Доброта и милосердие

«Доброта, доброта — вот что главное!» Она была написана на его обрамленном раннею густою сединою лице, от которого веяло светом и теплом. И осуществлял он эту доброту с трогательною стыдливостью, скрывая по возможности от тех, кому творил добро, свою в их пользу жертву временем, деньгами, тягостными хлопотами. Вот почему он часто сам нуждался в необходимых средствах и вынужден был работать даже в преклонные годы по вечерам, отдавая все дневные часы на выслушивание жалоб на судьбу, просьб о помощи и бездарных сочинений многих посетителей и посетительниц, из которых некоторые потом на него же и клеветали, подобно той кропательнице фельетонов, которая печатно заявляла, что Тургенев принимал в ней живое участие в Париже, чтобы выпытывать у нее темы для своих сочинений. Он писал друзьям и в редакции близких ему журналов и газет, рекомендуя им начинающих авторов, невольно преувеличивая, движимый желанием помочь, сомнительные достоинства их произведений, — прибегал к «pia fraus» (благочестивой лжи), выдавая особо нуждавшимся между ними деньги, якобы полученные за их принятые для печати труды, умоляя редакции «не выдать его», — ездил к знаменитому парижскому врачу, чтобы уплатить ему крупный гонорар за лечение бедной больной девушки, уверив последнюю, что ей следует платить лишь несколько франков, — назначил всю плату за исполнение своих драматических произведений нуждавшейся жене своего приятеля, — отдавал свои, довольно крупные, произведения в разные благотворительные сборники — и т.д. Умея соединять объективную справедливость с милосердием, он находил, — в своей жизни осуществляя это, — что человеку следует научиться, при виде действительного падения или слабости собрата, сочувствовать ему и помогать без тайного самоуслаждения собственной силой, со всяческим смирением и пониманием естественности, почти неизбежности вины». ( О Тургеневе)

Кони А.Ф. Воспоминания о писателях. М., 1989.

С. 132, 133

«Хотя естественное чувство симпатии к людям следует поощрять в себе, ошибкой было бы думать, что для взращивания в своей душе милосердия следует изо всех сил заставлять себя чувствовать расположение. Некоторые люди наделены холодным темпераментом. Возможно, в этом их несчастье, но это не больший грех, чем плохое пищеварение. Однако, такой темперамент не лишает их возможности и не избавляет их от обязанности учиться милосердию. Общее для всех правило чрезвычайно просто: не теряйте времени, размышляя, любите ли вы своего ближнего. Поступаете так, как будто вы его любите. Как только вы станете так поступать, вам откроется один из важнейших секретов: ведя себя так, как будто вы любите другого, вы постепенно действительно начнете любить его. Если вы оскорбите человека, который вам не нравится, вы обнаружите, что он стал вам еще противнее, если вы окажете ему услугу, вы увидите. Что ваша неприязнь к нему уменьшилась. Правда, в этом правиле есть исключение: если вы оказали услугу не для того, чтобы угодить Богу и последовать закону милосердия, а ради того, чтобы показать, какой вы славный и не злопамятный. Чтобы заставить этого человека чувствовать себя вашим должником, а затем ожидать от него благодарности, боюсь вас ждет разочарование (люди не так глупы: они очень остро чувствуют, когда что-то делается из расчета и напоказ). Зато каждый раз, когда мы делаем добро другому только потому, что этот другой — тоже человек, созданный (как мы с вами) Богом, мы учимся любить его чуть больше, или, во всяком случае, чуть меньше не любить».

Льюис К. Просто христианство. Чикаго. 1990. С. 131, 132.

«Так легко связаться поверхностно с человеком и развязаться – и так бывает страшно связаться с чужим горем навсегда А если по-настоящему услышать измученную душу, если один раз заглянуть в глаза человека, в которых живет все его горе, вся его надежда, вся радость его жизни, все, — уже не уйти от этого; и мы этого так боимся! Для того, чтобы быть в состоянии слышать и видеть, надо отречься от себя, надо быть готовым никогда уже от этого человека не освободиться, надо быть готовым отозваться на этого человека целостно, его принять до конца, хоты бы он и растерзал нашу душу, растерзал нашу жизнь. Можно это делать с радостью, когда человек нам так дорог, как мы сами себе не дороги; можно это делать тоже подвигом, отказываясь от себя, заставляя в себе молчать все то, что преградой служит между нами и братом, ближним, человеком. Это бывает страшно, это бывает мучительно; бывают мгновения, когда хотелось бы вырваться из этого плена – но надо оставаться верным, продолжать быть верным».

Антоний Сурожский. Беседы о вере и Церкви.

Интербук. М., 1991. С.153, 154.