О знамениях второго пришествия Христа.

Мельчает, обесценивается с каждым годом творение рук Твоих, Господи. Угасаем, сходим на нет, каждый в своей скорлупе, каждый в своей боли, в своем одиночестве. Раздробленные, перемолотые этим жестоким веком, мы уже плохо соображаем кто есть кто, что есть что, кем, откуда и почему. Бес несовместимости празднует бал. Не дает человеку подойти к человеку. Даже святыни перестают быть для нас святынями, если предполагают некую людскую общность. Даже знамение креста, символ страданий Твоих, не волнует. И пустуют храмы, унаследованные от предков.

В свое время бесы отняли их у нас, опустошили, поглумились над ними, потом вернули. Мы с радостью их приняли, полагая, что как только перекроем, покрасим, побелим, обновим алтарь и позолотим крест, все вернется на круги своя. Ан, не вернулось. Святыни не терпят глумления, они перестают быть святынями. И звонят колокола, зовут нас по имени на языке древних христиан, а дойти до своего храма мы не можем, забыли кто и по какой дороге некогда ходил. Проложили новые дороги, дошли, но не можем найти вход. Проломили стены, вставили двери, вошли, преклонили колени перед алтарем, но молитва застряла в гортани, пересохло во рту, стынет Слово Божье на наших устах…

Оказалось, нечем молиться, нет слов. Наши бедные, измотанные, загнанные, обескровленные слова, они от человека к человеку с трудом добираются, куда уж им взмыть в поднебесье, долететь до Всевышнего!

Прости, Господи, не уберегли мы чудо нашего бытия, Слово, которое вначале было у Бога и которое было Бог. В трудные времена было оно нам и хлебом насущным, и утешением духа, но трудным временам не было конца и края. Со временем, чтобы не выродиться, мы стали торговать этим Божественным даром. Мы его обменивали когда на хлеб, когда на зрелища, а когда и на пустоту. И доменялись. Мы сокрушили Древо нашей духовной жизни, а нету Древа, нету и человека. Сегодня толпы с пустыми душами снуют вокруг, рожают себе подобных, так что ни выйти из своего жилища, ни войти. Сегодня от знаменитой речи праведников остались одни вереницы пустых звуков, пригодных для пустого времяпровождения, для политики, для обмана ближнего и самого себя, но для храмов, для исповеди, для общения с небесами наша речь уже непригодна.

Оставшись без Бога, мы ощетинились, стали агрессивными как никогда. Агрессия лежит сегодня во всем, что творится и замышляется в этом мире. Агрессия есть субстанция, которая никогда и никуда не исчезает. Она обладает свойством самонакапливания, самовызревания, пока не взорвется, чтобы затем начать все сначала. От глупой свары двух соседок у забора и до мирового кровопролития путь не столь уж долог, как об этом принято думать. Сегодня вся наша жизнь состоит из всевозможных столкновений. Локальные, гражданские, мировые войны. Революции и контрреволюции. Когда красные берут верх, и белые низвергнуты, когда белые на коне, а красные в бегах, и так до тех пор, пока не слились все в единую серую массу, с одним демоном во главе, серым до невозможности.

Измельчавший, постаревший, подешевевший, – сегодня мало что осталось от того, что было некогда Человеком. Это самая большая наша беда, ибо Господь сотворил человека по образу и подобию Своему. «Ищите лица Моего», – говорит Господь через своих пророков. В каком-то смысле жизнь человеческая есть поиск того лица, которое несет в себе Свет, Покой, Благодать, всего того, что питает и чем живет наш дух.

Но, Боже милостивый, что видно сегодня на лицах, окружающих нас! Озабоченность, печаль, неуверенность, пустота, порок, осатанелость, отчаяние. Что поделаешь, когда тело борется за свое выживание, дух становится обузой, и он отходит, залегает на дно. Но если дух уходит на долгое, на очень долгое время, он может и не вернуться. И люди остаются без души, то есть бездуховными. Потом бездуховные порождают себе подобных, и зависают криком в пустыне слова Святого Писания – ищите Моего лица…

Прости, Господи, что мы больше не любим ближнего своего, и даже не то что не любим. Как говорится, глаза бы наши на него не глядели. Близкий никогда не был нам близок, он не подошел к нам, когда нам было невмоготу, не протянул нам руку помощи. Разуверившись в ближнем, мы освободили себя от любви к человеческому роду вообще. В наших нескончаемых, бессмысленных баталиях мы ставили в первые ряды самых красивых, самых достойных, самых умных, зная, что они погибнут в первом же бою. Боже, сколько невинной крови было пролито!

В конце концов душа человеческая одичала, переродилась. Сегодня нас уже не то что страдания ближнего, сегодня нас и смерть ближнего не волнует. Целые народы пройдут мимо скончавшегося на перекрестке незнакомца, никто не остановится, не спросит: кто такой, откуда, от чего помер, почему не идет родня хоронить.

Духовная пустота проникла так глубоко в человеческое сознание, разошлась так широко, что сегодня притча о добром Самаритянине, подобравшего некогда на дороге побитого незнакомца, чтобы вылечить за свой счет, вызывает ядовитые усмешки, точно речь идет о самом неразумном размещении капитала.

Прости, Господи, но мы так давно, так далеко отошли от самих себя, что уже плохо соображаем, где восход, где заход, что есть земное, что есть небесное, что допустимо, а чего нельзя нигде, никак, ни при каких обстоятельствах.

Сидим вот на пустоте, радуемся как дети бескрайности, безбрежности этой пустоты. Читаем, смотрим и слушаем всякую дребедень и радуемся как дети, до чего быстро, до чего всесторонне тупеем. Забавляемся небрежением нравов, думая, что это полезно для бодрости духа, для омоложения тела, и не заметили, как аморальность стала нашей натурой, нашей сутью. Мы разрушили основы Твоих заповедей, Господи, и ужасаемся хаосу, который идет на нас!

Господи, мы растеряли все, что у нас было, все, что мы знали, все, что умели… Наши безграмотные предки, одним отрывком из Нагорной проповеди, передаваемой из уст в уста, из поколения в поколение, воздвигли Христианскую цивилизацию на тысячи лет. Мы же, образованные, повидавшие свет, с Библией у изголовья, полный текст на разных языках, в разных переплетах, не в состоянии разумно обустроить свой завтрашний день.

Дети безбожнейшего века, мы сами стали в душе безбожниками. Умеем рвать, но увязывать, соединять, восстанавливать не умеем. Умеем взрывать дома, города и горы, но положить кирпич на кирпич так, чтобы пролежали хотя бы сто лет, не умеем. Мы утеряли тайну созидания, мы уже не в состоянии основать род, общину, державу.

И даже когда громогласно объявляем, что, мол, все, начинаем собирать камни, когда мы их действительно собираем, когда проходим перед всем миром с огромной кошелкой собранных камней, ты, Господи, прекрасно знаешь, что в душе мы были и остаемся разбрасывателями. Для того и собираем, чтобы было, что разбрасывать.

Что творится в сегодняшнем мире! Господи, обрати лице Твое и посмотри, что творится в этом мире! Вирус презрения к человеческому роду проникает все глубже и глубже, охватывая новые страны и народы. Опасность самоуничтожения витает над созданным Тобою, таким величественным, таким прекрасным, таким беззащитным миром! Услышишь ли Ты еще хоть один раз наш вопль, узришь ли нас?

Друцэ И.П. Исповедь конца века, конца тысячелетия.

Московские новости. 1999. No50.

— «Да, печаль у нас, отец Александр. Трудно маму забывать, а тут еще такое тяжелое время. Главное, ведь только что вернулся, думал, наладим жизнь, и вот…

Он умолк и сидя у стола, в сумерках, задумался и посмотрел в даль. Ветви в церковном дворе закрыли и домишко священника. Казалось, что сейчас же за стеной тесного кабинетика, забитого книгами, начинается весенний, таинственный спутанный лес. Город по-вечернему глухо шумел, пахло сиренью.

• Что сделаешь, что сделаешь, — конфузливо забормотал священник. Воля Божия.

• Может, кончиться все это когда-нибудь? Дальше-то лучше будет? – Неизвестно у кого спросил Турбин.

Священник шевельнулся в кресле.

• Тяжкое, тяжкое время, что говорить, — пробормотал он, — но унывать не следует…

Потом вдруг наложил белую руку, выпростав ее из темного рукава ряски, на пачку книжек и раскрыл верхнюю, там, где она была заложена вышитой цветной закладкой.

• Уныние допускать нельзя… Большой грех — уныние… Хотя кажется мне, что испытание будут еще. Как же, как же, большие испытания, — он говорил все увереннее. – Я последнее время все, знаете ли, за книжечками сижу, по специальности, конечно, больше всего богословские…

Он приподнял книгу так, чтобы последний свет из окна упал на страницу, и прочитал:

• «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод; и сделалась кровь».

Булгаков М. Белая гвардия.

Киев. 1989.С. 16,19.

Этот незамысловатый сюжет из «Белой Гвардии» Михаила Булгакова, вобравший в себя смущение, которое переживала Россия и булгаковский герой, перекликается сегодня с потрясениями, которые переживает не только наше отечество, но и Содружество Независимых Государств. Беспокойство из года в год нарастает, ощущение конца мира и истории обостряется, сознание неизбежных грядущих бедствий и злосчастий овладевает многими людьми.

Земля, что с тобой сделали твои благодетели и кормители! Бедная святая земля под белыми крыльями Божьих птиц–аистов, как ты перевернулась в год тысячелетия после принятия креста. Пришла, упала звезда Полынь, и ты уже больше не белая. Ты черная на все следующие тысячелетия. Бог бросил в твои виды дерево, и сделались они горькими ему. Сиятельные отцы–святители оказались большими лжецами, шли как посланники рая, а превратились в посланников ада. Хлебцы в их руках превратились в уголь. Оливковая ветка побагровела и окровавилась, потому, что это была не ветка, а меч. Голубь и голубка клюют человеческую печень, кровью мочатся, кровавыми слезами плачет и кровью умывается сам человек. Дети при зачатии каменеют во чреве матери, а рожденные, почувствовав землю, сразу же поедают ее. Убегают от игры в жизнь на радиоактивных свалках истории, от флагов–игрушек, бронзовых и бетонных идолов, которых из-за ненужности выбросили на ту же свалку боги двадцатого столетия. Звери, земноводные и птицы завершают свой путь, убегая в небытие. Тенькает, плачет неизвестно на каком свете привязанная к опустевшему и мертвому дому синица.

Как перед вторым пришествием пашут и сеют рожь и садят картофель покойники. Рожь не на жизнь, а на смерть. Завтра, а может быть сегодня уже смерть явиться сюда и пожнет богатый урожай. И нечего, что коса у него тупая и ржавая, больше и красивее будут страдать. Ничего, что у нее нет зубов, что она незрячая. Слепые и беззубые – они не несытные, они человечину употребляют в пищу. Родина – она кровь любит, кровью крепится. Течет в засеки Родины радиоактивная рожь, гремит радиоактивный картофель.

Казько В. Судный день. Повести, рассказы.

Мн. 1998.С. 318, 319.

«Пустыня растет. Все ближе и дальше. Умирают леса и реки. Скоро мы узнаем, что такое молчаливая весна, весна без птиц. Природа умирает из-за нас. Мы убийцы всего живого. Жизнь, с ее дыханием, с ее органическим движением, мы подменяем машиной. Компьютеры убивают творческую мысль, телевизоры упраздняют богатство человеческих отношений. Искусственные души и тела, убогое потребительство, трусливый оптимизм — вот признаки нашего времени. Мертвую цивилизацию мы находит сегодня повсюду — на Западе и на Востоке, на Севере и на Юге. Смерть идеологий поставила человечество перед единой и главной проблемой: сохранить жизнь, которой становится все меньше и меньше».

Горичева Т…

«Чернобыль висит на шее бедной Украины и на нашей с вами шее. Атомные электростанции с каждым годом становятся все опаснее, никто не знает, куда деть отработанное и смертельно опасное топливо. Не говоря уже о том, что существует ряд стран, в том числе и Россия, в которой живут, неся на себе ядерно-химический груз самоуничтожения. Ни технически, ни экономически избавиться от этого груза эти страны не могут: только единая, всепланетная, разумно организованная экономика смогла бы спасти эти страны, а заодно и весь остальной мир… Сегодня наша планета обладает огромным запасом и жизнеутверждающих и низменных, разрушающих дух произведений. Государство, как известно, существует для разумной организации жизни граждан, но давайте посмотрим, что выбирает государство для показа своим гражданам? Ни для кого не секрет, что мы живем в долг, живем в условиях постоянных кризисов. Каждый рубль на учете, каждый киловатт. И тем не менее при всей нашей бедности мы покупаем бесконечные «мыльные оперы» у латиноамериканцев. Неисчислимое количество энергии что ни вечер улетает в трубу. «Санта Барбара» стала наркотиком, люди готовы лечь речь на рельсы, если им не дадут узнать, устояла ли Мариана под натиском молодого Хуанито или не устояла. Миллионы светлейших голов проводят вечера, слушая всякие бредни, пытаясь найти в них хоть какой-нибудь смысл, и я сильно сомневаюсь, что у молодой супружеской пары, просмотревшей все 285 серий «Игры на нервах», родится что-нибудь путное. Воистину, пока мы готовились отмечать двухтысячелетие Рождества Христова, Рок и Секс сокрушили христианскую цивилизацию.

И все-таки у нас есть шанс спасти себя, свое будущее и будущее своих детей. Если нам конечно хватит ума и воли преодолеть моря и горы предрассудков, создать Единую человеческую семью. Другого пути у нас нет».

Друцэ И.П. Всемирное правительство или апокалипсис.

Московские новости. 1998. No4. С.15.

– И я вам скажу–улучшилась жизня то улучшилась, да не во всем!

– О-й, правда! Поживем да увидим, что из этого еще может получиться!

• Плохо получиться! Видимо коней света идет!

• А что думаешь? В Библии же написано черным по белому – как наступит двухтысячный год, так все и начнет валиться. А сколько тут до него сталось –двадцать лет! Даже уже меньше…

• а сны теперь какие людям сняться, вы задумывались над этим? Разве такие как когда-то? То дубленках, то о манишках, то о курортах!.. и перед потопом у людей на уме только и было – наесться сверх меры и как наибольшую выгоду получить!

• Совсем мало осталось нам конца ожидать!

Карпюк А. избранные произведения в двух томах.

Мн. Т.2. 1991. С. 205. Роман «Корни»

Несчастье нашего времени – потеря ощущения ценности одного человека. Мы привыкли к массовым убийствам, к насилию и террору, аспространяющимуся не множество людей. Слова героя Достоевского об одном невинном ребенке кажуться на редкость несовременными… чудовищна попытка уничтожить целиком часть человечества потому, что они отличаются от других – тех, кто уничтожает. И о каждом отдельном человеке эта арифметика людоедов не хочет знать ничего.

Иванов В.Вс. Всего два года. Предисловие к книге А.Франк.

Убежище. Дневник в письмах. М., 1995.С.12.