во многом были похожи на эту учительницу, рассчитывать не приходилось.

Не было абсолютно ни одного человека, к кому бы он мог обратиться, ни одного, кто понимал бы, что «посредственность» мальчика — это предел его стараний. Он предпринимал неимоверные усилия, чтобы добиться лучших результатов, но никто не оценил его усилий. Учась в школе, он всегда ощущал себя неудачником, и именно это побудило его бросить учебу. Но его родители и по сей день пребывают в заблуждении, что «если бы только он больше старался…».

Эта история оказала глубокое влияние на жизнь молодого человека, что нашло отражение в неудачной служебной карьере и привело к краху личной жизни. Он так долго находился в состоянии депрессии и тревоги, что стал считать такое состояние нормальным. Если бы имелся свидетель его переживаний, он помог бы молодому человеку понять, что его чувства были естественной реакцией на происходившее. Свидетель мог бы помочь ему обрести надежду.

Одна женщина поведала, что у ее матери была привычка шлепать ее. Это происходило регулярно и без всякого повода. Когда она спрашивала мать, за что та бьет ее, то в ответ слышала: «Ты заслужила это». И частенько девочке доставалось еще и «за дерзость». Иногда мать говорила, что ей не нравится ее ухмылка, или что она выглядит «слишком самодовольной», или же что она «слишком любопытна». Однако девочку никогда не шлепали в присутствии отца или бабушки.

Несколько раз она пыталась рассказать отцу о том, как с ней обращается мать, но он лишь отмахивался, объясняя поведение жены «нервами». «Старайся не попадаться ей на глаза, когда она в плохом настроении, дорогая», — советовал он дочери. Когда же она попыталась поговорить об этом с бабушкой, та ей велела никому об этом не говорить: «Я не могу в это поверить! В конце концов, она же тебя любит».

В результате девочка опустила руки: свидетелей переживаемых ею трудностей не было. Ни отец, ни бабушка не желали выступить в этой роли даже после того, как девочка открылась им. Единственный выход, как ей казалось, — держаться подальше от матери. Но она до сих пор чувствует себя виноватой, хотя не имеет ни малейшего представления о том, что служило причиной такого поведения матери. «Если бы я не заслуживала этого, мать не била бы меня так часто». Неудивительно, что она вышла замуж за человека, который время от времени колотит ее только потому, что «ему так хочется».

Эти две истории (а подобных можно насчитать тысячи) дают нам представление о том, как важно иметь свидетеля своих переживаний. Этим детям приходилось самим разбираться в своих чувствах, исходя из своих возможностей. Им также внушали, что причину всего происходящего с ними следует искать в себе. Многие из нас свыклись с мыслью, что это «нормально». Свидетель же мог бы изменить многое.

Неисчислимые эмоциональные травмы наносятся детям под предлогом «оказания помощи». Убежденность взрослых в том, что порка или унижение заставят ребенка вести себя так, как того желают взрослые, лишь учит детей идти на все, чтобы избежать наказаний. Может сложиться впечатление, что родители добились своей цели, ибо внешне ребенок ведет себя в соответствии с их ожиданиями. Но внутри его клокочет ярость от собственного бессилия. Чтобы как-то «отыграться», ребенок часто получает удовольствие, ущемляя и унижая других детей. И, вероятно, это вновь проявится при воспитании своих детей.

Почему нам нужны защитники

Для обретения чувства психологической защищенности детям также нужны и защитники. Защитник — это человек, который излагает наше дело другим, стоит на страже наших интересов, если нам нужна помощь или мы ощущаем свое бессилие. При любых формах взаимоотношений между родителями и детьми дети — всегда потерпевшая сторона. В силу своих слабых сил, ограниченных эмоциональных и интеллектуальных способностей они не в состоянии конкурировать с обладающими властью взрослыми. Учитывая все это, беспомощность ребенка совершенно очевидна. И часто нет такой инстанции, куда можно было бы обратиться с жалобой (особенно если нет свидетелей).

Наша судебная система, хотя она не всегда бывает действенной, основана на определенных процессуальных нормах. Если у сторон отсутствуют свидетели, то не может состояться и судебное разбирательство, а следовательно, нельзя вынести приговор. Но ребенку нередко выносят обвинительный приговор без всякого разбирательства и без свидетелей, которые могли бы поддержать его. Ему приходится в одиночестве противостоять своим обвинителям. Как правило, ребенок считается виновным априори и ему не предоставляется возможность доказать свою правоту. В судопроизводстве такое недопустимо. Однако дети подвергаются такому отношению изо дня в день — со стороны родителей, учителей и других взрослых, преследующих «благие цели».

Некоторые взрослые получают удовольствие от такой власти. Они воспринимают это как заслуженную компенсацию за свои детские страдания. Теперь пришла их очередь. Терзания, которые они переживали, должны быть компенсированы. И если в детстве нас принуждали к слепому повиновению, то теперь мы имеем право (или же считаем, что имеем) отыграться на следующем поколении.

Мы не признаемся себе в этом, но не в состоянии скрыть это от детей. Но подобные отношения вряд ли способствуют выполнению нами роли защитников, хотя именно это от нас и требуется.

«Когда я была ребенком и в семье отношения обострялись, я обычно убегала к бабушке, которая жила на той же улице, и всегда находила у нее сочувствие. Она очень сердилась на родителей из-за их ссор и за то, что они вселяли в меня страх».

Это говорит сорокалетняя женщина, вспоминая свое тяжелое детство.

«Я помню, что часто так поступала, когда была маленькой. Когда папа бывал дома, он всегда много кричал и вопил; мне становилось страшно, поэтому я убегала к бабушке и находила у нее приют. Я никогда не могла понять, из-за чего ссорились родители, но помню, как страшно мне было находиться дома с двумя неконтролирующими себя взрослыми. Я не могла предвидеть, что произойдет. Они могли бросаться друг в друга вещами и угрожать друг другу. Это было ужасно. Однажды мама бросилась на отца с ножом для разделки мяса.

Бабушка разрешала мне оставаться у нее столько, сколько мне было нужно. Она обычно звонила матери и сообщала, где я нахожусь, чтобы мать не волновалась. Мне всегда это казалось странным, ибо, когда родители ссорились, они не замечали моего присутствия. Когда страсти успокаивались, бабушка отводила меня домой и проводила беседу с родителями о том, что их ссоры очень пугают меня. Она сердилась и говорила им, что они обязаны подумать обо мне. Родителям не нравились эти беседы, и, хотя они все выслушивали, их поведение не менялось. Но, по крайней мере, я знала, что есть кто-то, кто понимает мои чувства и поддерживает меня. И за это я любила свою бабушку больше всех, кого я знала в детстве».

И хотя «их поведение не менялось», ребенок знал, что есть кто-то, к кому она могла обратиться, когда ей было страшно. Был человек, который не только всерьез принимал ее страх, но и делал все возможное, чтобы защитить ее и от ее имени поговорить с родителями. Бабушка была бессильна прекратить ссоры между отцом и матерью, но она осмеливалась выступать против них. Поэтому эта женщина выросла, зная, что есть место, где она будет в безопасности и найдет понимание и защиту.

Даже сейчас признательность и любовь этой женщины к бабушке намного перевешивают ее лояльность к родителям. Когда она попадает в затруднительное положение, она идет к своей старенькой бабушке. С родителями она старается поддерживать лишь минимальные контакты, только чтобы совсем не разрывать связи. «Я не знаю, что со мной будет, когда она умрет!» — сказала она как-то во время психотерапевтического сеанса. Она выросла в убеждении, что всегда может рассчитывать на поддержку бабушки. Именно в этом и заключается суть защиты.

Даже если ребенок принял неверное решение или сделал что-нибудь не так, защитник должен смотреть на все глазами ребенка. В его функции не входит судить или критиковать ребенка или же спасать его от ответственности за свои поступки. Он должен оценить факты и помочь ребенку осознать свою ответственность за последствия неподобающего поведения. В то же время защитник должен понимать чувства ребенка, учитывать его ограниченные возможности и компенсировать это, выступая от его имени перед «властями». Это помогает ребенку извлекать уроки из своих ошибок.

Даже в тех случаях, когда наказание необходимо, защитник должен представлять интересы ребенка. При таких обстоятельствах обязанность защитника — заставить тех, кто настаивает на наказании, встать на точку зрения «подзащитного». Он должен способствовать тому, чтобы наказание воспринималось не как жестокость, а как средство дисциплинирования, и объяснить обвинителям разницу между ними. Ведь наказание — требование расплаты за проступок, обмен по принципу «око за око». При этом перевоспитание виновника — лишь побочная цель, тогда как главная — устрашение для предотвращения подобных проступков в будущем. Таким образом, защитник является выразителем интересов ребенка и строит с ним отношения на основе взаимного уважения. Он помнит, каково быть ребенком, который не в состоянии постоять за себя.

Некоторые заключительные замечания

Хочу повторить еще раз: мы не можем передать своим детям то, чего сами не испытали в детстве. Если у нас не было свидетелей и защитников, то и мы не способны выполнять эти функции. Но у нас, как у родителей, есть способы как-то нейтрализовать свою ущербность:

1. Мы можем обратиться к психотерапевту или консультанту, которые понимают всю важность этих функций. Специалист может помочь нам, выступая в роли свидетеля и защитника, до тех пор, пока мы сами не будем способны на это.

2. Мы можем попытаться «познать себя», что предполагает глубокое проникновение в собственное детство, и научиться выступать в роли свидетеля и защитника, которые понимают и признают все наши боли и терзания. В любом случае только в результате интериоризации функций свидетеля и защитника мы сумеем выполнять их по отношению к собственным детям.

Многие родители не могут смириться с мыслью, что для нормального развития их детям нужны свидетели и защитники. Мы настолько убеждены в том, что всегда исходим из интересов ребенка, что не желаем взглянуть на мир с его точки зрения. Мы не можем признать, что нередко не способны удовлетворить потребности своих детей. Наш собственный опыт настолько ослепляет нас, что мы не в состоянии увидеть, что переживают наши дети. Если мы избегаем признавать реальность своих страданий, то не замечаем и страданий наших детей.

Мы в не меньшей степени, чем наши дети, страдаем от непризнанных страхов своего детства. Наше нежелание признать их и разобраться в собственных чувствах не позволяет нам выбраться из порочного круга. Таково положение вещей, как бы мы ни старались убедить себя в обратном.

После нескольких месяцев работы с психотерапевтом мужчина средних лет, для которого жизнь утратила свою прелесть, сказал со слезами на глазах: «Мне нужен был защитник. Мне нужен был кто-то, кто поддержал бы меня. Моя мать не преследовала плохих целей, но она буквально вколачивала в меня свои представления. Я был слишком мал, а рядом не было никого, кто остановил бы ее».

Боль, страдания и гнев, которые он пронес через всю жизнь, вылились в сожаление о несчастливом детстве. «Теперь мне понятно, как мне следовало бы поступать со своими собственными детьми и почему Поль так относится ко мне». К его большому удивлению, оказалось, что чувства, которые он так яростно отрицал, живы и очень сильны. Отрицание истины ради сохранения лояльности к матери, которая действовала из хороших побуждений, постоянно мешало ему. Но когда наконец иллюзии, которые он питал в отношении себя и матери, начали рушиться, он больше не мог «держать позицию» в отношениях со своим младшим сыном и признал: «Мне нужно за многое просить у него прощения».

Вспомните и поразмышляйте

Начните с того, что запишите, какие чувства и мысли вызвала у вас эта глава. Отметьте также, какие воспоминания непроизвольно возникли у вас во время чтения главы.

После того как вы уже прочитали часть книги, возможно, вам стало легче вспоминать свои детские ощущения. Вспомните случаи из своего детства, когда у вас возникала потребность в ком-то, кто постоял бы за вас. Опишите эти случаи, опишите, что вы чувствовали.

Те же, кто не может припомнить подобных случаев, попытайтесь вызвать чувства, которые вы испытывали по отношению к членам своей семьи. Позвольте себе непредвзято припомнить, какие чувства вы испытывали в семье. Эти чувства являются ключом к пониманию прошлого, даже если они и не совсем понятны вам. Очень часто нам приходится иметь дело с целой гаммой чувств. Спросите себя, почему вы испытываете именно эти чувства. Старайтесь избежать любой цензуры. Запишите, что вы чувствуете.

Представьте себе, что было бы, если бы рядом находился взрослый человек, который всегда смотрел бы на все вашими глазами. Запишите, какие чувства это у вас вызывает.

Если в детстве с вами рядом были люди, которые выступали в роли свидетелей (защитников), то кто это был? Запишите их имена, что они для вас делали и что вы ощущали.

Оцените свои взаимоотношения с детьми и посмотрите, нет ли аналогий с вашим детством. Если есть, то попытайтесь представить, что должны чувствовать ваши дети.