На протяжении всей истории Бог посылал Свои откровения человечеству. Но следует помнить, что их природа имеет Божественное происхождение и, следовательно, не может быть до конца постигнута ограниченным человеческим разумом. Более того, процесс функционирования «откровения» и «инспирации» невозможно адекватно описать на человеческом языке. Следует заметить, что сам феномен передачи Божественной вести человечеству можно разделить на две составные части. Первая (откровение) – это передача Божественного откровения пророку. Вторая (инспирация) – передача вести от пророка к людям. В этом процессе пророк наделяется Богом способностью донести полученное откровение на доступном языке тем, кому оно предназначено.

Непостижимость этой тайны (о воздействии Божьем на пророка и степени его зависимости от Духа Святого), привела к различным интерпретациям и концепциям. Существует понятие механической (вербальной) инспирации, которое предполагает, что Дух Святой диктовал пророку все слова посылаемого откровения. Сторонники этой концепции считают, что пророк является орудием в руках Божьих и при передаче полученной вести не учитываются особенности личности вестника. Зарождение Церкви АСД происходило в эпоху торжества критицизма, когда такая концепции была одной из доминирующих.

Надо подчеркнуть, что в этой весьма непростой ситуации адвентистским богословам пришлось приложить немало усилий к защите достоверности Священного Писания, участвуя в дебатах, связанных с нападками на Библию представителей школы высшего критицизма. Вовлеченность адвентистских пионеров в ранний период Церкви в полемику по проблеме инспирации оказала существенное влияние и обусловила их позиции, способствуя формированию в адвентизме представления о непогрешимости Священного Писания.

Между тем эта тема вновь возникла, но уже в другом контексте, в 1880-е годы, когда фокус усилий адвентистских богословов был смещён от дебатов вне Церкви на внутрицерковный кризис, связанный с природой и авторитетом трудов Елены Уайт. Церкви необходимо было представить свой взгляд на концепцию инспирации. В итоге на Генеральной Конференции в 1883 году Церковь отвергла доминирующую в то время концепцию вербальной инспирации и приняла новую, утверждающую, что при передаче пророком Божественной вести взаимодействие Божественных и человеческих начал происходит на уровне мыслей (сознания) пророка. Эта позиция была основана на библейском описании процесса инспирации, указывающем, что Божьи пророки «движимы Духом Святым».

В такой именно логике концепция инспирации определяет авторитет трудов Елены Уайт и отношение к ним. К сожалению, у некоторых адвентистов не всегда в этом вопросе сбалансированный взгляд. Отсюда крайности, которые приводят к неверному применению её трудов и даже к их дискредитации.

Между тем неоценимую помощь в определении авторитета своих трудов оказала сама Елена Уайт. Своё служение она приравнивает к служению неканонических пророков. Во вступлении к переизданной в 1888 году книге «Великая борьба» Елена Уайт изложила своё понимание откровения и инспирации: «В течение долгих столетий, когда создавались Писания Ветхого и Нового Заветов, Святой Дух помимо откровений, которые должны были войти в священный канон, не переставал также просвещать и отдельные души… В Библии также упоминается и о пророках, живших в различные века, но слова которых остались незаписанными. И когда работа над составлением канона Писания была завершена, Святой Дух продолжал просвещать, предостерегать и утешать детей Божьих» (Великая борьба, с. х). Вестница Божья никоим образом не считала свои труды выше Священного Писания. Она не ставила свои труды рядом с Библией, на один уровень. В отличие от Писания, которое она называла «большим светом», свои труды она называла «меньшим светом». В упомянутом уже вступлении она писала: «Дух [пророчества] дан не для того, чтобы заменить собой Библию».

Говоря об инспирации как о процессе объединения Божественных и человеческих усилий, следует помнить о несовершенстве человеческого языка, на котором пророки передают Божественную весть. Пророки, будучи сами по своей природе несовершенными (в силу разных обстоятельств воспитания и образования), привносят в эту весть элемент несовершенства. Несмотря на несовершенства (в некоторых случаях и ошибки), которые также были присущи библейским пророкам, Бог не прекращал передавать через них Свои вести. И если пророки иногда допускали ошибки и даже грехи, Бог достигал Своей цели, исправляя их ошибки либо через самого пророка, либо, при необходимости, через других вестников.

Таким образом, говоря о служении пророков, будет неверно сосредоточиться на их ошибках, недооценивая их миссии. Божье отношение к пророкам должно научить и нас.

Концепция инспирации, предполагающая вдохновение мыслей пророка (в отличие от механической, вербальной инспирации), означает, что пророк обладает свободой в выборе слов при передачи Божественного откровения. Стиль передачи вести предопределён его происхождением и воспитанием, родом деятельности, культурой и многими другими факторами, определяющими особенности личности пророка. Очевидно, что вести пророков, живших в различные эпохи, культурологически обусловлены. Но здесь возникает вопрос о степени обусловленности той или иной вести культурой конкретного времени. Крайний взгляд в этом вопросе может привести к тому, что такие вести, родившиеся в древнем, ветхозаветном мире, устарели и не могут считаться актуальными для другой эпохи.

По словам Анджела Родригеса, толкование с применением культурологически обусловленной концепции инспирации, к которой, в частности, прибегает Грэм Брэдфорд в книге «И пророки тоже люди», не бесспорно и может оказаться опасным. Профессор Родригес не голословен. Он считает, что при таком методе толкования сам факт ниспослания закона (Десяти Заповедей) может быть сведён лишь к грандиозному историческому событию на горе Синай, произошедшему не столько в реальности, сколько в сознании автора-метафизика, выразившего своё неотразимое впечатление в слове; по сути же, народ израильский якобы услышал лишь глас Божий, провозгласивший закон. Поместив это событие в культурологический контекст, библейские критики могут утверждать, что Бог никак не мог писать на камне. Более того, что это своего рода литературный приём, посредством которого закону придаётся Божественный авторитет. В древности на Ближнем Востоке существовала практика, когда языческие боги передавали царям свои законы для всего народа, следовательно, именно так могло быть и с народом израильским.

Применяя подобного рода концепцию в толковании трудов Елены Уайт (культурологически обусловленного откровения), можно искаженно истолковать отдельные её высказывания, по разным причинам непонятные пока ещё для нас. В своей оценке книги «И пророки тоже люди» доктор Денис Фортин не без оснований подчёркивает, что, ограничивая труды Елены Уайт определенным культурологическим контекстом, автор делает их неактуальными сегодня, сводя их пророческое значение до уровня тривиальных советов пастора или евангелиста.

Всеволод Андрусяк директор ЦИТЕУ ЕАД