Центурион — поступивший по совести

Палач-язычник — «воистину Он был Сын Божий»

Человек, руководивший казнью, был начальником римской охраны. Под его командованием находилась центурия, то есть около ста человек. Традиция гласит, что звали этого римлянина Лонгин.

Мы не знаем, чем занимался Лонгин до того, как попал в Палестину. Он мог пойти добровольцем в один из походов. Такие «солдаты удачи», отправлявшиеся в опасные места, знали, чего ждать от жизни. Везде, даже в пустыне, таилась опасность, ибо убийство римлянина считалось у евреев проявлением патриотизма. Многие евреи покрывали свои преступления при помощи грязных политических интриг. И все они в сердце своем были и навсегда остались фанатиками. В те времена разгула национализма еврей всегда мог рассчитывать на симпатию со стороны антиримских сил.

Центурион командовал стражей на случай неожиданных выступлений. Он выстроил горожан в ряды, что входило в его обязанности. Он жил в век насилия на земле, исполненной жестокости, и имел дело с жестокими людьми. Пилат, римский прокуратор, также был жестоким человеком. Его сентиментальность едва ли могла повлиять на тех, кто выполнял его приказания.

Этим пасхальным утром, в пятницу, Лонгину было приказано присутствовать при казни трех человек — на этом ужасном ритуале. Я не думаю, что он впервые исполнял эту обязанность. Центурион и его люди, похоже, знали, что делать. Были приготовлены кресты. К каждому узнику приставили по воину. Лонгин руководил стражниками, наводившими порядок среди зевак. Разноликая толпа медленно продвигалась вперед. Бок о бок с рыдающими женщинами шли насмехающиеся священники и просто садисты. Многие всецело были захвачены зрелищем предстоящей казни. Кто-то пришел из-за нездорового интереса к насильственной смерти, возможно чувствуя, что осужденных наказывают также и за его вину. Другим было просто любопытно. Третьи праздно проходили мимо и равнодушно присоединялись к толпе.

Процессия с трудом продвигалась по узким улочкам Иерусалима. Вот она миновала городские ворота и приблизилась к Лобному месту. Я не думаю, что Лонгин много говорил в пути. Его люди были хорошо обучены, дисциплинированны и выполняли приказ. Лонгин распорядился выстроить узников в ряд. Он был все время настороже и замечал любое подозрительное движение в толпе, опасаясь, что друзья преступников предпримут попытку освободить их в последнюю минуту. Но ничего такого не случилось.

Поднявшись на Голгофу, осужденные приблизились, таким образом, к своему концу. Сильные руки солдат сначала привязали каждого к кресту, а потом пригвоздили их руки и ноги. Лонгин, должно быть, был поражен, заметив, что Иисус не оказывал сопротивления. Он без борьбы возлег на крест, Он, не дрогнув, дал пригвоздить Свои руки. И когда Его крест был поднят и закреплен в яме, не проклятие, но только молитва сорвалась с Его губ. Центурион приказал повесить на шею каждому осужденному табличку, содержащую имя и преступление, за которое приговоренный платит столь высокую цену. Это был последний акт страшной и жестокой трагедии.

Первый раз за все утро Лонгин вздохнул с облегчением. Матфей сообщает нам, что центурион и его солдаты приготовились к долгому бодрствованию, поскольку люди на кресте умирали медленно. Я сомневаюсь, что остальные двое преступников привлекли внимание Лонгина. Слишком много людей такого сорта видел он. В фокусе его внимания находился Иисус. В лице Его не было страха перед приближавшейся смертью. Но какое-то неизмеримое мужество, исходящее от Этого Назарянина, привлекло к Нему сердце римского центуриона. Печаль на Его лице вызывала к нему доверие. Каждый раз, когда Он двигал головой, острые шипы тернового венца впивались в Его чело. Но Он не проронил ни слова жалобы. Гвозди пробили зияющие отверстия в Его израненных руках и ногах. Я не думаю, что Иисус много двигался, Он только молился: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Лонгин знал или думал, что очень хорошо знает, что он делает! Он должен был чувствовать удовлетворение оттого, что хорошо выполняет приказ. И у него не было возможности уклониться от этой страшной работы! «Отче! прости…» Голос, который он слышал, величие, которое ощущалось в Этом Теле, повисшем на кресте, надолго задержали его взгляд. Что-то вывело центуриона из равновесия.

Лонгин, скорее всего, не слышал, как Иисус сделал Свое великое властное заявление: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32). Но он, безусловно, почувствовал Его силу. Помимо воли центурион испытывал сильное притяжение к фигуре на центральном кресте. Время текло медленно. Люди у подножия креста убивали время, разыгрывая в кости и деля между собой окровавленную одежду. Видел ли Лонгин этот цельнотканый хитон? Думал ли он о любящей матери, пальцы которой ткали его для Сына? Один из солдат решил не разрезать хитон на части, ибо он был слишком хорош. Солдат заявил, что если хитон останется неразорванным, они смогут больше выручить за него у ростовщика. «Кто будет бросать кости за него?» — воззвал он. И воины стали бросать кости, и хитон Божьего Первосвященника благодаря этому остался цел и невредим. Думал ли об этом Каиафа, первосвященник Иерусалимского храма? Помнил ли он древний закон, который запрещал другому человеку носить одежду первосвященника — какую бы цену он ни заплатил? Чувствовал ли он, хотя бы смутно, что Христос, Первосвященник Божий, теперь получил верховную власть? Но Каиафа думал только о том, как бы оправдать себя. Его голос мог лишь присоединиться к глумливому хору: «Других спасал, а Себя Самого не может спасти» (Мф. 27:42).

Знал ли Лонгин что-либо о Христе? Он прочел имя Иисуса на табличке. Знал ли он, что оно обозначает — Спаситель? Лонгин, должно быть, взглянул на Него с особым интересом.

Может быть, центурион находился рядом с Пилатом, когда прокуратор сказал с чувством: «Се Человек!» Никогда еще столь возвышенная Личность не стояла перед римским судьей — Он, могущественный в Своей слабости, всемогущий в день Своего распятия, Он, Чей трон — крест, Чей терновый венец — корона Вселенной. И когда Лонгин стоял и смотрел на Иисуса, Бог открыл ему глаза. Тьма скрыла солнце. Никто не должен был видеть момента смерти Христа. Лонгин больше не думал о смертниках, в агонии рвавшихся с крестов. Но он неотрывно следил за тем, чтобы какой-нибудь ученик не унес тело Иисуса. Возможно, он приказал своим солдатам быть более бдительными.

Лонгин, наверное, слышал слова Иисуса, обращенные к разбойнику. Возможно, он слышал тихий ответ: «Верую». Один из солдат взял палку, на конце которой была закреплена губка, смоченная в уксусе, и поднес ее к пересохшим губам Иисуса. Но стоявшие рядом священники глумились над Его агонией: «Постой, — говорили они, — посмотрим, придет ли Илия спасти Его» (Мф. 27:49; см. также Христос — надежда мира, с. 754, 755).

А затем центурион услышал триумфальный крик: «Совершилось!» и слова посвящения: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Что означали эти слова? И произошло великое землетрясение. А когда центурион, услышав голос и ощутив землетрясение, осознал то, что произошло, он сказал: «Истинно Человек Этот был праведник» (Лк. 23:47); «Воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54).

«Это был Праведник», «это был Сын Божий». Может ли кто бы то ни было — богослов или просто верующий — сказать больше об Иисусе?

Лонгин теперь знал, что Иисус — это самый праведный Человек из всех, кого он встречал на своем пути. Он также знал, что Он был Сын Божий, Высший. Произнеся эти слова, римский центурион заявил, что Иисус из Назарета — это Богочеловек. «Божественное терпение Спасителя и Его смерть с победным криком на устах потрясли этого язычника. В истерзанном, израненном теле, висящем на кресте, сотник увидел образ Сына Божьего и непроизвольно исповедал свою веру. Таким путем снова было дано свидетельство, что» наш Искупитель увидит плоды Своих трудов. В день Его смерти три человека, столь отличающихся друг от друга, засвидетельствовали свою веру: начальник римской стражи, человек, несший крест Спасителя, и разбойник, который умер на кресте рядом с Ним» (Христос — надежда мира, с. 770). Молитва Христа, притягательная сила Христа — они были триумфальными.

Самое неожиданное — это то, что предводитель отряда палачей, профессиональный убийца преступников, поверил! Здесь, у подножия креста, Небо открылось для него. Он принял Сына Божьего как своего Спасителя, как лестницу, ведущую его к высшей жизни.

Мы тоже можем подняться по этой лестнице. Не пронзала ли вас когда-либо мысль: я не могу прийти к Иисусу, я не могу молиться? Я недостаточно хорош для этого. Я не могу подойти и прикоснуться к Нему, я медлю, потому что вначале должен быть очищен, освобожден и исцелен? Иисус стучит в ваше сердце прямо сейчас. Узнайте в Нем Человека среди людей. Иисус молится за вас: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Назовите Его своим Богом. Примите Его как Царя своей жизни. Сделайте Его своим Примером. Славьте Христа за Его смерть и за Его жизнь, за Его молитвы. Испытайте свою веру. Он возьмет незапятнанные одежды Своей несравненной праведности и оденет их поверх вашей грешной наготы и нечистоты. Все прекрасное, что у Него есть, может быть теперь вашим. Его трогает каждый приступ вашей боли. Он сочувствует каждому порыву вашего одинокого сердца. Он войдет в ваше сознание и принесет вам Свой мир и Свою силу. Примите Христа и Его Слово.

Вы можете не почувствовать ничего особенного, приняв такое решение. Но это ничего не значит. Мы не имеем дела с чувствами. Мы, человеческие существа, наделены волей и свободой выбора. В действительности не имеет значения, что мы чувствуем на этот счет. Вы можете прямо сейчас стать дитятей Божьим. Иисус ожидает вашего выбора. Двигайтесь от убеждений к решению. Осознайте уникальность вашей жизни и вашего ума. Пожелайте отдаться Духу, и Он сделает для вас много больше, ибо Он не завоеватель, а ваш Искупитель.

Иисус принял жестокого и бессердечного римского сотника и сделал из него другого человека. Честный Лонгин исполнял то, что считал своей обязанностью, но он увидел с очевидностью, что Иисус — это Богочеловек, и принял эту очевидность. Плачем его сердца могло бы быть: «Боже, сделай меня подобным Ему». Голгофа дала ему эту возможность. А что она сделала для вас? Подчините свою волю Иисусу. Отдайте Ему свою жизнь. Когда настанет миг испытаний, скажите: «Не по моей воле да будет, но как хочешь Ты». Примите крест Распятого. Иисус восседает на троне Своем. Он коронован венцом вселенской власти, сделанным из терниев, которые являются моими проклятиями. В Его руках скипетр верховной власти. Но он продолжает любить меня. Его любовь не знает конца. Она охватывает всех нас. Станьте на Его сторону сейчас. Будьте вечно на Его стороне. Мир во времени и радость в вечности — ваши более, чем мы можем помыслить. Честный римский сотник присоединяет свой голос к тем, кто зовет нас от креста ко Христу. «Он звал нас, даже умирая».