Библиотека soteria.ru
Пять слов об Анне
Иоанн Златоуст
Дата публикации: 26.10.12 Просмотров: 1085 Все тексты автора Иоанн Златоуст
Слово IV
К тем, которые оставляют священныя собрания и уходят на зрелища; также о том, что быть в церкви не только полезнее, чем быть на зрелищах, но и приятнее; далее о второй молитве Анны, и о том, что нужно молиться непрестанно и во всяком месте, будем ли мы на площади, или на пути, или на ложе.
1. Не знаю, что мне говорить сегодня. Видя, что церковныя собрания уменьшаются, пророков оскорбляют, апостолов презирают, отцами пренебрегают, а чрез рабов оскорбление переходит и на Господа, хотел бы я сказать обличение, но не вижу здесь тех, которые должны бы выслушать обличение, а (вижу) только вас, для которых такое внушение и увещание не нужно.
Впрочем, и при этом нам не нужно молчать, потому что при этом и своему негодованию на них дадим выход наружу, выразив его словами, и их заставим краснеть и стыдиться, возбудив против них столько обличителей, — всех вас слушателей. Если бы они пришли сюда, то выслушали бы обличение только от нас одних; а теперь, убегая от нашего обличения, они услышат все это от вас. Так делают и друзья: когда не найдут самих виновных, то жалуются их друзьям, чтобы эти пошли и передали им сказанное. Так сделал и Бог: оставив согрешивших против Него, он обращается с жалобою к невинному Иеремии, и говорит: видел ли еси, что сотвори ми безумная дщерь Иудова [1] (Иер. III, 6)? Так и мы жалуемся вам на тех, которые теперь отсутствуют, чтобы вы, ушедши отсюда, вразумили их. Кто, в самом деле, может снести такое небрежение? Однажды в неделю собираемся мы сюда, и в этот день не хотят они оставить житейския попечения! А начни кто выговаривать им, они сейчас ссылаются на бедность, на необходимое пропитание, на настоятельныя дела, выдумав себе оправдание, которое хуже всякаго обвинения. В самом деле, что может быть хуже обвинения, когда другое вам представляется более нужным и необходимым, чем дела Божии? Значит, если бы эта отговорка и была справедлива, и тогда их оправдание служило бы, как я сказал, к их обвинению. Но ведь это только одна отговорка, предлога, и прикрытие лености, в чем вы убедитесь и без моих слов: обличить представляющих такия извинения после, завтрашний день, когда весь город переселится в цирк, когда и домы и площади опустеют из-за преступнаго зрелища. Здесь, видите, и главная часть храма не наполнена (народом), а там занимают не только цирк, но и верхния комнаты дома, и кровли, и крутизны, и множество других возвышенных мест. Ни бедность, ни недосуг, ни слабость телесная, ни боль в ногах, и ничто подобное не удерживает этой необузданной страсти. Старики бегут туда быстрее цветущих юношей, и стыдят свои седины, опозоривают возраст, подвергают осмеянию самую старость. Когда они приходят сюда, то, как бы чувствуя тошноту, жалуются не безпокойство и тяготятся слушанием слова Божия, ссылаясь на тесноту, жар и тому подобное. А там, стоя на солнце с открытою головою, и не смотря на то, что их попирают ногами, толкают, наносят им сильные удары и другия безчисленныя неприятности, они бывают веселы, как бы на лугу. Оттого-то у нас города и развратились, что худы наставники юношества. В самом деле, как можешь ты образумить безпорядочнаго и развратнаго юношу, когда сам, в старости, поступаешь так легкомысленно, когда сам, за свою долгую жизнь, не насытился еще этим отвратительнейшим зрелищем? Как можешь ты удержать сына, или наказать провинившагося раба, или вразумить ближняго, небрегущаго о своих обязанностях, когда сам ты в глубокой старости ведешь себя так неблагопристойно? Если случится юноше оскорбить старика, этот сейчас указывает на свой возраст, и безчисленное множество (других стариков) разделяет его негодование. А когда надобно вразумлять юношей и быть для них образцом добродетели, тогда у них (стариков) нет и помину о летах; напротив, они еще неистовее юношей стремятся к преступному зрелищу.
2. Я говорил сейчас о стариках не с тем, чтобы освободить юношей от обличения и укора, но чтобы чрез тех предостеречь этих. Конечно, что неприлично для старика, то тем более неприлично для юноши. И где для старика — великий позор и большой стыд, там для юноши тем более ужасная гибель и глубокая пропасть, чем живее в юношах пожелания, чем сильнее в них пламень, который, лишь только получит хоть немного вещества отвне, зажигает все. Действительно, юноша весьма легко предается похоти и удовольствиям, почему и имеет нужду в большем надзоре, в крепчайшей узде, в надежнейшем ограждении и предостережении. Не говори мне, человек, что зрелище доставляет удовольствие; а лучше вразуми меня, не приносит ли оно, вместе с удовольствием, и вреда. И что я говорю о вреде? Оно не доставляет даже и удовольствия, как можешь видеть ясно из следующаго. Возвращаясь из цирка, встреться с выходящими из церкви, и разузнай обстоятельно, кто получил больше удовольствия: тот ли, кто послушал пророков, принял благословение (от священнослужителя), насладился поучением, помолился Богу о своих прегрешениях, облегчил совесть и не сознает за собою ничего преступнаго, — или ты, который оставил матерь [2], презрел пророков, оскорбил Бога, ликовал с диаволом, слушал богохульников и ругателей, потратил время попусту и напрасно, и не принес оттуда домой никакой пользы — ни телесной, ни духовной? Стало быть, и для удовольствия лучше приходить сюда. Ведь после театра тотчас является осуждение, обличение совести, раскаяние о сделанном, стыд и позор такой, что не смеешь и глаз поднять. А в Церкви все напротив: смелость, свобода речи и безбоязненный со всеми разговор обо всем, что здесь слышали. Итак, когда выйдешь на площадь и увидишь, что все бегут на то зрелище, ты беги тотчас в церковь и, пробыв в ней немного времени, услаждайся надолго словом Божиим. Напротив, если вслед за толпою ты уйдешь в цирк, то, повеселившись немного, будешь скорбеть во весь тот день, и в следующий за ним, и в многие другие, осуждая себя (за свой проступок); а если воздержишься немного, то будешь весел во весь день. Так обыкновенно бывает не только в этом деле, но и во всех других. Порок доставляет кратковременное удовольствие и продолжительную скорбь, а добродетель — кратковременный труд и продолжительную пользу, а вместе удовольствие. Например, помолился ты Богу, поплакал и поскорбел несколько времени на молитве, или даже забавлялся целый день, но потом подал милостыню, попостился, сделал какое-либо другое доброе дело, или, будучи обруган, не отплатил ругательством; сдержав себя таким образом и обуздав свою страсть на одно мгновение времени, ты затем веселишься и радуешься непрестанно, вспоминал о своих добрых делах. А с пороком — совсем иначе: выбранил кто (другого), отплатил (другому) бранью? Пришедши домой, он снедает сам себя, размышляя о словах своих, которыя не раз причиняли великий вред. Итак, если ищешь удовольствия, то похотей юных бегай (2 Тим. II, 22), сохраняй целомудрие, и слушай внимательно слово Божие. Говорим вам это для того, чтобы вы, пересказывая об этом тем, которые не пришли теперь в церковь, и постоянно оглашая их этими словами, отвлекали их от всякой дурной привычки, и убеждали все делать с надлежащим разсуждением. Ведь у этих людей, которые увлекаются просто и без разсуждения, и самаго усердия (к добру) нельзя назвать похвальным. Это обнаружится на следующем собрании. Когда мы будем праздновать святую пятидесятницу, стечется такое множество народа, что здесь будет у нас крайняя теснота. Но я не похвалю такого стечения, потому что это будет делом привычки, а не благочестия. Итак, что может быть жалче этих людей, когда и нерадение их так преступно, и кажущееся усердие не заслуживает похвалы? Тот же, кто участвует в этом божественном собрании по любви и здравому разсуждению, тот, конечно, должен делать это постоянно, а не (приходить только) вместе с теми, которые являются сюда лишь в праздник, потом опять уходить, увлекаясь подобно овцам без разсуждения.
3. Это вступление слова я мог бы распространить и более, но так как знаю хорошо, что вы и без моего убеждения сделаете, что вам следует, и скажете им даже больше сказаннаго мною, то, чтобы не наскучить вам направленными против них обличениями, я, предоставив все остальное вам, возьмусь за обычное наставление и возвращусь к истории Анны. Не удивляйтесь, что я еще не оставил этого предмета: не могу я выбросить этой жены из моего ума, — так удивляюсь благолепию ея души и красоте сердца. Я люблю глаза, слезящиеся во время молитвы и постоянно бодрствующия; (люблю) губы и уста, не раскрашенныя какими-нибудь притираньями, но красующияся благодарностию к Богу, каковы и были у Анны. Удивляюсь ей за то, что она показала терпение, а еще больше удивляюсь потому, что показала терпение, будучи женщиною, — женщиною, которую многие часто порицали. От жены, сказано, начало греха, и тою умираем еси (Сир. XXV, 27); и опять:мала есть всяка злоба противу злобе женстей (ст. 21); и Павел: Адам не прелстися; жена же прелстившися, в преступлении бысть (1 Тим. II, 14). Поэтому особенно и удивляюсь ей, что она отклонила эти обвинения, устранила осуждение, и, принадлежа к обвиняемому и упрекаемому полу, опровергла все эти упреки, научая делами своими, что и жены стали злы не по природе, а по своему произволу и нерадению, что, и принадлежа к этому полу, можно достигнуть высокой добродетели. Это существо (женщина), в самом деле, настойчиво и решительно: если уклонится ко злу, то совершает великия злодеяния; а если примется за добродетель, так скорее отдаст жизнь свою, нежели отстанет от своего намерения.
Так и Анна одолела природу, победила необходимость, и усердием к молитве сделала то, что из безплодной утробы произрастила дитя. Да и получив (сына), она опять прибегла к молитве, и говорит: утвердися сердце мое в Господе, вознес еси рог мой в Бозе моем (1 Цар. II, 1). Что значит: утвердися сердце мое в Господе, уже известно вам, это я уже объяснил любви вашей [3], а теперь нужно объяснить дальнейшия слова. Сказав: утвердися сердце мое в Господе, она прибавила: вознесеся рог мой в Бозе моем. Что значит: рог мой? Это выражение часто употребляется в Священном Писании; напр. говорится: вознесеся рог его [4] (Пс. LXXIV), и вознесен [5] рог Христа его [6] (1 Цар. II, 10). Что же означает рог? Этот способ выражения заимствован от безсловесных животных и означает силу, славу, знаменитость. Им, вместо славы и оружия, Бог, даровал только рога; потеряв рога, они теряют очень много своей силы; как безоружным воином, так и безрогим волом, легко можно овладеть. Значит, жена сказала тем не что иное, как: возвысилась слава моя. Как же — возвысилась? В Бозе моем, говорит. Потому и безопасно это возвышение, что оно имеет твердое и непоколебимое основание! Слава от людей так же ненадежна, как сами прославляющие: оттого и упадает скоро. А слава, даруемая Богом, не такова; она пребывает непоколебимою навсегда. Изображая то и другое, ненадежность первой (славы) и постоянство последней, (пророк) говорил так: всяка плоть сено, и всяка слава человеча, якоцвет травный. Изсше трава, и цвет отпаде. Но о славе Божией не то говорит, а что? Глагол же Бога нашего пребывает во веки (Ис. XI, 6, 7, 8). Это видно и из примера этой жены. Цари, полководцы и властители, употребившие иногда многия усилия, чтобы увековечить свою память, построившие великолепныя гробницы, воздвигнувшие во многих местах статуи и множество изображений, и оставившие по себе безчисленные памятники своих деяний, забыты и неизвестны никому даже и по имени; а эта жена прославляется теперь во всей вселенной. Пойдешь ли в Скифию, в Египет, в Индию и даже за концы вселенной, услышишь, как все прославляют добродетель этой жены; слава Анны обнимает всю землю, где только светить солнце. И удивительно не только то, что она прославляется во всей вселенной, но и то, что, по истечении столь долгаго времени, слава ея не только не померкла, но более и более возрастает и увеличивается; ея любомудрие, великодушие и терпение все знают, — и в городах, и в селах, и в домах, и в воинских станах, и на кораблях, и в мастерских, словом — везде можно слышать похвалы этой жене. Когда Бог захочет кого прославить, тогда слава эта, не смотря ни на приключившуюся смерть, ни на множество лет, и ни на что другое, остается навсегда цветущею, и блеска ея никто не в состоянии помрачить. Потому и она, желая научить всех слушателей, что нужно прибегать не к тленному, а к Тому, от Кого исходят к нам благ верныя и неизменныя, указала на виновника своей славы. Сказав: утвердися сердце мое в Господе, она прибавила: вознесеся рог мой в Бозе моем и этим сопоставлением указала нам на двоякаго рода блага, которыя редко бывают вместе. Я, говорит, избавилась от волнения, освободилась от безчестия, достигла безопасности и снискала славу. А все это редко соединяется вместе. Многие свободны от опасностей, но не имеют славы; другие достигают славы и известности, но должны для этой славы подвергаться опасностям. Напр., часто случалось, что многие прелюбодеи, отравители, раскапыватели могил и другие подобнаго рода преступники, будучи заключены в темницу, потом выпускались оттуда по милосердию царя: так они избавлялись от наказания, но не очищались от позора, напротив — срам всюду следует за ними. Другие, благородные воины, вели славную и знаменитую жизнь, презирая опасности, вдавались в сражения, часто получали множество ран и наконец умирали преждевременною смертно: эти, пожелав славы, лишались безопасности.
4. Но с этою женою произошло то и другое: она достигла безопасности, и вместе с тем снискала славу. Так было и с тремя отроками. Они освободились от опасностей, избежав огня, и сделались славными, победив сверхъестественно силу этой стихии. Таковы действия Бога: Он дает жизнь славную и вместе безопасную! Указывая на то и на другое, Анна и сказала: утвердися сердце мое в Господе, вознесеся рог мой в Бозе. Сказала не просто: в Бозе, но: в Бозе моем, — усвояя себе общаго Владыку вселенной. Это сделала она не с тем, чтобы умалить владычество Его, но чтобы показать и выразить свою любовь к Нему. Таков обычай у любящих: они не хотят любить вместе со многими другими, но желают выражать свою любовь особенным, исключительным образом. Так делает и Давид, когда говорит: Боже, Боже мой, к Тебе утренюю (Пс. LXII, 1). Сказав о всеобщем Его владычестве, он сказал и об особенном господстве над святыми. И в другом месте: Боже, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси (Пс. XXI, 2); и еще: реку Богу [7] заступник мой еси (Пс. XC, 2). Это — слова души пламенеющей, согретой и горящей любовию! Так поступила и эта жена. Впрочем, нисколько не удивительно, что так поступают люди; но когда ты увидишь, что и Сам Бог поступает так, тогда-то изумись. В самом деле, как эти люди не называют Его (Богом) обще со многими другими, но хотят еще, чтобы Он был собственно их Богом, так и Он называет себя не только Богом их обще со всеми другими, но и собственно их Богом. Поэтому Он говорит: Аз есмь Бог Авраамов и Бог Исааков и Бог Иаковль (Исх. III, 6), не ограничивая тем Свое владычество, но еще более распространяя. Его власть возвышается не столько многочисленностью, сколько добродетелью подвластных; и не так приятно Ему называться Богом неба, и земли, и моря, и всего, что в них, как приятно называться Богом Авраама, Исаака и Иакова. И чего не бывает у людей, то можно видеть у Бога. Именно: у людей рабы называются по господам, и все говорят обыкновенно так: такой-то поверенный того-то, такой-то домостроитель такого-то, военачальника или градоначальника; а никто не говорит: такой-то градоначальник такого-то повереннаго; нет, низших мы обыкновенно называем всегда по высшим. Но у Бога оказывается напротив: не только Авраам называется Божиим, но и Бог — Авраамовым, Господь зовется по имени раба. Этому именно удивляясь, говорит Павел: темже не стыдится Бог [8] Бог нарицатися их (Евр. XI, 16). Не стыдится, говорит, Господь называться по имени своих рабов. Объясни, почему не стыдится? Для того, чтобы и мы подражали. Но они, говорит, страннии и пришельцы быша (ст. 13). Этого-то, кажется, и нужно было стыдиться, потому что странник представляется человеком незначительным и презренным. Но святые были странниками не в том смысле, какой имеет это слово само по себе, а в другом, особенном. Мы называем странниками людей, оставивших свое отечество и пришедших в чужую землю. А святые были не такие странники; нет, презрев всю вселенную и признав землю ничтожною, они обращали взор к небесному граду, не по гордости, но по великодушию, не но надменности, но по любви к мудрости. Разсмотрев все земное, они увидели, что оно скоро проходит и гибнет, и что здесь ничто не твердо и непостоянно, — ни богатство, ни власть, ни слава, ни самая жизнь, но все имеет конец и стремится к своему пределу, — небесное же напротив не таково, но нескончаемо и вечно. Тогда-то они пожелали быть странниками по отношению к скоротечному и преходящему, чтобы получить блага постоянныя. Итак, они были странниками не потому, что не имели отечества, но потому, что стремились к отечеству вечному. Объясняя это, Павел говорил: ибо таковая глаголющии, являются яко отечествия взыскуют (ст. 14). Какого, скажи, отечества? Не прежняго ли, которое они оставили? Нет, говорит: аще бы, убо оно помнили, имели бы время возвратитися: ныне же лучшаго желают, сиречь небесного, ему же художник и содетель Бог. Темже не стыдится Бог Бог нарицатися их (ст. 10, 15 и 16).
5. Будем же и мы, прошу, подражать им, презрим настоящее и будем стремиться к будущему; возьмем эту жену в учительницы себе, будем всегда прибегать к Богу и у Него просить всего. Ничего нет равнаго молитве: она и невозможное делает возможным, трудное — легким, неудобное — удобным. Ее совершал и блаженный Давид, о чем говорил так: седмерицею днем хвалих тя о судьбах правды твоея (Псал.CXVIII, 164). Если же царь, обремененный безчисленными заботами и развлекаемый со всех сторон, столько раз в день молился Богу, то какое оправдание или прощение можем получить мы? Ведь мы имеем столько празднаго времени, и не молимся Ему непрестанно, несмотря даже на то, что можем получить столь великую пользу. В самом деле невозможно, совершенно невозможно, чтобы человек, молящийся с должным усердием и постоянно призывающий Бога, впал когда-либо в грех. А почему это так, я скажу. Кто воспламенил свой ум, возбудил душу, переселился на небо, и таким образом Господа назвал своим; кто, вспомнив о своих грехах, беседует с Ним о прощении их и молит Его быть милостивым и кротким, тот, предаваясь такой беседе, отлагает всякое житейское попечение, окрыляется и становится выше страстей человеческих. Врага ли увидит он после молитвы, — уже не будет смотреть на него, как на врага; красивую ли женщину, — не соблазнится при виде ея, потому что пламень, возженный молитвою, еще остается внутри его и отгоняет всякую негодную мысль. Но так как нам, как людям, свойственно и впасть в безпечность, то, когда пройдет час, другой, третий после молитвы, и ты увидишь, что возбужденный в тебе жар готов мало-по-малу охладеть, спеши тотчас опять на молитву и согрей охладевшую свою душу. И если будешь делать это в продолжение всего дня, частым повторением молитв согревая самые промежутки между ними, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям. Когда, приступая к обеду, мы видим, что нагретая для питья вода остыла, то опять ставим ее на очаг, чтобы она поскорее нагрелась; так буден поступать и здесь: на молитву, как бы на горячие уголья, будем полагать уста свои, и таким образом опять воспламенять душу свою к благоговению. Станем также подражать домостроителям. Они, когда строят (здание) из кирпича, не полагаясь на прочность этого материала, связывают постройку длинными бревнами, причем кладут их не на большом, а на малом друга от друга разстоянии, чтобы частой кладкой этих бревен сделать крепче связь между кирпичами. Так сделай и ты: перелагай все житейския дела свои частыми молитвами, как бы связями из бревен, и таким образом со всех сторон огради жизнь свою. Если будешь так поступать, то, хотя бы подули безчисленные ветры, хотя бы напали искушения, скорби, какия-либо горькия мысли, или какое бы то ни было несчастие, не могут оне уронить этого дома, скрепленнаго так частыми молитвами. Но, скажешь, возможно ли человеку светскому, занятому службой, молиться по три часа в день и приходить в церковь? Возможно, и весьма легко. А когда нельзя придти в церковь, тогда можно помолиться и не оставляя своей службы, стоя там, пред дверьми. Ведь для молитвы нужно не столько слово, сколько мысль, не столько движение рук, сколько напряжение души, не столько известное положение тела, сколько расположение духа. И Анна была услышана не потому, что громко и сильно взывала, а потому, что крепко вопияла внутренно, сердцем. Глас ея не слышашеся, говорит Писание (1 Цар. I, 13); а Бог услышал ее. Этого часто достигали и многие другие. Когда начальник внутри (судилища) кричал, грозил, выходил из себя, бесновался, они [9],оградив себя пред входом (крестным знамением) и произнесши в уме краткую молитву, входили (в судилище), и заставляли судию перемениться, укрощали его и из свирепаго делали кротким; и ни место, ни время, ни молчание, не было для них препятствием к такой молитве.
6. Так и ты сделай: возстенай горько, вспомни о грехах своих, воззри на небо, скажи умом: помилуй мя, Боже, — и твоя молитва кончена. Кто сказал: помилуй, тот исповедался, сознал грехи свои, потому что желать помилования свойственно согрешившим. Кто сказал: помилуй мя, тот получил отпущение грехов, потому что помилованный не наказывается. Кто сказал: помилуй мя, тот получил царствие небесное, потому что Бог, кого помилует, того не только освобождает от наказания, но и удостоивает будущих благ.
Не станем же говорить в свое оправдание, что дом молитвы не близко: благодать Духа нас самих сделала храмами Божиими, если только мы бдительны; стало быть (молиться) для нас везде весьма легко. Наше богослужение не таково, каково было прежнее — у иудеев, имевшее в себе много чувственнаго и обставленное множеством обрядов. Там молящемуся нужно было и придти в храм, и купить горлицу, и принести дрова и огонь, и взять нож, и стать пред жертвенником, и исполнить множество других постановлений. Здесь же (не нужно) ничего такого, но где бы ты ни был, везде с тобою и жертвенник, и нож, и жертва, потому что ты сам и жрец, и жертвенник, и жертва. Где бы ты ни был, везде можешь поставить жертвенник, покажи только бодрую волю, и не помешает тебе ни место, ни время; нет, хоть ты и не преклонишь колена, не станешь бить себя в грудь, и не прострешь рук к небу, а только покажешь горячую душу, ты этим исполнишь все (нужное для) молитвы. Можно и жене, сидя за прялкою или занимаясь тканьем, обращать ум к небу и призывать Бога пламенно. Можно и мужу, выходя на площадь, или идучи по своим делам, совершать усердныя молитвы. Другому, и сидя в мастерской и сшивая кожи, (можно) вознести душу к Господу. Слуге можно, и покупая, и поднимаясь вверх, и сходя вниз, и занимаясь на кухне, (когда нельзя пойти в церковь), совершать искреннюю и усердную молитву. Бог не гнушается местом: Он требует только пламеннаго сердца и смиренной души [10]. А чтобы увериться тебе, что (для молитвы) требуется не (известное) положение тела, место или время, но мысль добрая и бодрая, (послушай, как) Павел, лежа в темнице распростертый, а не стоя прямо, (потому что не позволяла ему этого колода, в которую забиты были ноги его), как он, помолившись с усердием, лежа, потряс темницу и поколебал ея основание, устрашил темничнаго стража и затем привел его к святому таинству. Также Езекия, не стоя прямо и не преклонив колена, но лежа на постели по причине болезни и обратившись к стене, с жаром и смиренной душой призвал Бога, и тем отменил произнесенный уже приговор и привлек к себе великое благоволение (Божие), и возвратил себе прежнее здоровье. И это случалось не только с святыми и великими мужами, но и с порочными. Так разбойник, и ни стоя в доме молитвы, не преклонив колена, но будучи распростерт на кресте, немногими словами приобрел царствие небесное. (Или вот еще примеры).
Один в тине и во рве, другой во рве и со зверями, третий даже в чреве китовом, — (все они), призвав Бога, прекращали все бедственныя обстоятельства и привлекли к себе вышнее благоволение. Говорю это, чтобы убедить вас чаще приходить в церковь, и дома молиться в тишине, в свободное время и преклоняя колена, и воздевая руки, если же в какое-либо время или в каком-либо месте вы будете находиться среди множества других людей, — и тогда не нужно оставлять обычных молитв, но таким же образом, как я сказал любви вашей, молитесь и призывайте Бога, в надежде получить не меньшую пользу и от такой молитвы. Это я сказал не для того, чтобы вы мне рукоплескали и удивлялись, но чтобы исполнили то на деле, совершая молитвы и моления и ночью, и днем, и за работой. Если мы так устроим себя, то и настоящую жизнь проведем в спокойствии, и получим царствие небесное, котораго да удостоимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Котораго и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
[1] h9 a0su/netoj quga/ter ‘Iou/da вместо читаемых в списках: h9 katoiki/a tou~ ‘Israhl = дом Израилев. Вместе с домом Израилевым в этой главе у пр. Иеремии обличается и дом Иудин, к которому и относит Златоуст его обличение.
[2] Т.е., церковь Божию.
[3] Беседа, в которой св. Златоуст объяснил эти слова и которая была четвертой в ряду бесед об Анне, неизвестна в настоящее время.
[4] Ke/raj au0tou~ вместо читаемаго в других списках: ta ke/rata или to keraj tou~ dikai/ou = рог праведнаго (Слав. Б.).
[5] 9Uyw/qh вместо u9yw/sei = вознесет, читаемаго в Лукиан. и проч. сп.
[6] au0tou~, как обычно читается в сп.
[7] ‘Erw~ tw~| Qew~| вместо e0rei~ tw~| Qew~| = речет Богу по древн. Ватик. и Алекс. сп. или e0rei~ Kuri/w (по Синайск. сп. Туринской и Веронской Псалтири VI и VII в.) речет Господеви (Слав. Б.).
[8] ou0k e0paisxu/netai o9 Qeo/j с опущением au0touj = их (в Слав. Б.: сими), читаемаго в других списках.
[9] Можно думать, что св. Златоуст разумеет здесь христианских мученников.
[10] yuxhn swfronou~san.