2. Честный взгляд на развод

Существует три радикальных и, несомненно, неприемлемых подхода к решению семейных проблем: самоубийство, убийство и развод. Первые два варианта интеллигентные и умственно здоровые люди воспринимают как немыслимые, хотя необходимо признать, что каждый год тысячи эмоционально подавленных людей выбирают именно этот жестокий путь. Большинство же людей все-таки понимают, что самоубийство или убийство другого человека не может быть разумным методом решения проблем в семье.

С другой стороны, современный человек смотрит на развод в более позитивном свете. Развод считается неким гуманным способом покончить с болью нездоровых отношений. В то время как тысячи людей для решения семейных проблем каждый год прибегают к убийству или самоубийству, сотни тысяч выбирают развод. За последние несколько лет на каждые две пары, вступившие в брак, приходится один развод. В ранние годы нашего общества развод считался грехом, и тем людям, которым доводилось через него пройти, приходилось потом всю оставшуюся жизнь нести на себе этот негативный отпечаток. Теперь развод давно не считается позором. Разведенные так свободно делятся своими впечатлениями о разводе, будто рассказывают о том, как они провели отпуск. Есть люди, которые разводились по два, три раза и более, но все равно ищут счастье в браке. Развод становится вполне ожидаемым, если кто-то не находит в супружестве того, что ожидал найти.

Наше общество называют обществом потребителей. Наша еда заворачивается в прекрасные упаковки, предназначенные вскоре для выброса в мусор. Наши автомобили и бытовая техника быстро устаревают. Свою мебель мы отдаем на распродажи не потому, что она перестала быть функциональной, а потому, что стала немодной. И к нежелательной беременности люди тоже стали относиться потребительски. Деловые отношения поддерживаются, пока могут давать материальную прибыль. Поэтому неудивительно, что и к вопросам брака наше общество стало относиться чисто потребительски. Если мы больше не испытываем

счастья от общения друг с другом и отношения стали в тягость, — лучше всего прекратить их вообще и положить начало новым.

Как легко было бы иметь полное право рекомендовать развод в качестве возможного варианта решения семейной проблемы! Когда я выслушиваю людей, страдающих от глубокой боли, чьи ситуации описаны в первой главе, мое естественное желание состоит в том, чтобы закричать: «Все бросьте, бросьте, бросьте! Прогоните неудачника и думайте о собственном благополучии!». Такой подход был бы вполне приемлемым, если бы мы вдруг приобрели больную скотину, от которой необходимо избавиться, пока она не заразила все стадо. Но супруг или супруга — это не скотина. Супруг или супруга — это человек со всеми своими эмоциями, личностными качествами, желаниями, разочарованиями; человек, который в какой-то момент жизни стал нам особенно дорог; человек, к которому мы испытываем самые теплые чувства и о ком проявляем искреннюю заботу. Мы становимся так необходимы друг другу, что при всех даем обещание быть верными в семейной жизни до самой смерти. Отныне наша жизнь неразделима. Мы и за воспитание детей несем абсолютно равную ответственность. Супруги не могут бросить друг друга так же легко, как избавиться от больной скотины. В самом деле, поговорите с теми взрослыми людьми, которые решили развестись: в большинстве случаев вы увидите, что разводу предшествовали месяцы напряженной внутренней борьбы и после развода многие из них еще очень долго испытывают на себе мучительные последствия этой тяжелой процедуры. Тем не менее за последние десятилетия двадцатого века взгляд на развод как на решение семейных проблем становится все более популярным. Развод сейчас стал настолько распространенным, что социологи имеют все возможности проводить широкие долгосрочные исследования воздействия развода на семейные пары и на их детей. Одним из таких исследователей является Джудит Уоллерстайн, директор крупнейшего в стране реабилитационного центра, занимающегося проблемами разводов. Она рассматривает самые разнообразные вопросы, работая с разведенными парами в течение пятнадцати лет после их развода, проводя регулярные собеседования и другие психологические и психиатрические процедуры, стремясь определить, каким образом развод воздействует на человека. Результаты ее работы оказались совершенно неожиданными для нее самой. Будучи основателем Центра семьи в городе Корте Мадера, штат Калифорния, Уоллерстайн начала свои исследования, придерживаясь общепринятого мнения, что развод является болезненным, но кратковременным процессом, открывающим путь к долговременному счастью; она считала, что развод дает еще один шанс человеку, у которого семейная жизнь в первый раз не сложилась. Но ее исследования показали совершенно иные результаты.

Незаживающие раны

Согласно мнению Джудит Уоллерстайн, семейная пара и их дети никогда не могут

полностью изжить боль развода. Результаты ее исследований представлены в

классическом труде под названием «Второй шанс: мужчины, женщины и дети

спустя десять лет после развода».¹

Уоллерстайн пришла к выводу, что разные пары преследуют самые разные цели,

но при этом мало кто из них понимает, что развод является сложным и болезненным процессом:

По какой бы причине ни принималось решение о разводе, большинство людей стремятся через развод сделать свою жизнь и жизнь своих детей лучше. Они надеются обрести новую любовь, более гармоничные отношения, более отзывчивого сексуального партнера, более чуткого собеседника, более доброго

спутника жизни. Если это не получается, они надеются устроить свою несемейную жизнь таким образом, чтобы она открыла им путь к самоуважению, удовлетворенности, спокойствию или, по крайней мере, к минимальным беспокойствам и боли. Людям хочется верить, что развод избавит их от стрессов,

— мы забудем все, как кошмарный сон, и начнем все сначала. Но развод — не резинка, которая могла бы стереть наши проблемы, сделав лист нашей личной жизни снова чистым… Мало кто из взрослых людей имеет ясное представление о том, что их ждет после развода. Жизнь, как правило, оказывается куда труднее и сложнее наших планов.² Обратите внимание на некоторые достаточно откровенные статистические данные

пятнадцатилетнего исследования Уоллерстайн и на реакцию самой исследовательницы на эти результаты:

Невероятно, но половина разведенных женщин и треть разведенных мужчин по-прежнему злятся на своих бывших супругов, несмотря на то что прошло уже столько лет… К нашему удивлению, развод продолжает занимать мысли и чувства многих людей даже спустя десять, пятнадцать лет. Треть женщин и четверть мужчин считают жизнь несправедливой, испытывают разочарование и одиночество. Я знала, что развод не является событием, которое можно быстро забыть, но даже я была поражена тем, как долго он продолжает воздействовать на чувства людей… Не существует никаких данных о том, что время автоматически лечит и человек может самопроизвольно преодолеть депрессию и боль; или же о том, что от ревности, злости и гнева со временем не останется следа… Люди продолжают жить, но тот факт, что они прожили после развода десять лет, еще не означает, что они избавились от боли.³ А что можно сказать о детях разведенных родителей? Когда родители разводятся,

дети теряют то, что является основой их развития, — структуру семьи. Как правило, после развода дети чувствуют себя отверженными. Уоллерстайн согласилась с этим, отметив: «Дети сердятся на своих родителей, потому что те нарушают неписаное правило воспитания детей: родители должны жертвовать собой ради детей, а не наоборот. Некоторые дети годами скрывают свой гнев, боясь обидеть родителей или из страха возмездия и наказания; другие его не скрывают». Затем она приходит к выводу: «Дети не считают развод вторым шансом, и в этом кроется одна из причин их страдания. Они чувствуют, что навсегда теряют свое детство… Несмотря на то что дети нуждаются в родителях, а родители хотят поддерживать со своими детьми хорошие отношения, сами по себе отношения между детьми и родителями по причине развода никогда уже не будут прежними».⁴ Поскольку мы созданы так, что живем взаимодействиями с другими людьми, и в

том числе воспоминаниями, мы всю жизнь носим в себе боль сломанных отношений. Дети разведенных родителей попадают в другую категорию людей, и на них уже так и смотрят — как на «детей развода». Они понимают, что развод родителей наложил свой отпечаток и на их эмоциональную жизнь. Многие из них боятся за свое будущее семейное счастье, и на самом деле уровень разводов среди детей разведенных родителей выше, чем у тех, чьи родители остаются вместе. Редко можно встретить разведенных людей, которые становятся счастливее во втором или третьем браке. Более того, если процент разводов в первом браке достигает сорока, во втором он уже составляет шестьдесят, а в третьем — семьдесят пять. Таким образом, перспективы обретения здоровой семейной жизни с каждым повторным браком становятся все призрачнее. Надежда на то, что на другой стороне трава зеленее, — это миф.

С разводом, в отличие от смерти, контакты партнеров друг с другом не заканчиваются. В большинстве случаев бывшие супруги остаются жить в том же

городе, особенно если у них есть дети. Каждый из родителей хочет сохранить отношения с детьми, и, таким образом, люди продолжают поддерживать контакты друг с другом, желают они того или нет. Природа таких связей часто года-Ми не дает заживать ранам сломанных отношений. Финансовая забота о детях является обязанностью, которую хорошие родители не могут сбрасывать со счетов. Разногласия относительно того, какой именно должна быть финансовая забота о детях, часто становятся источником раздражения между бывшими супругами. Затем наступают уроки игры на фортепиано, спортивные секции, окончание школы или вуза, свадьба — все то, что требует от родителей заботы о детях, но не дает возможности уделить внимание друг другу. Многие радостные события в жизни детей омрачаются отношениями разведенных родителей, которые опять же расходятся во мнениях о том, каким должно быть празднование.

Таким же неутешительным выглядит развод и с финансовой точки зрения. Исследования, проведенные Уоллерстайн, показали, что семьдесят три процента разведенных женщин испытывают падение своего уровня жизни после развода.⁵ Эвелин сидела в моем кабинете спустя два года после того, как развелась с Биллом.

— Наш брак оказался неудачным, — говорила она, — но развод — еще ужаснее. На мне остались все те же обязанности, которые были и в браке, только теперь у меня стало меньше времени и меньше денег. Когда я была замужем, то трудилась на непостоянных работах, чтобы поддержать семью; теперь мне приходится работать полный рабочий день, и у меня остается мало време- ни для дочек. Когда я дома, то становлюсь раздражен- ной, иногда просто срываюсь на девочек, если они не сразу реагируют на мои просьбы.

Я не хочу быть такой матерью, какой являюсь в настоящий момент, но я не получаю от Билла никакой помощи. Когда он проводит время с дочками, — а это происходит каждые третьи выходные, — то устраивает для них настоящий праздник: никаких забот, никакой работы, никакой ответственности; только веселье с папой. Они возвращаются домой и возмущаются, что я от них требую чего-то. Иногда мне так хочется, чтобы он вообще больше не напоминал нам о себе, но я понимаю, что девочкам нужно поддерживать отношения с отцом. Получается какой-то замкнутый круг, и я не вижу никакого «света в конце тоннеля».

Тысячи разведенных мам влачат такое же существование, как и Эвелин. Развод оказывается к ним несправедлив. Груз ответственности за физические и эмоциональные нужды их детей порой кажется просто неподъемным.

Тем не менее не все, прошедшие через развод, испытывают подобные трудности; хотя безболезненно такие перемены не проходят ни для кого, даже если вслед за разводом следует повторный брак.

Уэйн просто сиял улыбкой, когда говорил мне:

— Наконец-то я встретил мечту всей своей жизни. В июне мы поженимся. Никогда не чувствовал себя счастливее. У нее двое детей, и я в восторге от них. Когда я разводился, то не думал, что снова обрету счастье. Теперь я знаю, что в моей жизни все наладится. — На момент этого разговора Уэйн был в разводе три года. Однако спустя полгода после свадьбы с Беверли он снова сидел у меня в кабинете и жаловался на то, что никак не может найти общий язык с Беверли и ее детьми. — Я начинаю чувствовать себя каким-то чужим, — жаловался он. — Жена всегда ставит мне в пример своих детей. Когда же я хочу их за что-нибудь наказать, она все время принимает их сторону и не соглашается со мной. Без ее разрешения я не могу и десятицентовика взять. Никогда не был в таком отчаянном положении. Как я мог докатиться до такого?

Уэйна постигли типичные трудности, связанные с обустройством «гармоничной семьи».