Глава 5

Снова открытая дверь

Работники «Палаточной миссии» один за другим тихо уходили к Пославшему их Господину. Новой замены не было; мало кто решался путешествовать в такое тяжелое и тревожное время. Материальные затруднения росли с каждым днем. Забота о насущном хлебе для своих семейств и царивший по всей стране голод также оторвали некоторых семейных братьев от активной постоянной работы. Оставшиеся иногда маленькими группами, иногда поодиночке продолжали нести Евангелие нуждающемуся и жаждущему народу.

Работа «Миссии» начала постепенно затихать. Но Господу угодно было продлить существование миссии еще некоторое время, и Он снова открыл двери для широкой работы.

Осенью 1920 года гражданская война утихла, по всей стране утвердилась единая Советская власть. Грабежи и убийства со стороны различных партий немного прекратились. Надеясь теперь развернуть работу более широко, я обратился к центральной власти за разрешением для официальной работы Миссии по всей стране.

Десять дней пришлось бегать из одного учреждения в другое.

Одни, прочитав заявление и посмотрев устав, желали успеха в работе, но не считали себя справе регистрировать Миссию. Другие, не просмотрев до конца заявления и устава, бросали его мне обратно со словами: «Надо вас отправить в ГПУ и расстрелять, как контрреволюционеров, а не давать разрешение для подобной деятельности!» …

В эти дни пришлось переживать великое благословение и помощь Господа. Чувствовалась особая сила молитвы других детей Божиих за меня и совершаемое дело. Вместе с бр. Бородиным, предоставившим мне временно квартиру в своем доме, мы преклоняли колени и в горячих молитвах открывали перед Богом наши души.

Недавно свергнутая царская власть считала верующих революционерами, преследовала их и ссылала в отдаленные края. Пришедшая же на смену старой, называющая себя народною власть считает теперь этих же верующих контрреволюционерами и угрожает тюрьмами и расстрелам!

Однажды утром, когда бр. Бородин ушел на службу, я остался в своей комнате. Прежде чем пойти к властям, я снова преклонил олени в молитве. Встав после молитвы, я был сильно удивлен. Позади меня стояла на коленях, подняв взор к небу, 90-летняя старушка, мать хозяина дома.

«Простите, родимый, что я нахожусь здесь, но я знаю, как тяжело вам в эти дни. Каждый день, когда вы уходите, я часами стою на коленях в молитве за вас и за это дело. Я думала: быть может, раб Христа стоит теперь перед властями, вот и молилась. Сегодня не вытерпела, зашла в вашу комнату, хотела помолиться вместе. У вас сегодня будет, наверно, очень тяжелый день. «Молись, помоги в молитве! — твердит мне сегодня какой-то внутренний голос.

С глубокой благодарностью Богу слушал я слова престарелой служительницы Христа, стоявшей за меня в молитвах все эти дни.

Для меня становилось теперь ясным, почему день тому назад председатель губисполкома Антонов, взявший уже телефонную трубку со словами: «Я сейчас вызову агента ЧК и прикажу ему поговорить с вами на их языке», — изменил свое намерение.

Ободренный и укрепленный Господом, я отправился в этот день для новых ходатайств и переговоров. Молитвы были услышаны, Господь помог.

Представленный на рассмотрение властей устав Миссии был зарегистрирован народным Комиссариатом Внутренних Дел в Харькове. Этим открывались широкие двери для дальнейшей работы. Миссия имела право:

1. Разъезжать по всем городам и селениям страны, устраивая в собственных палатках, в предоставленных помещениях и на открытых местах собрания с чтением лекций, рефератов, пояснением Евангелия и бесед религиозного характера.

2. Оказывать содействие Наркомздраву и его местным органам в деле оказания медицинской помощи населению.

3. Посещать ночлежные дома, народные столовые, больницы, вокзалы, пристани, парки и все другие общественные учреждения с целью проповеди Евангелия.

4. Оказывать содействие органам Наркомпроса в деле устройства общеобразовательных школ для детей и детских домов.

5. Оказывать содействие органам Наркомсобеса в деле устройства приютов и других подобных учреждений.

Все эти и некоторые другие права были утверждены за миссией центральной властью. Начался снова подъем в работе, открылись большие перспективы на будущее.

В скором времени пришлось особенно благодарить Бога, что Он дал возможность узаконить труд миссии.

Прямо из Харькова я поехал на юг, где находились остальные сотрудники и большинство друзей Миссии. Около шести месяцев эта местность была фронтом. Теперь армия Врангеля была разбита, и местность освобождена.

По всем русским и немецким селениям были расквартированы войска Красной армии.

Остановившись на короткое время в колонии Тигенгаген, я начал устраивать собрания. Среди посетителей первого собрания было много солдат. Господь являл Свою силу. После собрания продолжались долгие беседы со слушателями, были розданы религиозные трактаты. Многие просили меня назначить собрание и на следующий день.

Было около часа ночи, усталый от недавней поездки и работы прошлого дня, я только успел заснуть, как в двери дома раздался сильный и настойчивый стук. Через несколько минут в мою комнату вошло несколько вооруженных солдат. Пришлось поскорее вставать и встречать непрошеных гостей.

«Вы тот человек, который днем проповедовал в молитвенном доме? Ваша фамилия Астахов? — обратился ко мне начальник группы.

«Да, это моя фамилия, и я проповедовал днем, а также назначил собрание на завтра», — ответил я.

«О завтрашнем дне поговорим потом», — сердито проворчал допрашивавший. — А кто снабжал солдат и других людей вот этими штуками?» При этом он положил на стол одну из раздаваемых мною брошюр под заглавием: «Пшеница или солома?» «Да, это моя брошюра. Но в чем же дело, мой друг, чего вы хотите от меня так поздно ночью?» — спросил я снова.

«Дело в том, что вы арестованы. Одевайтесь и следуйте за мною в штаб. Мы должны расследовать, кто вы и в чем заключается ваша деятельность. Вы контрреволюционер. Кто, по-вашему, эта солома, которая должна быть сожжена огнем неугасимым? А кто пшеница? А? Вы думаете, мы не знаем? Ведь это мы, пролетариат, по-вашему, солома и будем гореть в вечном огне. А все буржуи, все белоручки — пшеница, которая будет в раю с Христом? Не так ли?» Пригласив присесть все еще стоявших с оружием в руках красноармейцев, я открыл Евангелие от Матфея (3:12), на основании которого написана брошюра и объяснил им, кто подразумевается под пшеницей и кто — под соломой.

«Так что Бог смотрит не на экономическое состояние или классовую принадлежность людей, но на состояние сердца. Он делит людей не на богатых и бедных, но на праведных и грешных. Если кто живет в грехах, идет против воли Бога, тот солома, и не избежать ему участи, изложенной в Евангелии и в этой брошюре. Но Христос хочет и может всех живых людей сделать пшеницей, если они покаются в своих грехах. Это не мое определение, это определение Божие. Если же вы при чтении этой брошюры увидели, что вы представляете собою солому, то обратитесь к Христу сейчас же, в этот момент, и Он простит вас. Отдайте Ему ваши сердца. Быть может, мы теперь помолимся? — предложил я в заключение.

Пришедшие сидели молча…

«Нет, товарищ, я благодарю вас за все, что я сегодня от вас слышал, но молиться мы не умеем. Я все же имею приказ арестовать вас и доставить в штаб для расследования. Вам придется пойти с нами», — заявил, уже как бы извиняясь, начальник.

Достав из своих бумаг недавно зарегистрированный в центре устав «Миссии», я подал его допрашивающему.

«Надеюсь, мой арест будет теперь не нужен, — обратился я снова, когда он подал устав обратно. — Вы видите, что я работаю на законных основаниях, с ведома центральной власти. Все же завтра я сам приду в штаб и дам нужные объяснения, если они нужны».

— Хорошо, это вас спасет от многого. Вы можете остаться на квартире, а я возьму ваши документы, и вы завтра придете в штаб.

Утром я явился в штаб и понял, что благодаря зарегистрированному уставу Господь спас от неминуемой опасности меня и многих верующих, помогавших в устройстве собраний в раздаче брошюр в этой колонии.

Оказалось, что это был штаб полевого военно-революционного трибунала, который заведовал всевозможными разведками и беспощадно расправлялся со всеми, кто оказался в чем-либо подозрительным для них.

После собрания упомянутая мною брошюра была доставлена следователю. Ее быстро прочитали и признали контрреволюционной.

Последовал приказ о моем аресте. Когда я пришел в штаб, на столе перед следователем лежала моя брошюра и данное мне разрешение из Харькова на деятельность Миссии. Решение, как видно, было уже вынесено до моего прихода на основании документов и вчерашней беседы с одним из членов трибунала и помощником следователя.

«Не будь у вас этой бумажки, товарищ, сегодня вы были бы у нас пущены в расход», — заявил мне следователь, указывая на устав.

Поблагодарив за откровенность, я обратил его внимание на содержание брошюры и на те истины, которые в ней изложены. Собрались все члены трибунала и человек двадцать охраны. Около двух часов пришлось вести с ними беседу о Христе. Господь действовал, враги превратились в друзей. На глазах многих были слезы раскаяния. В начале то один, то другой из коммунистов задавали опросы, но потом все умолкли и внимательно слушали.

Беседа была нарушена обедом. После обеда с разрешения начальника трибунала я снова мог иметь собрание в молитвенном доме в Гигенгагене, на котором присутствовали почти все члены и стража трибунала.

Наступившая зима прошла в благословенной работе для Господа.

Отдельные братья, снабженные законными полномочиями от имени «Миссии», ходили из одной местности в другую, проповедуя Евангелие и распространяя духовную литературу, которую миссия имела в достаточном количестве, несмотря на сильный литературный голод по всей стране.