1. Жестокое пробуждение

Это было в марте 1982 года. Я и моя прекрасная невеста были крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа. Каким славным был тот день! Мы теперь были не просто христианами – одно только это было бы вполне чудесно, – но мы стали членами одной-единственной «церкви остатка», описанной в библейском пророчестве. Каким-то образом, несомненно, по нежной милости Божьей, мы прошли через запутанный лабиринт всемирного религиозного замешательства и присоединились к Господнему движению последнего времени.

Какое незаслуженное преимущество!

Сколь торжественное призвание!

И, о чем я очень мало знал, какая напряжённая борьба!

Несколько месяцев спустя я, духовный младенец, сбитый с толку, с большими круглыми глазами, оказался в центре боевых действий духовной войны, где оружием были слова, мысли… и цитаты Духа Пророчества.

Не поймите меня неправильно. Я не был абсолютно наивным. Конечно, я ожидал каких-то неприятностей, но я ожидал их со стороны мира. Евангелист заранее посоветовал мне готовиться к нападкам дьявола. «Это добрый подвиг веры, – предупредил он, делая акцент на слове «подвиг». – Дьявол попытается подорвать твою первую любовь ко Христу». Проповедник оказался прав. Я потерял работу из-за субботы. Я потерял некоторых друзей из-за перемен в моем образе жизни. А из-за рака я потерял свою мать. И всё это произошло в первой главе моего христианского опыта. Да, я бы сказал, что сатана был взбешён. К счастью, я находился на самой вершине Божьей любви и был настолько впечатлен Его Словом, что мои испытания казались лёгкими. Даже когда умерла моя мать, я обрел глубокое успокоение от знания истины о смерти и воскресении. Я черпал столько надежды и радости в недавно обретённой вере! А почему бы и нет? Ведь теперь я был в обществе святых, или, по крайней мере, я так думал. Да, я был в обществе святых, но к моему полному удивлению (евангелист об этом ничего не говорил), не все, пребывающие на Сионе, были столь святыми, как я того ожидал. На самом деле некоторые из них отнюдь не являлись святошами (это мягкий способ сказать, что они вели себя откровенно низко).

Я был застигнут врасплох. Я неоднократно размышлял о проблемах внутри церкви. Извне могло прийти всё что угодно, но я знал, что в пределах истинной Божьей церкви я был в безопасности, окруженный абсолютно христоподобными людьми, которые верили и жили в соответствии с теми же истинами, которые я узнал на евангельских встречах. Никто даже не упоминал о «плевелах и пшенице». Подумать только, я мысленно витал на седьмом небе, когда наступило жестокое пробуждение.

Не прошло и года с момента крещения, как я начал осознавать, что в современном Израиле не всё было таким святым и счастливым, как я себе представлял. Куда бы я ни посмотрел, всюду перед моим юным пытливым взором представал очередной спорный вопрос:

• В области богословия — природа Христа, природа греха, следственный суд и 1844 год, совершенство, двойное применение пророчеств, праздничные дни, переводы Библии, Дух Пророчества.

• В отношении принципов — диета, одежда, развлечения, соревновательные виды спорта, украшения, соблюдение субботы.

• Относительно церковного руководства — структура, полномочия, рукоположение женщин, использование десятины, дисциплинарные меры, независимые служения, органы здравоохранения.

Эти и другие спорные вопросы горячо обсуждались, когда я только пришёл из мира в церковь в возрасте восемнадцати лет. Для опытных членов церкви не будет неожиданностью, что новообращённые иногда «отпадают» или, я бы сказал, «подвергаются испытанию», когда вступают в ряды адвентизма. Голосов в церкви много, и не все они говорят одно и то же. Я умоляю вас, пожалуйста, будьте снисходительны к новичкам. Им во многом надо разобраться.

«Тсссс, – шептал мне чей-то голос, – церковь погрязла в отступничестве».

«Принимается новое богословие (А что это такое? – думал я про себя)», – говорил другой.

«Руководители церкви неправильно управляют Божьими деньгами», – заявлял третий.

«На самом деле, – продолжалась линия рассуждения, – истинная церковь состоит исключительно из абсолютно верных людей».

Вряд ли стоит говорить, что у меня голова пошла кругом. Поэтому, естественно, я начал задавать много вопросов. И, поверьте мне, получил много ответов, большая часть которых исходила от тех, кто был настроен против церкви. Я обнаружил, что медленно, но верно моё сердце стало отдаляться от церкви. Моё отношение к руководству церкви стало меняться, хотя поначалу я этого не осознавал. Моё внимание постепенно переместилось со Христа и Его евангелия на церковь и её проблемы. Вскоре я обнаружил, что придерживаюсь примерно следующего образа мышления: «Организация Церкви адвентистов седьмого дня больше не является истинной церковью. Она когда-то была истинной, но теперь перестала быть таковой. Истинная церковь состоит только из верных людей, которые строго соблюдают Божьи заповеди и следуют Духу Пророчества. Церковная организация пребывает в отступлении, она ведет народ к «новому богословию» и использует власть, которая исходит не от Бога. Руководство церкви отвергло весть 1888 года о позднем дожде, в 1901 году оно восстало против Божьего плана относительно церковной организации, а в 1955 и 1956 годах отреклось от истины в пользу слабой евангелической теологии. Шаг за шагом церковь запятнала свои образовательные, медицинские и богословские учреждения и сообразовалась с миром. Следовательно (главный вывод), она больше не является Божьей церковью, а потому союз с ней опасен. Истинная церковь состоит только из тех, кто верен и предан. Поэтому лучше я займу позицию на стороне Господа, нежели окажусь обманутым с остальными членами деноминации».

Чем больше я отдалялся от церкви, тем более восприимчивым становился к негативной информации и подозрениям относительно нее. В конце концов, некоторые люди, с которыми я общался, начали делать предположения о том, что организованная Церковь адвентистов седьмого дня стала частью Вавилона.

Из практических соображений я держался подальше от этой деноминации, но почему-то всё ещё верил, что это Божья церковь. Идея о том, что церковь является Вавилоном, казалась слишком смелой. Что-то привлекало меня в этой точке зрения, однако я понимал, что занять такую позицию было бы рискованным предприятием, противоречащим воле Божьей. Как бы я ни обдумывал эту идею и какое бы давление со стороны ни испытывал, у меня язык не поворачивался сказать: «Церковь – это Вавилон». Но дело в том, что, несмотря на то, что я не осмеливался открыто занять такую позицию, моё влияние и пример определённо вели людей в этом направлении. Вскоре эта жестокая действительность безжалостно предстала предо мной и потребовала, чтобы я тщательно пересмотрел свой путь.

Почти год я испытывал нарастающее давление в сердце и разуме. Я должен был прийти к окончательному решению. Мне на глаза одна за другой попадались компиляции Елены Уайт, подтверждающие, что церковь превратилась в Вавилон. У меня в офисе лежали горы кассет с проповедями и видео по этому вопросу. Люди, которых я любил и уважал, без оглядки покидали корабль. Что мне было делать? С одной стороны, я достаточно хорошо усвоил мысль о том, что истинная церковь состоит только из верных, что церковная организация находится в состоянии отступничества. Почему бы не предпринять следующий логичный шаг и полностью не отречься от деноминации, присоединившись к новому движению или создав ради такого дела свое собственное? С другой стороны, я удерживался от того, чтобы занять такую позицию. По-моему, ещё не все детали пазла были на месте. В глубине души я знал, что Церковь адвентистов седьмого дня жизненно важна в Божьем плане, но я просто не был уверен, каким образом или почему она так важна.

Когда я был на пике беспокойства по этому вопросу, в церкви возникло и быстро от нее отделилось новое движение. Оно называлось «Господь — наша Праведность» и состояло из пасторов и простых верующих. Эти люди пришли к двум основным выводам: (1) Истинно обращенные безгрешны, они знают об этом и должны провозглашать это. (2) Церковная организация — это Вавилон, и все, кто истинно верен Богу, должны отделиться от нее и присоединиться к истинной церкви, называемой «Господь — наша Праведность».

Я был настолько встревожен этим движением, что немедленно начал усиленно изучать утверждения, сделанные его участниками. Когда я собрал вместе все, что смог найти по двум поднятым темам в Библии и Духе Пророчества, то сделал решительные заключения и был удовлетворен ими:

1. Нет, истинно обращённый человек не объявляет себя безгрешным или совершенным не только потому, что слишком скромен, чтобы сделать такое заявление, а потому, что это попросту не соответствует действительности.

2. Нет, Церковь адвентистов седьмого дня не является и никогда не будет являться Вавилоном или его частью, а также никогда не возникнет другого вдохновленного Богом движения, которое провозглашало бы то же, что и адвентистская церковь.

Итак, наконец, этот аспект церковного вопроса был решён в моем сознании. Однако вскоре я обнаружил, что данная тема не исчерпывалась выводом о том, что церковь не является Вавилоном. Все еще существовало множество независимых служений и отдельных лиц, которые по различным причинам не осмеливались называть церковь Вавилоном, но при этом на практике и в учении оказывали разделяющее и разобщающее влияние. Я вращался в этих кругах, и, честно сказать, мне казалось, что единственная причина того, что мы отказывались провозгласить церковь Вавилоном, заключалась в том, что мы знали, что Дух Пророчества призывал не делать этого. Тем не менее преобладающие подходы и намеки вели к разделению столь же уверенно, как если бы мы открыто объявили церковь Вавилоном. К радости многих, руководитель одного независимого движения часто излагал свою точку зрения примерно следующим образом (кстати, он делает это до сих пор):

«Церковь не является Вавилоном, — говорил он, убеждая нас в правильности позиции Духа Пророчества, — но подлинной церковью являются только истинные и верные, а церковь как организация погрязла в отступничестве».

Это умелая игра слов (так я думаю), но такое рассуждение не способно привести к какой-то определенной позиции.

«Что именно вы хотите этим сказать? — как-то поинтересовался я. — Имеете ли вы в виду, что Церковь адвентистов седьмого дня не является Вавилоном или что истинные и верные верующие не являются Вавилоном и они покинут сомнительную Церковь АСД?» На это я получил ответ: «Нет, нет, церковь не является Вавилоном, церковь — это истинные и верные, а в отступничестве находится церковная организация». «А, понятно», — ответил я не вполне искренно. На самом же деле я абсолютно ничего не понимал. Я был слеп и не видел истины о Божьей церкви, а потому страстно желал просвещения. Слава Богу, свет был все ближе. Час озарения был не за горами. Вскоре Бог открыл мой разум, и всё стало понятным. Кусочки пазла собрались, и получилась ясная картина.

Во-первых, я убедился, что Церковь адвентистов седьмого дня не является Вавилоном. Существовало слишком много цитат, которые ясно отвергали подобное предположение.

Во-вторых, я увидел множество вдохновенных утверждений, в которых Церковь адвентистов седьмого дня называлась истинным Божьим остатком.

В-третьих, существовали цитаты, ясно указывающие на церковь, состоящую только из истинных и преданных верующих. Это представляло существенную проблему, потому что было много и таких цитат, в которых организованная церковь, состоящая как из верных, так и из неверных членов, столь же ясно называлась истинной Божьей церковью на земле.

В-четвёртых, вдохновенные писания разъясняют, что будет дано время для формирования характера, за которым последует кризис. Он приведёт к процессу просеивания. Во время испытаний возникнет группа верующих, состоящая исключительно из пшеницы, без плевел.

Также мне была открыта пятая, самая важная, составляющая картины. В различных произведениях Духа Пророчества использовалась одна и та же терминология, что в конечном итоге прояснило ситуацию. Снова и снова говорилось о том, что за время своего пребывания в этом мире церковь пройдет два этапа существования. Первый этап: «воинствующая церковь». Второй этап: «победоносная церковь».

Когда я понял концепцию церкви воинствующей и церкви победоносной, мне стал открываться великий Божий план. Я начал осознавать, что Господь намерен через Свою церковь совершить что-то грандиозное и славное, что-то, имеющее вселенский масштаб и вечное значение. Когда этот свет снизошёл на меня, я понял, что враг Божий почти лишил меня преимущества быть частью грандиозного плана, возникшего в бесконечном разуме Божьем и заключающегося в том, чтобы приготовить Себе народ, который передаст миру величайшее откровение Его любви. Я осознал, что та самая церковь, с которой я чуть было не порвал как с ничего не значащей, была избранным Богом «театром благодати».