Глава 3. Ситуационная этика

В этой главе рассматривается популярная теория Иосифа Флетчера, — теория «ситуаци-онной этики»,а также предпосылки, лежащие в ее основе. Здесь же автор рассматривает воз-можность применения подобной системы к нуждам повседневной жизни

Во время одного из сражений Второй мировой войны мистер Бергмер был захвачен в плен англичанами и оказался в Уэльсе, в лагере военнопленных. Немного позднее его жена была схвачена советскими солдатами и отправлена в лагерь на Украину. Когда мистер Бер-гмер был освобожден из плена и вернулся домой в Берлин, то сразу же приступил к поискам своих детей. Двух он нашел в школе закрытого типа, организованной русскими. А старшего Ганса обнаружил прячущимся в подвале одного из полуразрушенных домов. Дети не имели никакого представления о том, где их мать, но все вместе они объединились в поисках, ис-полненные надежды найти ее.

В то же самое время в украинском концентрационном лагере миссис Бергмер каким-то образом узнает, что семья разыскивает ее. Она страстно желает увидеться с родными ей людьми, но знает, что из плена отпускают только серьезно больных или беременных. После тщательного взвешивания всех «за» и «против» она предлагает одному из немецких солдат, приставленных к заключенным, сексуальные отношения. Он соглашается, и вскоре она бере-менеет. Через несколько месяцев она отправляется в Берлин для воссоединения с семьей. Не-возможно описать радость возвращения. Все члены семьи приветствовали ее несмотря на то, что она рассказала, каким же образом ей удалось вырваться из плена. Родившийся у нее ре-бенок — Дитрих — пользовался всеобщей любовью, поскольку он помог воссоединению се-мьи.

Поступила ли миссис Бергмер верно? Иосиф Флетчер в своей «Ситуационной этике» приводит эту историю, чтобы проиллюстрировать то, как «новая мораль» должна применять-ся. (11) По его представлению существуют три основные подхода при принятии нравствен-ных решений, а все этические системы прошлого могут быть классифицированы в согласии с этими тремя категориями.

Три типа этических систем

Первый подход к принятию нравственных решений, по Флетчеру, — это легализм. Флетчер также считает, что легалистический подход крайне затрудняет процесс принятия решений из-за громоздкой системы заранее подготовленных правил и положений. В легализ-ме, считает он, правит не дух, но буква. Решение проблемы уже предрешено, и вам лишь нужно извлечь его из книги, будь то Библия или другая религиозная литература. (12)

Ясно, что держащийся христианских традиций «легалист» будет настаивать, что мис-сис Бергмер поступила плохо, вступив в сексуальную связь с солдатом. Седьмая заповедь «Не прелюбодействуй» (Исх. 20:14) почитается универсальным законом, не допускающих ника-ких исключений. (Вопрос о том, следует ли расценивать применение к данному случаю седь-мой заповеди как легализм или нет, будет затронут в 8-ой главе).

Традиционное христианство почитает предписания Библии, как обладающие наивыс-шим авторитетом во всех жизненных ситуациях, даже тогда, когда мать находится в заклю-чении и насильственно разлучена со своей семьей. Легалисты считают, что всегда заранее могут определить, будет ли данный поступок хорошим или плохим, знают даже в отрыве от реального контекста, в котором этот поступок произойдет.

Флетчер настаивает на том, что подобный подход несостоятелен. По его мнению, лега-лизм должен быть отвергнут, ибо такой подход более печется о законах, нежели о людях. Его беспокоит то, что легализм вместо того, чтобы рассматривать каждый случай отдельно, осу-ждает того, кто нарушил какую-то из заповедей, будучи движим любовью.

Вторая категория по Флетчеру находится в прямо противоположном конце нравствен-ного спектра. Это сторонники антиноминализма. Значение этого термина переводится просто — «против закона». Антиноминалисты полагают, что не существует правил, которым нужно следовать в процессе «принятия этического решения». Человек оказался заброшенным в мир, рационально понять который он не в состоянии; вселенная же не дала человеку принципов, на основании которых он мог бы оценивать нравственность поступков.

Что бы сказали о миссис Бергмер антиноминалисты? Они ничего плохого в ее поведе-нии не видят. С их точки зрения строгий запрет прелюбодеяния не всегда должен соблюдать-ся в любой ситуации. Поскольку антиноминалисты отвергают все нравственные принципы, то у них не остается никакой основы для определения того, является ли поступок нравствен-ным или безнравственным. Более того, для них это уже не имеет большого значения. Уже то, что она приняла решение, хорошо, а какое конкретно решение — не имеет значения.

Третья категория у Флетчера это ситуационализм, более изветный как ситуационная этика, или «новая нравственность». Этот взгляд обещает нахождение золотой середины меж-ду легализмом и антиноминализмом и этого взглядя придерживается сам Флетчер. Предста-вители ситуационной этики отвергают легализм из-за его принципов, которые, как они счи-тают, идут впереди человека, и больше ценят букву закона, нежели любовь. Затем они обви-няют и антиноминалистов за отказ серьезно отнестись к тому, что у любви тоже есть свои требования, и за то, что у них нет никаких критериев для оценки нравственного поведе-ния.

Ситуационализм не отвергает моральные правила прошлого, но и не привязывается к ним. Он руководствуется правилами, когда они кажутся ему полезными, и не считается с ни-ми, когда они вступают в конфликт с «любовью». Помните, что любовь при этом рассматри-вается, как самый высокий принцип — выше, чем закон. Будучи ситуационалистом Флетчер молчаливо одобряет поступок миссис Бергмер в советском лагере для военнопленных. Хотя в иной ситуации точно такой поступок уже может быть безнравственным, поскольку иной бу-дет ситуация.

Что делает поступок верным или не верным?

Какие же действия тогда можно назвать нравственными? Для Флетчера единственным арбитром нравственности является любовь. Это и есть первая предпосылка ситуационной этики, которую мы рассмотрим. Здесь Флетчер соглашается с Джоном А. Г. Робинсоном, ко-торый писал: «Если мы всем сердцем проникнем в это дело, и если очень будем этого желать, то любовь найдет выход, может, единственный выход; выход есть из любой ситуации». (13) Поэтому никакая заповедь не может противостоять требованиям любви. Внебрачные связи не являются плохими сами по себе; они становятся плохими, когда внутренне не исполнены лю-бовью.

Флетчер не устает цитировать Рим. 13:18 «Не оставайтесь должным никому ничем, кроме взаимной любви, ибо любящий другого исполнил закон». Так же говорит и Христос: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всем разумением твоим…; возлюби ближнего твоего как самого себя… На этих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Матф. 22:37 — 40)

Для представителей ситуационной этики эта квинтэссенция становится единственным абсолютом. Из этой универсальной заповеди любви не проистекает никаких универсальных правил. Для каждой из Десяти Заповедей есть исключения. Ситуационисты утверждают, что иногда мы даже обязаны нарушать какую-либо, или, реже, все заповеди, если в определенной ситуации любовь требует этого.

Ситуационисты таким образом, оперируют так называемой этической теорией «сред-ней дороги». Они отрекаются от легализма и антиноминализма и настаивают на том, что «все без исключения законы, правила и принципы, все идеалы и нормы — относительны (случай-ны). Все они представляют ценность только тогда, когда им случается послужить делу любви в какой-то конкретной ситуации». (14) Супружеская измена, ложь и убийство не всегда пред-стают плохими деяниями, в некоторых случаях любовь себя именно так и проявляет.

Вторая предпосылка ситуационной этики утверждает, что один абсолют, т.е. любовь, должен быть выражен в терминах утилитаризма. Это значит, что действие должно оцени-ваться по тому, какой вклад оно вносит в дело общего блага большинства.

Иеремия Бентам признается большинством как последователь идеи утилитаризма. Он взял принципы общественного блага, сформулированные Дэвидом Юмом, и применил их к социальным и этическим проблемам. Вкратце его теория сводится к тому, что нравственные решения должны приниматься путем тщательного взвешивания (подсчета) — к чему приведет то или иное решение в конечном счете: к удовольствию или боли. При таком подсчете у каж-дого индивидуума шансы одинаковы, поэтому с некоторых пор нравственность становится демократичной. Нравственным считается такое действие, которое производит больше прият-ного (удовольствия) и меньше боли по сравнению с иным. Безнравственным считается такой поступок, в результате которого боль будет превалировать над удовольствием. Но для дости-жения в этом деле верной пропорции удовольствие и боль должны быть измерены. И только после этого человек может быть уверенным в том, что от его поступка удовольствия в мире становится больше, чем боли.

Практическое воплощение утилитаризма Бентама представляет особый интерес. Со-вершенно очевидно, что его теория очень часто воплощалась в жизнь, и в ее проведении пре-успели даже некоторые политические режимы. Поскольку Бентам особенно интересовался принципом «общего блага» в действиях правительств, попробуем рассмотреть конкретный пример, приведенный Гордоном Кларком о том, как функционирует утилитаризм:

«Представим себе, что нация состоит на 90% из местных чистокровных светловолосых аборигенов и на 10% из презираемого и ненавидимого меньшинства, евреев, например. И вот это местное население, люди несдержанные, воинственные, считая древнее тевтонское вар-варство своими высшими ценностями, находит самое великое удовольствие не в снятии скальпов с помощью тамагавков, но в более изощренных и научно-обоснованных пытках се-митов. Все, это делается исключительно ради удовольствия, и, к тому же, кажется полезным. Вынесение приговоров и пытки любого, кто принадлежит к низшей расе доставляют радость миллионам. Даже если, — впрочем, это даже не обсуждается, — даже если боль от пыток боль-ше, нежели удовольствие отдельно взятого человека из высшей нации, боль все равно не пре-высит сумму удовольствий миллионов.

Если когда-нибудь создастся положение, при котором общая сумма боли превысит сумму удовольствия, научным способом всегда можно высчитать оптимальную меру пыток; или, что еще лучше, национальный департамент образования может начать преподавать спе-циальный курс о сбалансированности пыток. И в конце концов великое добро для подавляю-щего большинства восторжествует». (15)

Флетчер признает, что ситуационная этика является по сути своей утилитаризмом, и считает, что ситуационализм развил принцип удовольствия в утилитаризме и назвал его принципом агапе (любви), поэтому, различие между ними только в терминах. «Тогда вся раз-ница между христианином (ситуационалистом) и утилитаристами сведется к терминологии и к разному ответу, на вопрос «Зачем переживать, зачем быть озабоченным?» — ведь это вопрос метаэтики». (16)

Таким образом, ситуационализм оценивает нравственное решение по тому вкладу, ко-торый оно внесло в «дело великого блага для большинства». Следует заметить, что некоторые современные ситуационалисты избегают говорить о «высшем благе для большинства». Они говорят о «большем счастие для всех людей», когда речь идет о моральном выборе. (17)

Флетчер вместе с утилитариями склонен держаться взгляда «цель оправдывает средст-ва». Это будет третьей предпосылкой ситуационной этики, которую мы рассмотрим. «То, что прежде выдвигалось в качестве обвинения против иезуитов, теперь принимается на ура: finis sanctificat media». (18)

Флетчер обращается к истории о том, как Ленину однажды надоело слушать, что он не руководствуется этикой, потому, что использует силу в решении внешних и внутренних во-просов. Некоторые ученики Толстого обвиняли его в том, что он считает, что результат оп-равдывает средства. Наконец, Ленин тогда не выдержал: «Если цель не оправдывает средства, то, во имя здравомыслия и справедливости, что же их оправдывает?» (19)

Флетчер согласен с этим всем сердцем: конечно, если результат не оправдывает сред-ства, тогда их ничто не оправдает.

Безусловно, никто не будет оспаривать теорию «цель оправдывает средства», если цель и средства верны. Даже в вопросах нравственности христианин может настаивать на том, что результатом всех действий должно быть прославление Бога, а средствами к достижению этой цели может быть послушание воле Божьей. Но интерпретация Флетчера теории «цель оправ-дывает средства» совсем иная. Он считает, что правомерным будет солгать, украсть или даже убить, если все это делается во имя высшей цели. Конечно, как будет видно ниже, такая цель избирается (иногда произвольно) теми, кто действует. Например, диктаторы уничтожают на-циональное меньшинство во имя блага своей страны; на самом деле, любую жестокость мож-но оправдать, основываясь на таких формулировках.

Тем не менее, ситуационная этика не должна отвергаться только лишь потому, что она используется для оправдания пыток и резни. Последствия не могут использоваться для опро-вержения этической теории, они лишь объясняют практическое применение принципов. Если ситуационная этика верна, то последствия будут вполне приемлемы. Некоторые люди пола-гают, что этическая теория, используемая для оправдания геноцида, должна быть отвергнута, но сам ход такого рассуждения неверен. Никто не может возражать против теории до тех пор, пока не будет доказано, что подобная жестокость является в конце концов злом с точки зре-ния этики. По этой причине мы переводим дискуссию в другое русло, чтобы понять, является ли ситуационно-утилитарная коалиция разумной.

Оценивая «всеобщее благо»

Предположим, что две футбольные команды решили отказаться от всех правил игры и руководствоваться абсолютом, который можно назвать «справедливая игра». Скажем, они оп-ределили «справедливую игру» как ту, что приносит «большее счастье для большинства уча-стников». Здравомыслящий человек понимает, что в подобную игру играть нельзя уже по той причине, что во-первых, никто не в состоянии подсчитать «наибольшее счастье для большин-ства участников». Более того, это правило слишком общее и не дает конкретных указаний на то, как в нее играть.

В таком случае вопрос встает следующим образом: может ли общее правило любви дать больше конкретных указаний в жизни, чем правила «справедливой игры» в иллюстрации с футболом, или оба они равно бесполезны в принятии решения? Мы должны всегда помнить утверждение Флетчера: «Для ситуационалиста не существует вообще никаких правил» (20).

В основе критики ситуационной этики лежит простое утверждение: любовь, как ее изо-бражает Флетчер, не может предоставить никакого руководства в процессе принятия реше-ния. По какой причине? По той, что каждый человек может иметь различные мнения о том, что в данной ситуации делается по любви, а что нет. Например, некоторые считают, что ка-питализм является наилучшей социально-экономической системой для Америки, в то время, как другие считают, что самая лучшая система — это коммунизм. Кто-то считает, что самые лучшие сексуальные отношения могут быть внутри брака, другие уверены, что для секса не-обходима перемена партнеров. Кто-то считает, что убийство детей-уродов — акт любви, дру-гие же считают подобное действие грубым нарушением законного права на жизнь, которым обладает даже ребенок с аномалиями. Такие примеры можно приводить бесконечно.

Без этического содержания любовь становится бессмысленной. Руководствуясь любо-вью, мы принимает решения, которые основываются на определенных ценностях. Никто не свободен от ценностей, и никто не любит, прежде не оценив свой выбор. Любовь без правил (или некое всеми признанное определение) не может оказать никакой помощи для принятия даже одного нравственного решения. Комментируя некоторые нравственные суждения Флет-чера, Лоренс Ричардс пришет: «Для Флетчера временное прелюбодеяние предпочтительнее постоянного целомудрия, аборты предпочтительнее тому риску, которому подвергается женщина во время родов. Когда принимается подобная оценка ценностей, любовь может по-требовать принятия определенного решения. Но отнюдь не на основе любви строилась та первоначальная оценка! Оценивая и взвешивая факты, которые в ситуации были и должны быть приоритетными, мы тем самым принимаем принцип любви» (21).

Л. Ричардс указывает на то, что взгляды Флетчера основываются на его собственной предвзятой системе ценностей. В системе Флетчера любовь не позволяет выносить суждения о какой-то особой ситуации. Подумайте о законническом утверждении: «Нежеланный и неза-планированный ребенок никогда не должен родиться». (22) Флетчер выносит оценку сам, вне контекста конкретной ситуации (т.е. состоит ли беременная женщина в браке или одинока, невзирая на срок беременности или на то, хочет или нет этого ребенка отец). Это показывает, что для ситуационалиста этическое решение принимается не в контексте любви, не в контек-сте ситуации. Скорее оно принимается по внушению законнических предписаний.

Флетчер считает, что Бог наделяет любовью всех людей, включая марксистов и атеи-стов, а потому все их деяния должны рассматриваться с точки зрения ситуационной этики. В пример он приводит Вьет Конга — террориста, который вошел в офицерскую столовую в Сай-гоне и взорвал бомбу, спрятанную у него под пальто. Флетчер говорит об этом как об образце бескорыстной заботы о других. (23) Для него террорист Вьет Конг сделал (с точки зрения любви) самое лучшее дело для своей системы ценностей. Прежде чем перейти к критическо-му разбору данной теории, рассмотрим один пример, взятый из трудов Флетчера. Во время Второй мировой войны один священник пустил под откос товарный состав нацистов. В ответ на это фашисты заявили, что будут ежедневно убивать по двадцать человек до тех пор, пока им не будет выдан виновник этой акции. Прошло три дня, и коммунисты нашли и выдали на-цистам несчастного священника. Когда того спросили, почему он не пришел сам, священник ответил:»В нашем городке не осталось больше ни одного священника, и я нужен был людям, чтобы они могли получить вечное спасение». (24)

Можно было бы ожидать, что Флетчер оценит действия священника как идущие враз-рез с принципами наибольшей любви. Но Флетчер утверждает:»Одних может устраивать обоснованность посылки священника относительно спасения, других — нет (коммунистов, по всей видимости, эта посылка не устраивала), но ни один ситуационалист не может не согла-ситься с методом этического анализа этого священника и с принятым на основе данного ме-тода решением» (25). Итак, с точки зрения системы ценностей, которую исповедовал этот священник, он поступил по наибольшей любви. Но коммунисты считали, что наибольшей любовью в данном случае будет для него остановить гибель ни в чем не повинных людей. И так как у коммунистов и у священника были разные системы ценностей, то и этические ре-шения они приняли, соответственно, разные. Эта иллюстрация с ужасающей ясностью пока-зывает всю проблематичность ситуационализма. Где та шкала, по которой можно было бы измерить все эти относительные ценности?

Флетчер не мог не сознавать, что его философия не дает людям никакой опоры в поис-ках этического решения. Поэтому одна из его книг, называющаяся»Моральная ответствен-ность», была написана с целью рассмотрения возможности практического применения его системы. В этой книге он предлагает много личных моральных суждений, но даже и не пыта-ется объяснить, почему же он избрал именно эти суждения. Все более и более мы убеждаемся в том, что любовь в отрыве от сопровождающей ее системы ценностей, не может служить на-дежным путеводителям в густых дебрях этических решений. Сказать кому-то, чтобы он делал то, что исходит из наибольшей любви — значит сказать очень мало или вообще ничего не ска-зать. Люди подходят к решению этических проблем исходя из уже имеющейся у них системы ценностей, делая то, что с их точки зрения будет актом любви.

Если этика — это все же предписывающая наука, наука, говорящая людям о том, как на-до жить, то новая мораль находится в плачевном состоянии. Рамсей сформулировал это сле-дующим образом:»Там, где все может расцениваться как любовь, нет настоящей любви» (26).

Мораль, основанная на последствиях

Продолжая критически оценивать ситуационализм мы увидим еще одно его слабое ме-сто, а именно: если мораль основана на последствиях, мы должны будем уметь предсказать эти последствия, если хотим знать, поступаем ли мы морально или нет. Давайте предполо-жим, что у нас имеется детально разработанная система ценностей. В прошлом остались все философские и теологические дебаты, было достигнуто соглашение по основным вопросам, и Флетчер разработал детальную систему конечных ценностей. Ситуационализм и в этом слу-чае будет неспособен дать сколько-нибудь приемлемое моральное направление, потому что никогда невозможно бывает предсказать все последствия того или иного деяния. Другими словами, никогда нельзя быть уверенным в том, что делая то или иное, вы в конце концов добьетесь желаемого результата.

Флетчер откровенно признается, что»мы не всегда можем предвидеть будущее, хотя всегда должны пытаться сделать это» (27). Однако, согласно Флетчеру, если желаемый ре-зультат остается недостигнутым, то действие становится аморальным. Сам Флетчер утвер-ждает, что»ничто не может быть правильным, если это никому не помогло» (28). Другими словами, мы должны быть уверены, что наши поступки приведут к желаемым результатам; в противном случае наши действия будут расценены как плохие. Христианин, согласно Фосте-ру, должен являться совершенным компьютером, способным на сложнейшие исчисле-ния.

Классической попыткой найти основу для предсказания последствий моральных по-ступков (и тем самым определить приемлемость того или иного деяния) явилось учрежде-ние»фонда опыта человечества» (29). Этот фонд стремится к тому, чтобы исследуя прошлый опыт человечества определять последствия тех или иных действий (эти последствия измеря-ются тем счастьем, которое они принесли). Этот фонд претендует на установление норматив-ной основы для предсказания будущих последствий. Однако, подобная нормативная»основа на самом деле в первую очередь нуждается в том, чтобы уметь различать между добром и злом, что в свою очередь требует наличия системы ценностей, независимой от опыта. И здесь утилитаристы (такие, как Флетчер) не могут прибегать к последствиям как к критерию, так как это не более, чем замкнутый круг аргументов: критерии для предсказаний последствий можно найти в фонде, в то самое время, как критерии для фонда определяются последствия-ми.

Теперь мы ясно можем видеть те трудности, с которыми сталкиваются утилитаристы в попытках создания относительной системы ценностей. В конечном счете для того, чтобы быть действенной, сравнительная система ценностей должна черпать свое начало в абсолют-ной системе ценностей. Но это как раз то, с чем никак не могут согласиться утилитари-сты.

Более того, представьте себе, как трудно даже пытаться определить все косвенные по-следствия того или иного деяния. А это необходимо будет делать для того, чтобы определить наибольшее счастье для наибольшего числа людей.

И последним нашим замечанием относительно утилитаристов и попыток предсказать последствия будет следующее: на основании чего утилитаристы могут утверждать, что преж-ний опыт человечества непременно должен оставаться приемлемым и сегодня? Считает ли этот фонд, что последствия всегда являются одинаковыми? Или он только лишь предполагает это? Если это всего-навсего предположение, то может ли оно служить основой для создания нормативной базы? Конечно же нет, если только не прибегнуть к абсолютным критериям. Но самое страшное в подобной системе заключается в том, что под»абсолютными критериями» в конечном счете кроются предвзятые, субъективные мнения утилитаристов; а в этом, как уже было отмечено, они сами не хотят себе признаться. А если бы и хотели, то их спорные мне-ния вряд ли способны дать человечеству адекватные критерии для определения этических ценностей.

Точные вычисления

Пуэрториканкская женщине, проживающая в Восточном Харлеме, завела дружбу с женатым мужчиной в надежде, что у нее будет от него ребенок. Ее надежда исполнилась, и она стала матерью. Когда служитель сказал ей, что она должна покаяться перед Богом за свой грех, она воскликнула:»Каяться? Но мне не в чем каяться! Я умоляла Бога дать мне ребеноч-ка. Он — Божий дар.»

Вердикт Флетчера однозначен:»Она права» (30). Однако он никак не объясняет, на ос-новании чего он так заключил. К тому же совершенно очевидно, что в данном случае никак нельзя вычислить все возможные последствия раз бираемого нами поступка.

Отец ребенка состоял в браке с другой женщиной. Каковы будут последствия этой лю-бовной связи, когда его жена обо всем узнает? Поможет ли это их браку? Не разрушит ли его? Если у них есть дети, то как скажется на них измена отца? Как быть с теми духовными и психологическими последствиями, с которыми сталкивается человек, нарушивший брачную клятву? Это лишь немногие из тех вопросов, на которые должен ответить Флетчер прежде чем он сможет назвать поступок этой женщины верным или неверным. По всей видимости он вынес свой вердикт совершенно независимо от данной конкретной ситуации. Флетчер никак не мог тщательно взвесить все последствия этого действия. Очевидно, произвести вычисле-ния последствий перед совершением морального выбора еще более сложно.

Несостоятельность попыток этического предсказания может быть показана на примере трудов Бентхема, который пытался строить моральные решения исходя из математических вычислений. Но даже самое простое этическое решение нельзя принять опираясь на такой метод.

Предположим, человек стоит перед выбором: солгать или не солгать своему начальни-ку. Если он не солжет, каковы будут последствия его честности. Он может найти лучшую ра-боту с лучшей платой, но вполне возможно, ему достанется и худшая работа или, что еще хуже, он останется вообще без работы. Может ли он угадать, какое будущее ожидает его?

С другой стороны, что станется, если он солжет? Опять перед ним встают неразреши-мые вопросы. Если его начальник узнает, что он солгал, расскажет ли он об этом другим со-трудникам? И если»да», как они отреагируют на это? Как, в процессе принятия решения, пра-вильно взвесить все вытекающие из действия последствия?

Флетчера по всей видимости не очень-то беспокоят все эти математические расчеты. Он верит, что»с развитием компьютерной техники перед нами откроются огромные возмож-ности анализа этических решений» (31). Однако не только с компьютерами связываются на-дежды на предсказания будущего (до сих пор такие попытки так толком ни к чему и не при-вели); предполагается, что в будущем появятся новые возможности исчислять мораль. Флет-чер размышляет следующим образом:»Вполне возможно, что научившись придавать числен-ные значения тем понятиям, которые связаны с совестью человека, мы сможем достичь большой точности в вычислениях любви» (32). Однако сегодня такие вычисления невозмож-ны. В настоящее время никто не может быть уверен в том, что принимает моральное реше-ние, да и не слишком многие имеют еще доступ к компьютеру (за исключением, разумеется, того, который находится у нас в голове). Таким образом моральная жизнь сегодня невозмож-на.

В главе шестой мы еще вернемся к ситуационной этике, чтобы продемонстрировать ее логическую непоследовательность. Но уже и того критического рассмотрения, которое было проделано в данной главе, вполне достаточно, чтобы показать, что ситуационализм не спосо-бен дать удовлетворительного ответа на вопрос, по каким критериям должно оцениваться моральное действие. Без четко определенных критериев мораль скатывается до уровня лич-ностных человеческих предпочтений.