О покаянии

«Если надеешься ты умилостивить Всевышнего

Не поступками благородными,

Но только устами угодливыми,

Ты, чьи надежды в стране фараоновой,

Понапрасну усердствуешь, лебезя и витийствуя!

С кем, с чем сопоставлю тебя, сущность моя,

Сердцевина неизменная и нечистая?

Я — Содом, небесным огнем уже озаренный,

Я — судия Ниневии осужденный,

Я — Ханаан, проклятый и отлученный,

Я кощунствую с Вифсаидою,

Я предаю с Иудою,

Я — грех безграничный, многократный, непреходящий,

Я — город идолов, разрушению подлежащий,

Я — след мятежа Израиля древнего,

Я — подобие Тира отверженного,

Я своенравнее Галилеи,

Капернаума неуверовавшего слепее,

Амалика свирепее,

Сидона порочнее,

Царицы Савской испорченнее.

Я — образ всего дурного и неприглядного,

Я — седины старца развратного,

Я — львиный последыш, ставший аспидом ужасающим,

Самое себя пожирающим,

Я — голубь, но только по глупости беспримерной,

А не по кротости святой, проникновенной,

Я — последний день Иерусалима,

Чье паденье неотвратимо,

Осязаемо, зримо.

Я — дом, покинутый благоразумным жильцом,

Полуразрушенный, загаженный нечистотами,

Я — обиталище помыслов извращенных,

Изъеденный лишаями бессчетными.

Я — строенье, Тобой возведенное,

Оскобленное увещаниями,

Заветами оздоровленное,

Обмазанное глиною незлобивости,

И вот той же самою дланью

Снесенное по справедливости.

Я, негодный, отринут, отринут,

Подобно рабу нерадивому и лукавому,

Зарывшему в землю казну

и не принесшему пользы

Господину во гневе правому.

Но Ты, о Боже духов и всяческой плоти,

Как о Тебе говорит Моисей-боговидец,

Ты, долготерпящий и многомилостивый,

Как величает тебя избранник Иона,

Отнесись ко мне благосклонно,

Дай мне силы закончить книгу мою, —

Об этом одном Тебя заклиная ныне, —

Дай засеять слезами раскаянья ниву мою,

Чтобы колосья после косьбы оказались

В безмерном снопе Твоей благостыни,

Не уподобь меня иссякшей земле Израиля,

ничего не плодящей, мертвой пустыне.»

Нарекаци Г. Книга скорбных песнопений. Ереван. 1984. С.37,38.

«Раскаяние – это еще не покаяние; обнаружить в себе грех и греховность – надо; но только над ними плакаться –недостаточно. Если мы действительно понимаем, что Бог может нас исцелить (по слову Исаии пророка: Если грехи ваши были бы как багряница, Он может сделать их чистыми, как лен; 1,18), если только мы в это верим, то мы должны от греха вырваться к Живому, спасающему нас Богу.

Есть рассказ в житиях святых о том, как два пустынника ушли в город продавать свое изделие с тем, чтобы купить хлеба и вернуться в пустыню. За те несколько часов, которые они провели там, один из них согрешил, и другой пал. Когда они встретились, один сказал: Я в пустыню с тобой не вернусь, мне там больше нет места: я согрешил, я оскверню наше братство… Другой ему сказал: Бежим в пустыню, будем каяться – и Бог нас очистит!.. Он его убедил. И оба вернулись. Признались всему братству в своих грехах; им было велено в течение сорока дней, запершись в кельях, умолять Бога. И братья приходили к их окнам и дверям, и прислушивались. Первый – день и ночь исповедовал свой грех, плакал над собою, говорил Богу, что нет ему уже надежды на спасение. И братья изумлялись такой силе раскаянья. А у кельи другого они стояли в недоумении, потому что после первого исповедания подвижник стал петь пасхальные песнопения. Благодарить Бога за Его любовь, за Его милосердие, за то, что Он – спасение. Они отходили, покачивая головой: этому, верно, не спастись, он не умеет каяться… Прошло сорок дней, и оба вышли из своего келейного заточения. Первый сказал, что за эти сорок дней он до глубины познал свое недостоинство, понимает, что ему нет места в братстве. Посвященном чистоте, подвигам и Богу, и он ушел из пустыни и погряз в грехе. А другой вышел с сияющим взором: он говорил о том, что Бог – его Спаситель, что все возможно в укрепляющем нас Господе Иисусе Христе, что сила Божия в немощи совершается. И он остался, и долголетним подвигом вырос далеко за ту меру. От которой он отпал… Он спасся надеждой, он спасся той искрой радости, которая отличает надежду как предвкушение, от веры, являющейся лишь убеждением».

Антоний Сурожский. Беседы о вере и Церкви.

Интербук, М., 1991, С. 168, 169

«Необходимо освободить человеческую душу от того плена, в котором она находится у ничтожного и дурного. Христианская религия предлагает для этого покаяние…Покаяние мыслимо только как свободное совестное внутреннее делание самого человека, в котором никто не может заменить его: только он сам добровольно может поставить себя перед лицо Божие, узнать самого себя в своих деяниях и прострадать покаянным сердцем свою виновную грешность…Смысл таинства покаяния совсем не в том, чтобы «свалить» накопившиеся грехи и приняться за новые — того же качества и еще большего количества. В совершении таинства должен «зачаться» новый человек, — по-новому видящий, любящий, постигающий, желающий и действующий; с обновленной совестью, с новой ответственностью, в новой силе, с новыми молитвами, с новым духовным подходом к людям и к миру, и,— что важнее всего,— с новым созерцанием Бога и в новой обращенности к Нему».

Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. Рарогъ.

М., 1993, С.243, 244