II. Задача истории догмы

Если сказать коротко, то задача истории догмы состоит в том, чтобы описать историческое происхождение догмы Церкви и проследить ее последующие изменения и развитие; или же, как говорил Сиберг, «показать, как возникли догмы в целом и отдельные догмы, как в процессе развития они достигли той формы и того истолкования, которое преобладало в церквах каждого данного периода».

Следующие общие замечания сделаны относительно предпосылок при написании истории догм основного содержания этого предмета и той точки зрения, с которой история догм написана.

1. ПРЕДПОСЫЛКИ

Самой серьезной предпосылкой в истории догмы является то, что церковная догма — величина, изменяющаяся и фактически испытала много изменений в процессе исторического развития. Неизменное не является объектом развития и не имеет истории. Протестантское богословие всегда стояло на той позиции, что церковная догма, при всем высоком уровне ее стабильности, все же подвержена изменению и в процессе истории обогащалась новыми элементами, получала более тщательную формулировку и даже испытывала некоторые изменения. Поэтому протестантское богословие не испытывает трудностей относительно идеи истории догмы. Ситуация, однако, совершенно иная в Римско-католическом богословии. Римские католики гордятся тем, что у них неизменяемая догма и что в этом они стоят выше протестантов, которые, по словам кардинала Гиббона, «обращаются к неизменной Библии в поисках поддержки своих вечно изменяющихся доктрин». Он говорит, что кредо Церкви «сейчас идентично тому, каким оно было в прошлом» («Вера наших Отцов»). Подобные же идеи высказывает Уильмерс, когда говорит: «Христианская религия неизменна во всех своих откровенных доктринах — во всех тех предписаниях и установлениях, которые назначены для людей. Никакая статья веры (потому что именно доктрина является большей частью под вопросом) не может быть ни добавлена, ни убавлена; не может также никакая доктрина получить иное значение, чем то, которое придано ей Христом» («Справочник по христианской религии»). Римские католические авторы нам все время повторяют, что Церковь не может вводить новые догмы, но может только передавать священный вклад, который был ей вверен.

Но если повторяющиеся уверения в том, что Церковь не может производить новых догм, истинны, тогда следует, что догмы были уже даны в первоначальном откровении, в вере, однажды преданной святым и содержащейся в Писании и апостольской традиции. К священному вкладу никакая догма никогда не была добавлена, и никакая догма, содержащаяся в нем, никогда не была изменена. Только Церковь имеет власть объявлять истину, открытую Богом, и давать ей непогрешимое толкование, удаляя, таким образом, неуверенность и увеличивая позитивное знание верующего. Она делала это в прошлом и будет продолжать делать, когда бы ни призвали ее к этому исторические события. Сама догма, таким образом, не развивается и поэтому не имеет истории; развитие существует только в субъективном ее восприятии, и это определяет римско-католическую концепцию истории догмы. Римский католический автор, Оттен, говорит: «Она (история догмы) предполагает, что откровенные истины объективно постоянны и неизменны, а также, что их субъективное восприятие и внешнее выражение допускает прогресс» («Справочник по истории догмы»).

Долгое время римские католики смотрели на историю догмы с пренебрежением. Неандр говорит, что «современный богослов, Гермес из Бонна, утверждал, что рассматривать историю догмы, как особое направление (ветвь) изучения, в связи с изменениями в развитии, которые она предполагает, — это война против Католической Церкви, и по этой причине он весьма колебался, читать ли лекции по этому предмету» («История христианских догм»). Петавий был первым из римских католиков, кто предложил нечто подобное учению о развитии, но его труд не получил признания, и он должен был пересмотреть свои утверждения. Позднее Мелер и особенно Ньюмен выступили в защиту теории развития, которая была принята римскими католиками с некоторой, хоть и не всеобщей, благосклонностью.

Теория последнего состоит в том, что многие из доктрин Церкви присутствовали в первоисточнике только в зародышевой форме. Они были подобны семенам, брошенным в разум Церкви, которая беременна возможностями, о которых она даже не подозревала и которые с течением времени развернулись в расцветшие доктрины. Часто возникала оппозиция новым доктринальным выражениям, и тогда они постепенно утверждались и становились признанными. Наконец, вступала научающая Церковь, иерархи, чтобы испытать результаты этого нового названия и скрепить печатью своего непреложного одобрения некоторые из них, объявляя их божественно откровенными истинами. Эта теория была принята многими римскими католиками, но не оказалась убедительной для всех и никогда не получала официального признания.

Вторая предпосылка истории догмы — это предположение, что развитие церковной догмы шло органически и поэтому находилось в состоянии постоянного роста, несмотря на то, что церковные лидеры в своих стараниях воспринять истину часто бродили по тупикам, охотясь за туманом и заигрывая с чужеродными элементами; и что даже сама Церковь или вся, или в какой-то ее части иногда заблуждалась в своей формулировке истины. Особенным Откровением Бога является постепенное раскрытие познаний о Боге и искупительной идеи в Иисусе Христе. Это органическое целое, в котором все части взаимосвязаны, полное выражение Божественной мысли. Церковь в своих усилиях постигнуть истину просто стремится понять мысли Бога после того, как Он их открыл. Она делает это под руководством Святого Духа, Который есть Дух Истины, и в качестве такого гарантирует, что Церковь все больше будет видеть истину как внутренний взаимосвязанный организм. История догмы может и не быть просто хроникой, излагающей внешнюю историю различных церковных догм. Это история органического роста и внутренней работы ума Церкви и поэтому предполагает довольно связное развитие церковной догмы.

Если бы раньше Церковь двигалась на основании допущения ныне принятого многими, что изменяющиеся условия религиозной жизни постоянно требуют новой догмы и что каждая эпоха должна формулировать свою собственную догму, отказываясь от старой и заменяя ее более подходящей к духовным условиям настоящего времени, то было бы совершенно невозможно писать историю догмы в органическом смысле этого слова. Мы должны двигаться на основании допущения, что Церковь, несмотря на печальные заблуждения, которые характеризовали ее поиск Истины и часто вели ее по ошибочным путям, однако, постепенно продвигалась в своем постижении и формулировке, истины. Мы должны признать, что даже такой огромный религиозный сдвиг, как Реформация, не являлся полным разрывом с доктринальным развитием прошлого. Хотя много ошибок было выявлено и исправлено, реформаторы искали поддержки своих взглядов у Ранних Отцов Церкви и не колебались в принятии некоторых взглядов, которые сложились в течение Средневековья. Даже здесь мы видим преемственность мысли.

2. СОДЕРЖАНИЕ ИСТОРИИ ДОГМЫ

История догмы имеет дело преимущественно с церковными догмами, но это не значит, что ей не нужно заниматься теми доктринами, которые еще не были и, возможно, никогда и не будут введены в официальные вероучения. Было бы ошибкой предполагать, что история догмы начинается с Никейского Собора и кончается принятием последнего исторического вероисповедания. Для того чтобы описать происхождение самых ранних церковных догм, нужно начать с конца периода особого Откровения, изучения Апостольских Отцов. История должна принять во внимание те предварительные формулировки церковных догм, которые происходили от богословских дискуссий того времени и встретили довольно единодушное одобрение, хотя и не получили официального церковного утверждения; также важно принять во внимание те периферические истины, которые по неизбежности связаны с главной и контролирующей догмой, но не получили церковной санкции; а также и то дальнейшее развитие доктринальной истины, которое указывает вперед и готовит путь для дополнительных формулировок богословской догмы. Так как догма Церкви является не плодом механического конструирования, но, скорее, результатом естественного роста, изучение истории не может ограничиться вниманием только к ясно определенным результатам, полученным в разное время, но должно рассмотреть также и промежуточные стадии с их намеками на лучшие и более богатые плоды.

Из этого следует, что история догмы (насколько это касается внешней истории) не может пренебрегать изучением великих доктринальных споров Церкви, которые были родовыми схватками новых догм и часто имели определяющее влияние на их формулировку. Хотя это изучение не всегда назидательно, оно совершенно необходимо для правильного понимания происхождения церковных догм. В этих спорах различия мнений становились явными и в некоторых случаях порождали различные линии развития, и возникали такие доктринальные формулировки, которые не согласовывались с единым сознанием Церкви вообще или же с какой-то конкретной деноминацией. Даже эти отхождения от главной линии мысли важны для истории догмы, так как они часто вели к более ясной и точной формулировке истины.

Однако, хотя история догмы не может игнорировать внешние факты, связанные с развитием догмы, она никогда не должна терять из виду тот факт, что она занимается прежде всего исследованием развитием в богословской мысли в сознании Церкви и должна поэтому отмечать развитие идеи, которая внутренне присуща Откровению Самого Бога. Гегель и Бауэр сослужили добрую службу истории догмы, когда они обратили внимание на то, что развитие догмы находится под контролем внутреннего закона, хотя их принцип истолкования не подходит христианской мысли. Мы можем различить определенную логическую необходимость в последовательных этапах развития каждой догмы и том порядке, в котором появлялись различные догматические проблемы. В целом можно сказать, что логический порядок, в котором обычно изучается догматика, более или менее отражается в истории догмы.