Как использовать закон о свободе совести для защиты Православия в школе?

Говорят, после крушения коммунизма в России образовался идеологический вакуум. Не могу согласиться. Новая, посткоммунистическая идеология была готова еще до формальной отмены идеологии коммунистической, и вот уже десять лет она вполне активно проповедуется в стране. И не только проповедуется – новая идеология уже вошла в сознание и подсознание большинства населения (по крайней мере – той его части, что читает газеты и питается телевидением). Это либералистическая «идеология прав человека».

Как и любая идеология, она сильна не своими аргументами, а своей навязчивостью. Ее сила – в непрерывном повторении одних и тех же тезисов, которые в результате бесконечного воспроизведения становятся банальностями, а потому и воспринимаются как нечто самоочевидное, уже не требующее никаких проверок и доказательств.

Идеология вообще нужна для того, чтобы не позволить человеку думать. Идеология служит не для того, чтобы приглашать к диалогу, а для того, чтобы проверять на правомыслие: ну-ка, произнеси дежурный идеологический тезис, продемонстрируй, что ты не противоречишь «генеральной линии». И лишь после этого возможен разговор и дискуссия – но уже рамках общепринятой идеологической парадигмы. Тот, же кто откажется воспроизводить идеологическое заклинание, перестает восприниматься как собеседник. Идеологический отщепенец, заведомо не может сказать ничего дельного и верного, и потому его лучше изолировать от общества, детей, прессы…

Один из идеологических догматов посткоммунистической России – это догмат о том, что Православия в школе быть не должно. «У нас школа многонациональная!». «По закону школа у нас светская!». Повторением этих идеологических заклинаний во многих школах и регионах (более всего – в Москве и Санкт-Петербурге) гасятся попытки ознакомления русских детей с верой и жизнью Русской Православной Церкви. Вполне обычная для идеологических конструкций странность: вроде бы суть либерализма в провозглашении прав человека, в снятии ограничений и рамок. Либерализм пришел в СССР с лозунгом «Запрещено запрещать!». Но, едва придя к власти, этот же либерализм ощетинился забором запретов: «Запрещено критиковать либерализм! Запрещено воспитывать детей в традиционно-русской системе ценностей! Запрещено защищать все то, что строится на православной системе ценностей!» Вроде демократия – это «когда все можно». Хорошо, а преподавать в школе Православие можно? – Нет, нельзя. «Сексуальное просвещение» – можно. Оккультизм и каббалистику – можно. Православие – нельзя. Татарские, армянские, еврейские, немецкие, турецкие школы открывать – можно. Русские? – Нельзя!!!

Зная о том, как часто возникают трудности у школ и педагогов, решившихся привнести в свою жизнь хотя бы толику Православия, попробую дать несколько советов о том, как с помощью федерального «Закона о свободе совести и религиозных объединениях»[14] защищать свои права и права детей от насилия со стороны плюралистической идеологии.

Прежде всего очень важна формулировка преамбулы Закона, декларирующая, что он принимается, «признавая особую роль Православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры». Следующей формулой преамбула говорит о том, что «христианство… составляет неотъемлемую часть исторического наследия народов России».

До принятия этого Закона «груз доказательств» при соприкосновении церковных проповедников и школы лежал на проповедниках. Если, скажем, я попадал в регион или в школу, где руководитель образовательного учреждения или структуры возражал против присутствия священника и Православия в школе, то именно мне приходилось искать аргументы в пользу того, что такое сотрудничество: а) допустимо законом; б) полезно детям; в) полезно российскому обществу[iii].

Но директор, выслушав меня, все равно мог сказать: «А я понимаю ситуацию иначе, и считаю, что Православию нет места в государственной школе!». И на этом разговор кончался – даже если директором не было предъявлено никаких аргументов, кроме стальной («идеологически выверенной») интонации в голосе.

Сегодня же в такой ситуации я буду говорить иначе. Я скажу: «Законодатель определил, что Православие является неотъемлемой частью истории и культуры России. Почему же Вы считаете себя вправе давать детям ущербное образование? Ведь образование без серьезного знания того, что названо «неотъемлимой частью», есть образование неполное, урезанное. Я готов выслушать Ваши аргументы».

Теперь не я доказываю директорам школ и департаментов, что Православие уместно в школе. После появления в Законе столь ясной формулировки некоторым чиновникам придется пересматривать свои стереотипы советской эпохи. И мой собеседник должен будет искать аргументы в поддержку своей позиции.

Первый из них нам уже знаком: наша школа многонациональная и появление в ней только Православия вызовет напряжение в классах.

Признать этот аргумент серьезным я не могу.

Во-первых, потому, что за вышеприведенную формулировку в преамбуле Закон проголосовал Совет Федерации. И проголосовал единогласно. Понимаете, орган, в котором представлены все нации, составляющие Российскую Федерацию, единогласно одобрил текст, в котором признается «особая роль Православия в истории России». Ни один из сенаторов не встал и не сказал: «Такая формула нарушает права моего народа, унижает наши национальные традиции». Так если те политики, которым народы доверили представительство в Совете Федерации, приняли такую формулировку – то зачем же директору школы брать на себя груз геополитических размышлений и становиться «большим католиком, чем Папа Римский»?

Во-вторых, присутствие православного учителя в школе никак не исключает и посещения этой же школы мусульманским проповедником или иудейским.

В-третьих, Церковь не настаивает на обязательности уроков по Православию. Мы всегда подчеркиваем факультативность, добровольность тех курсов, которые желаем вести.

В-четвертых, что это за странное понимание демократии, при котором присутствие в классе одного еврейского или мусульманского ребенка используется как довод в пользу того, чтобы лишить двадцать русских детей права знания своей истории и своей духовной традиции[iv].

В поисках следующего аргумента светски настроенный директор попробует истолковать формулу преамбулы Закона так, что, мол, она его не касается. Да, пусть государственные политики выражают свое уважение к Православию, но это уважение пусть высказывается в иных формах и в иных местах, но не в государственной школе.

Здесь уже стоит раскрыть сам текст закона. Статья 18, п. 3 гласит: «Государство оказывает содействие и поддержку благотворительной деятельности религиозных организаций, а также реализации ими общественно-значимых культурно-просветительских программ и мероприятий». Очевидно, что деятельность тех религий, которые особо упомянуты в преамбуле закона, а тем более Православия, с точки зрения законодателя имеет «общественное значение».

Можно ли представить себе культурно-просветительскую программу, более значимую, чем та, которая предполагает воспитание детей в ощущении неразрывной связи их судеб и всей тысячелетней истории страны? Самая важная культурно-просветительская программа, создаваемая Церковью – не программа празднования какого-либо юбилея. Это программа воспитания детей, причем не в узких кружках воскресных школ, а с привлечением потенциала государственных школ**.

Итак, ознакомление детей с историей, жизнью и верой Православной церкви есть несомненно «общественно значимая культурно-просветительская программа». А, значит, она входит в число тех, которым закон предписывает оказывать государственную поддержку. И директор школы (департамента) именно как «государев человек» также именно обязан оказывать поддержку этой программе.

Другое дело, что эта поддержка не должна переходить известных рамок. О них говорит пункт 4 статьи 5 Закона: «По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы».

Это означает, что исключительно родителям принадлежит инициатива введения тех или иных религиозных курсов в школе. Конечно, учителя и директор (или священник) могут подать такую идею родительскому собранию. Но в любом случае первый документ, с которого должно начаться соприкосновение школы и религии – это протокол родительского собрания.

Также весьма важно упоминание в этой статье термина «религиозная организация». Дело в том, что согласно этому закону не всякая религиозная группа имеет статус религиозной организации – но только та, которая зарегистрирована в качестве таковой. Право же на регистрацию в качестве религиозной организации имеют только те религиозные движения, которые не менее 15 лет действуют в России.

Стоит также обратить внимание на то, что «наименование религиозной организации должно содержать сведения о ее вероисповедании. Религиозная организация обязана указывать свое наименование при осуществлении деятельности» (ст. 8, п. 8)***.

Это означает, что решение родительского собрания не может гласить: «Мы за введение уроков христианского воспитания в школе». В этом решении должно быть названо полное именование религиозной организации, которую родители приглашают для работы с детьми, что означает и указание конфессии, с которой будет сотрудничать школа. То есть в решении собрании должно быть ясно сказано: «Для занятий в детьми пригласить проповедников из церкви евангельских христиан-баптистов».

Итак, родители могут настаивать на введении уроков Закона Божия. Школа должна оказать содействие этой предлагаемой ими «общественно значимой культурно-просветительской программе». В частности, это содействие может состоять в оказании методической помощи при составлении программы того варианта курса по Закону Божию, что будет преподаваться в этой школе, и в согласовании этой программы с «соответствующим органом местного самоуправления».

С одной стороны, школа может оказать содействие Церкви и ее служителям. С другой стороны, школьный педагог вполне вправе в ходе своих уроков делать православные акценты. Я вообще убежден, что специальных уроков Закона Божия не нужно. Если преподавать русскую историю, русскую литературу, а также краеведение корректно, то возникнет более чем достаточно поводов поговорить о Православии, его истории и о православном понимании человека.

Закон разрешает говорить в школе о Православии. Единственное, что теперь всерьез может помешать детям узнать правду о Православии – это сами православные. Православие вновь будет изгнано из школ, если православные будут вести себя агрессивно. Если православный педагог в обычной школе будет вести себя как цензор, если он присвоит себе право идеологически цензурировать курсы других педагогов – то быть беде. Увы, и с этим уже нередко приходится встречаться. Педагоги, обратившиеся в Православие, требуют отмены уроков по изучению теории эволюции («атеизм!»), Льва Толстого («еретик!»), Пушкина («растлитель!»)… Бывают случаи, когда детей даже отлучают от народных сказок («там лешие и нечисть!»).

Правило поведения православного педагога в школе должно быть то же, что и в семье.

Если в неверующей семье один из ее членов уверовал – у него есть лишь один способ привести к вере остальных. Если он будет их чуждаться и противопоставлять себя, «чистого» и «посвященного» остальным «грешникам» («не приду я на вашу пьянку – празднуйте ваш семейный юбилей без меня: у меня пост!») – он останется один. Если он будет при каждом удобном и неудобном случае «проповедовать» – он тоже останется один. Если близкие заметят, что твоя вера создает для них проблемы – они вряд ли приблизятся к вере.

Но если они заметят, что твоя вера помогает разрешению семейных проблем, если они увидят, что из храма ты возвращаешься светлее, чем пошел туда, если они увидят, что твой мир стал богаче и глубже, чем мир «читателей газет – глотателей пустот» (М. Цветаева)…

В общем, если православный педагог будет помнить о «факультативности» своей веры, то есть всегда будет помнить о том, что самое главное в его жизни, мягко говоря, неочевидно для всех остальных – как детей, так и коллег – то будет меньше поводов для взаимных недоумений между Церковью и школой. Тогда мы сможем говорить друг с другом уже не на языке статей закона, а на языке более уважительном и человечном. И вместо «Вы обязаны» будем говорить: «Давайте попробуем…».