О законе

«Что же дале? То, что Библия есть книга и слово, завещанное Богом. Ба! Да сие, что ты мне говоришь, и бабушка знает. Так ли? Так точно. Знает сие всякая дура. Так теперь из уст твоих же сужу тебя. Для чего ты не сидишь дома, когда сей день не твой рабочий есть, но суббота Господу и Богу твоему? На что ты из твоего гнусного домишки дрянь и рухлять таскаешь в субботы, в, в покои, в чертоги, в горницы и обители Божии? Зачем суешься с твоею бедностью и смрадом во град вышнего,? Забыл ли то, что и бабы знают? Не пришло на память, что Библия есть храм вечного славы, а не плотской твоей дряни? Для чего ты там находишь пьянство, матовство и твои амуры? Не сие ли есть осквернять субботу. Ей, оскверняешь субботу, преблагословенную сию субботу. Ей, оскверняешь, когда вводишь рабское иго и тяжкую работу в страну совершенного мира и свободы. пожалуйста, уцеломудрись. Разуй твои сапоги дома, омой руки и ноги, оставь твое все тленное и переходи к божественным».

Сковорода Г. Сочинения:В 2-х тт. М., 1973. Т.2.С.51.

«Закон ведь — предшественник и слуга благодати и истины, истина же и благодать — слуги будущего века, жизни нетленной. Как закон приводит подчиняющихся ему к благодатному крещению, так и крещение сынов своих препровождает к вечной жизни. Моисей и пророки о пришествии Христа поведали, Христос же и апостолы Его — о воскресении и о будущей жизни.

Излагать в писании сем пророческие проповеди о Христе и апостольские учения о будущем веке было бы излишне и клонилось бы к тщеславию. Ибо то, что писано в иных книгах, нам уже ведомо, здесь вам предлагать было бы знаком дерзости и славолюбия,— ведь не для невежд мы пишем, а для насытившихся с избытком сладости книжной; не для врагов Божьих иноверных, а для сынов Его, не для чужих, а для наследников небесного царства. Только о законе, данном через Моисея, и о благодати и истине, пришедших благодаря Иисусу Христу, повесть сия.

Что принес закон? Что — благодать? Прежде был дан закон, потом — благодать, прежде тень — потом н истина. Образ же закону и благодати — Агарь и Сарра, сначала — раба, потом — свободная. Да уразумеет это читающий. Как Авраам в юности своей имел жену Сарру, свободную, а не рабу, так и Бог сначала пожелал и замыслил Сына Своего в мир послать и тем благодать явить. Сарра же не рожала, потому что была она бесплодной;

не была, впрочем, она бесплодной, но предназначено ей было промыслом Божиим в старости родить. Безвестная пока и утаенная премудрость Божия скрыта была от ангелов и людей не как несуществующая, но как утаенная, с тем чтобы явиться в конце века. Сарра сказала Аврааму: «Вот, обрек меня Господь не рожать, войди к рабе моей Агари и роди от нее». Так и благодать сказала Богу: «Еще не пришло время сойти мне на землю и спасти мир, сойди на гору Синай и дай закон». Послушал Авраам речи Сарры и вошел к рабе се Агари,— внял же и Бог словам благодати и сошел на Синай. Родила Агарь раба от Авраама, рабыня — родила раба, и дал Авраам имя ему: Измаил. Принес же и Моисеи с Синайской горы закон, а не благодать, тень, а не истину.

После сего, когда Авраам и Сарра уже состарились, явился Бог Аврааму, сидящему пред дверьми шатра своего в полдень, у дуба Мамврийского. Авраам пошел навстречу Ему и поклонился Ему до земли, и принял Его в шатер свой. Когда век сей стал к концу приближаться, посетил Господь человеческий род и сошел с небес, в утробу девицы входя. Приняла девица Его с поклоном в шатер тела своего, бесстрастно, так говоря ангелу: «Я раба Господня, пусть будет со мной по слову твоему». И тогда отверз Бог лоно Сарры, и, зачав, родила Исаака, свободная — свободного. Также и Бог, когда посетил человечество, то явилось ранее безвестное и сокрытое,— родилась благодать и истина, а не закон,— сын, а не раб…

После этого увидела Сарра Измаила, играющего с ее сыном Исааком, увидела и то, как обидел Измаил Исаака, и сказала она Аврааму: «Прогони рабу с сыном ее, не должен наследовать сыну рабыни сын свободной». […] Так и свободная благодать, увидев, что дети ее христиане терпят обиды от иудеев, сынов рабского закона, возопила к Богу: «Прогони иудеев с их законом, рассей по странам». Ибо какая связь тени с истиною, иудейства с христианством? И изгнана была рабыня АГАРЬ с сыном ее Измаилом, и Исаак, сын свободной, стал наследником отцу своему Аврааму. И изгнаны были нуден и рассеяны по странам, а сыны благодати христиане сделались наследниками Богу и Отцу. Как исчезает спет луны, когда сияет солнце, как проходит холод ночи, когда солнечная теплота согревает землю, так и закон отошел, когда явилась благодать!,)…. Ибо закон и прежде был, ненадолго вознесся и отошел, вера же христианская хотя и появилась позже, но стала выше закона и распространилась на множество народов. Благодать Христова всю землю охватила и как вода морская покрыла ее […].»

Иларион. О законе и благодати.В кн.: Красноречие Древней Руси. М., 1987.

С. 50, 51.

«Еще нам с вами интересно знать, что значит само слово «заповеди». Есть некая заповедность в жизни человека, и она может играть как положительную, так и отрицательную роль, и психологически, и духовно. Заповеди Божии не являются психологическими заповедями. Это важно. Все заповеди духовны и выражают они волю Божию. Это именно Божии заповеди, и воля Божия, выраженная в них, не должна пониматься и восприниматься лишь душевно, не должна психологизироваться, как это, к сожалению, очень часто делают современные люди. Воля Божия не подобна воле человеческой. Она не есть нечто, подобное воле человеческой, потому что, повторяю, она не душевная, а духовная.

Когда мы говорим о правде Божией, о законе Божием, о премудрости Божией, то мы имеем в виду все те же заповеди Божии. Есть люди, которые всю свою жизнь обеспокоены поиском воли Божией и нахождением путей исполнения этой воли в полноте. Такие люди легко поймут, что это и есть путь к познанию и исполнению заповедей Божиих, в любви к НИМ. <…> Четвертая заповедь. «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай и делай (в них) всякие дела твои, — а день седьмой — суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его».

Эта центральная заповедь Декалога говорит и напоминает нам, что в седьмой день Господь Бог, сотворивший мир, почил и как бы объявил в связи с этим всеобщий покой. Конечно, верно, когда говорят, что это было только начало Царства Божия в мире. Но в то же время я не оговорился, сказав, что эта заповедь — центральная в Декалоге. Например, в Талмуде говорится о том, что исполнив субботу, человек исполняет всю Тору, а не исполнить ее — значит отринуть сотворение мира и Самого Бога. Хотя бы один день в неделю человек должен оторваться от всех дел своих, которые увлекают его в контексте его обыденной жизни, и отдаться радости, радости общения только с Богом, созерцания только Божиих Дел.

И здесь, конечно, нельзя не сравнивать идею ветхозаветной субботы и ее празднования с подобной идеей празднования воскресения в христианскую эпоху. Воскресный день есть тоже целиком день радости, в который тоже не принято говорить о печальном, о грустном, не принято погребать мертвых и их поминать, не принято говорить о своих грехах.»

Кочетков. Беседы по христианской этике. Вып. 1. М., 1995. С. 27.

«Вся сложность и парадоксальность христианского отношения к закону определяется тем, что Христос не только обличает фарисейское законничество, но и говорит, что Он пришел не нарушить, а исполнить закон. Евангелие преодолевает и отменяет этику закона и заменяет ее иной, высшей и благодатной, этикой любви и свободы. И вместе с тем оно не допускает внешнего и механического отрицания и низвержения закона. Христианство открывает пути в Царство Божье, где нет уже закона. Но закон по-прежнему обличает грех и должен быть исполнен миром, пребывающим в грехе. Грешник нуждается в спасении, и спасение приходит не от закона, а от Спасителя, спасение совершается через искупление, а не через закон. Но все время остается низшая сфера закона, и закон остается в силе для своей сферы.’ Социальная жизнь христианского человечества в значительной степени остается во власти закона, почти в той же мере, как жизнь первобытного клана, поклонявшегося тотему. Но закон совершенствуется, улучшается, оставаясь все тем же принципом. В законе есть вечный элемент. Оценки, которые требуются от христианина, необычайно трудны и даются с мукой. Оценки по закону просты и сравнительно легки. Но эта простота и легкость закрыты для христианина. От него требуются оценки самого закона, которые уже не по закону должны совершаться. Оценки христианина всегда должны преодолевать фарисейство, но не должны впадать во внешний аномизм. И самая большая трудность тут в соотношении момента индивидуального и социального. Этика закона была по преимуществу этикой социальной. Этика же христианская более индивидуальна, чем социальна, для нее человеческая душа стоит больше, чем все царства мира. Это положение создает страшные трудности для этики закона. Этика закона дорожит прежде всего царством мира. И для людей закона христианство должно представляться анархизмом».

Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С. 97.

«Христос утверждает, что законом спастись нельзя: праведность от закона, праведность «книжников и фарисеев» затворяет вход в Царствие Божие (Мф. 23:13). А если бы можно было спастись законом, то Спаситель был бы не нужен! Наибольший праведник религии закона и пророков — Иоанн — меньше последнего в Царствии Божьем (Мф. 11:11—13). Посему горе законникам, налагающим на людей бремена неудобоносимые! (Лк. 11;46). Здесь, следовательно, лежит порог абсолютного противопоставления: Царствие Божие есть нечто совсем иное, качественное иное и новое. В беседе с самарянкою дано самое глубокое и, быть может, самое радикальное противупоставление религии закона и иной религии «духа и истины». Религия закона разделяет людей на чистых и нечистых в силу соблюдения внешних норм, норм о времени и месте; норм, определяющих, где, как и когда и в каких формах поклоняться Богу. Но существует иное поклонение: поклонение Отцу в духе и истине; и оно прямо противополагается первому: «не на горе сей… и не в Иерусалиме»… а в духе и истине. Сама проблема религии закона со всеми ее спорами и контраверзами, разделяющими людей, прямо устраняется и снимается в силу ее недуховности. Это проблема неистинных поклонников и неистинной религии; не таких Отец ищет себе:

«Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:7—27) .»

Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М., 1994. С. 17.