5. «Не хочу в церковь…»

Воспоминания отца

Как хорошо и как приятно жить братьям вместе\ (Пс. 132:1)

Я связал жизнь с маленькой протестантской церковью «Плимутское братство». Каждое воскресенье мы собираемся вместе праздновать День Господень и совершать хлебопреломление в память о страстях Христовых. Более семидесяти лет я неизменно появлялся в дверях храма каждую неделю, и это была не дань привычке, а вера, основанная на Священном Писании: «Не будем оставлять собрания своего» (Евр. 10:25). Лишь однажды, около восьми лет назад, я проснулся утром с разрывающей сердце мыслью: «Не хочу в церковь…» — и поддался искушению. Оснований у меня было предостаточно, хотя сейчас даже неловко их перечислять: при непредвзятом рассмотрении подобные предлоги имеют тенденцию терять свой вес. Скажу только, что в то время у меня назрели некие претензии к порядку проведения причастия. В моих сомнениях меня очень поддерживал апостол Павел, чьи наставления молодому Тимофею о пристойном поведении (1 Тим. 3) казались мне весьма уместными в отношении ряда прихожан. В силу своего возраста (мне тогда уже минуло семьдесят) я являлся одним из старейших братьев, а потому рассчитывал на то, что остальные прислушаются к моей мудрости и поблагодарят за духовный опыт, которым я великодушно поделился.

Надо сказать, что вопрос о порядке проведения причастия висит и по сей день, но мое поведение в то утро уже стало для меня совершенно ясным. Беспокойство перешло все границы, рой противоречивых мыслей сводил с ума. В какой-то момент я решал, что буду ходить в мою церковь несмотря ни на что. Через минуту мне казалось, что надо все бросить и на старости лет искать что- то иное. Я был, как тот, про кого Иаков писал: «Человек с двоящимися мыслями не тверд на всех путях своих» (Иак. 1:8). В конце концов я вспомнил, что давно не стриг траву перед домом, в гараже бардак, а машина так и не мыта после недавнего дождя. Всеми этими делами я и занимался с предельным рвением, стараясь не думать о том, что не пошел в церковь, и о том, что Господь недвусмысленно повелел обратное.

Бедная Изабелла наблюдала за мной молча. Природная мудрость удержала ее от призывов одуматься. Без меня она в церковь не пошла, а потому тоже провела то воскресенье дома. Если честно, то на самом деле я надеялся, что она засобирается одна, а я не удержусь и последую за женой. Позже она объяснила, что хотела-таки пойти, но мысль о расспросах: «А где сегодня брат Ларри?» — привела ее в ужас и помешала исполнить желаемое. Действительно, что она должна была отвечать? «Он недоволен тем, как в церкви обстоят дела с причастием». Страшно представить тихую, стеснительную Изабеллу, объясняющую мои богословские взгляды перед всем приходом. Или она должна была лгать и с обеспокоенным выражением лица говорить: «Ах, сестра Маргарет, ему с утра было так дурно»? А кроме того, Изабелла наверняка почувствовала, что нужна мне, хотя бы как безмолвная слушательница моих сетований.

Наконец, я пришел в себя подобно блудному сыну из 15-й главы Евангелия от Луки. Я начал ругать себя: «Неужели ты хочешь стать причиной раздора в церкви? Ты забыл слова Христа о том, что все должны быть едины, как едины Отец и Сын (Ин. 1722)? Быть может, тебе не дают покоя лавры коринфян, споривших, кто из них Павлов, кто Аполлосов, кто Петров, а кто Христов (1 Кор. 1:12)?». Я задумался о временах, когда гонения сплотили христиан. Перед лицом смерти все прошлые разногласия стали казаться им мелкими и несущественными. Неужели мы, современные верующие, будем ссориться, пока нас не начнут притеснять? Не являются ли все наши раздоры следствием «несходства характеров» конкретных братьев и сестер? Не превратились ли мы в фарисеев, «оцеживающих комара, а верблюда поглощающих» (Мф. 23:24)? Господи, скажи, неужели я — фарисей?!

С годами я все больше чувствую желание встречаться с другими верующими. Собрания и совместные молитвы дают мне невыразимую радость. Я ощущаю движение Святого Духа среди нас и наполняюсь райским блаженством. Скромный поэт, подписывавший свои стихи инициалами К. А. В., оставил нам чудесный гимн:

Во имя Господа все вместе

В часовне скромной собрались.

Глаза подняв, в единой песне,

В едином Духе мы слились.

Святой Дух даровал мне страстное желание испытать еще более высокие ощущения, чем мне уже довелось пережить. Не просто собраться, а собраться вместе — вот чего я хотел. Почему же это «вместе» не всегда удается? Порой я отправляюсь на встречу с братьями, предвкушая радость от присутствия Христа среди нас. Однако хватает одного холодного взгляда или неуместного замечания, чтобы мой настрой на чудо разрушился, а на его месте возникли чувства низменные, грешные. Дружеское отношение сменяется безразличием Я произношу бессмысленные фразы, перемежая их не всегда уместными ссылками на Священное Писание, и так строю стену за стеной вокруг себя.

Я знаю, что настоящее общение без стен и преград возможно. С годами я вобрал в себя многие страницы Библии и начал надеяться, что мне удастся вступить, наконец, на «путь еще превосходнейший» (1 Кор. 12:31). Однако до сих пор мне не хватает мудрости подняться выше глупых человеческих проблем Писание же не дает нам четких советов на все случаи жизни, предлагая лишь общие принципы поведения.

Познание Бога могло бы стать общей радостью для братьев по вере, стремящихся к обладанию всем, что Господь уготовил чадам Своим Когда Моисей пожелал увидеть Бога, Бог объявил, что явится ему посреди двух херувимов на крышке ковчега откровения (Исх. 25:20-22). Слова Господни дышат прощением, при этом потрясает глубина образов: по Своей необъятной милости Царь вселенной спускается на ковчег, внутри которого лежит нарушенный

Закон, а на котором — окропленная кровью крышка. Никто более не мог поднять крышку и вытащить Проклятие из ковчега, ибо здесь была пролита искупительная кровь.

Встреча с Богом на крышке ковчега — основа причастия. Глубже понять, что там происходило, значит познать Бога. Может ли человек надеяться на это счастье? Несомненно, да. Однако еще больший восторг мы испытываем, когда соединяемся в причастии с другими верующими и вместе вкушаем от небесной трапезы. «Не будем оставлять собрания своего… но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного» (Евр. 10:25).

Мне трудно писать. Два часа ночи, в голове туман, сознание отключается, и мимолетная дрема уносит меня на высокую гору, опирающуюся на густые облака. Неустойчивая опора нимало не беспокоит меня. Я предаюсь размышлению над богословскими теориями и прихожу к выводу, что мое убеждение о непременном наступлении хилиазма сразу после Второго Пришествия — действительно, неоспоримая истина, и горжусь собственной правотой. Внезапно почва уходит у меня из-под ног, я лечу вниз, оставляя позади доктринальные споры с воображаемыми противниками. Вокруг меня в странном водовороте кружатся христианские догмы. Теперь все мои «непоколебимые» принципы кажутся смешными, у них нет никаких преимуществ перед воззрениями моих оппонентов. Вот и конец падению. Я стою на твердой скале, туман и сырость исчезли, прозрачный воздух полон ароматов цветов. Глазам удается разглядеть мои убеждения, громоздящиеся на вершине горы в виде осколков гранита с надписями. Я по-прежнему верю в их истинность, но желания спорить больше нет. Вдохнув полной грудью свежий воздух долины, я начинаю понимать, что и противники мои имеют вполне веские доводы в свою пользу. Чужие взгляды уже не вызывают у меня раздражения. Я смотрю под ноги. Твердая скала состоит из великих истин, без которых невозможно общение с Богом, — это вера в Иисуса Христа, предвечного Сына Божия, в божественную сущность Христа и в спасение по благодати Его драгоценной кровью.

«Свершилось», — произнес Господь на Голгофе, но это не были слова умирающего. Нет, это был триумфальный клич, обозначивший победу над злом и возвращение к Богу всего падшего мира. Без этого слова христианство не имеет смысла, ибо не может дать людям ничего. С ним же христианство дает нам все, и в этом главная истина. Все мелкие доктринальные тонкости, которые казались мне. ранее весьма существенными, не утратили значения, но нашли свое место относительно действительно важнейшего. Они не стоят споров и взаимных обид между братьями и сестрами, искренне любящими Спасителя.

Ранее постулаты веры казались мне монолитными столбами, на которые опиралось основание нашей жизни. Теперь же я понял, что они подобны колодезным желобам, по которым Господь изливает на нас Свою любовь. Будучи низвергнут на более низкий уровень внутри самого себя, я вдруг увидел более глубокий смысл всего, во что верил. Христианское учение — это история любви, романтический рассказ о неразделенном чувстве Того, Кто никогда не оставит надежду покорить сердце возлюбленной.

Ничтожество, убогое созданье!

Найдется ль кто, кому милы бы стали

Твои проказой искаженный мозг, гниющая душа, Съедающие сердце черви? Никто, никто.

Лишь Я люблю тебя!

Отняв из рук твоих все блага, Я не зла желал. Отнимая, надеялся, что их искать начнешь, и вот — В Моей деснице их отыщешь. Как ребенок, смеяться будешь, И ладони Мои лобзаньями покроешь.

Я жду тебя!

Ах, если б знала ты, каких чудес, Каких сокровищ без всякого предела В дворце небесном Я уготовил для тебя! Очнись, восстань от чар бесовских, дай руку Мне. Вернись!

(Из поэмы Франсиса Томпсона «Небесная гончая».)

Без личных взаимоотношений, составляющих сердце христианской веры, все доктрины и догмы превращаются всего лишь в кимвал звучащий. Честно говоря, я по-прежнему «не хочу в церковь», но я хочу встречаться со Христом и разделять радость встречи с другими, кто тоже любит и знает Его.