17. Личность Павла

В двух предыдущих главах можно найти общую информацию, которая поможет изучать Павловы письма. И все же, когда я их писал, меня не покидало то чувство неловкости, которое я испытывал еще в бытность свою студентом. Нам приходилось заучивать планы писем и составлять карты путешествий Павла. Преподаватели часами обсуждали хронологию жизни Павла и вопрос о том, пошел ли он в южную или в северную Галатию. Когда я сам стал преподавателем, то постепенно понял, что большая часть этого материала действительно важна, но вместе с тем я не забыл, сколь слабо такая тематика способствует любви к Павлу (а некоторым моим однокурсникам и вовсе помешала оценить его наследие). Евангелия обладают естественной притягательностью, а письма Павла требуют вдумчивого и кропотливого чтения. Поэтому я добавляю еще одну вводную главу — более личного плана, о наследии Павла и о нем самом, кто более всех своих современников помог людям увидеть значение Иисуса Христа.

(А) Образы

Какие образы появляются при мысли о Павле? Большинство известных картин и скульптурных изображений Павла — творческие разработки ярких эпизодов из Деяний Апостолов: Павел падает с лошади, когда ему является Христос; спорит с философами в Афинах; терпит кораблекрушение по пути в Рим. Или так: Павел, рано полысевший, пишет письмо при дрожащем пламени свечи. А образ Павла с мечом навеян преданием, согласно которому апостол принял мученическую смерть: был обезглавлен в Риме.

Похоже, что письма самого Павла не вдохновляют творческую фантазию. А ведь это самые автобиографичные в НЗ материалы. Более того, по исповедальной откровенности во всей Библии с Павлом может сравниться только Иеремия. Возьмем, например, такие слова:

«Многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями; в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних приключений, у меня ежедневно… забота о всех церквах. Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенился?»

(2 Кор 11:23–29)

Вдумаемся в это описание. Скажем, что стоит за «много раз был в путешествиях»[69]? Часто можно услышать, что знаменитая сеть римских дорог облегчала распространение христианства, и фильмы о римских временах изображают колесницы, которые стремительно несутся по дорогам, вымощенным булыжником. Разумеется, когда у Павла была возможность, он пользовался такими дорогами, но во многих районах подобная роскошь была ему недоступна. Более того, Павел был странствующим ремесленником, который в поте лица зарабатывал деньги на еду, — повозка была ему не по средствам. Едва ли он путешествовал верхом на лошади: для дальних странствий лошади не использовались, да и вообще ездить верхом было трудно, поскольку седло и стремена, видимо, еще не изобрели. Наверное, не тратил денег Павел и на осла: конечно, навьючить на него вещи было бы хорошо, но солдаты часто грабили путешественников, отбирая у них ослов. Поэтому представим, как Павел бредет вдоль дороги с нехитрыми пожитками в котомке, проходя в день максимум 30–35 километров.

Иногда, когда ему удавалось заработать немного денег обработкой кож, а дорога выводила к постоялому двору, он мог позволить себе остановиться на ночлег — во дворе у костра или (это стоило дороже) в комнате, в постели, часто кишащей паразитами. Однако большей частью спать приходилось возле дороги, невзирая на дождь, снег и холод. Постоянную опасность представляли разбойники, особенно в сельской местности, которая плохо охранялась. Морские путешествия были не намного легче. Ветер способствовал путешествиям на восток, дорога же на запад была опасной, но в любом направлении было много кораблекрушений. Да и вообще путешествовать на открытой палубе грузового судна, подъедая свой скромный провиант, было очень неудобно.

Трудности не прекращались, когда Павел приходил к назначенному месту. В наши дни туристы, которые гуляют по руинам таких античных городов как Эфес, не могут не восхищаться величием и мощью греко–римской культуры, ее зданиями, усыпальницами, храмами и статуями. Однако Павел, еврейский бедняк, бросал вызов всему этому, проповедуя распятого преступника, чтобы перед Ним преклонило колени все земное и небесное. Многие образованные язычники относились презрительно и насмешливо к этому, как они думали, «пустослову», их отношение отражено в Деян 17:18 очень правдоподобно. Рассказы Деян об арестах и судах над Павлом проливают свет и на другие «опасности от язычников». Все бы еще ничего, если бы Павловы «единоплеменники» (genos — «племя, род», 2 Кор 11:26) тепло приняли его проповедь о давидическом Мессии. Но вместо этого, как видно из Деян и писем Павла, он столкнулся с сопротивлением и враждой.

Социальный статус Павла был недостаточен, чтобы получить место для выступлений в общественном здании. В одном месте упоминается, как он проповедовал у реки (Деян 16:13). Часто Павел проповедовал там, где жил и работал, то есть в городских мастерских. Согласно Деян, он бывал на синагогальных собраниях, хотя ему там часто были не рады (ибо он шел к язычникам и создавал смуту?); это подтверясдается тем, что он пять раз получил по 39 ударов «от Иудеев», видимо, синагогальное наказание. Сам Павел свидетельствует, что его борьба не заканчивалась в тот момент, когда он приводил людей к вере во Христа. Скажем, значительная часть Письма к Галатам посвящена полемике с христианами, которых он называет «лжебратьями», сводящими на нет его усилия проповедью иного благовестил. Тревога Павла о церквах хорошо видна и в Письмах к Коринфянам.

(Б) Мотивы

Зачем Павлу все эти неприятности? До определенного момента в середине 30–х годов Павел был в ладу со своим воспитанием, самим собой и Богом. Греческий стиль его писем показывает, что он получил достойное образование в рамках греко–римской культуры. Что касается иудейской традиции, то, по его собственным словам, он преуспевал в ней более многих сверстников (Гал 1:14). Похоже, что у него были хорошие связи с религиозными властями в Палестине[70]. Он неукоснительно соблюдал религиозные обряды (Флп 3:5–6). Почему вдруг Павел счел все это «ущербом»? Частичный ответ мы находим в Деян 9:3–8 и Гал 1:12, 16: Бог благоволил открыть Павлу «Своего Сына» Иисуса Христа. «Считаю все ущербом ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего» (Флп 3:8; КП). Однако откровение и познание не вполне объясняют миссионерскую ревность или, если пользоваться выражением самого Павла, «новое творение» (2 Кор 5:17). Недостаточно и научных выкладок относительно того, что откровение, возможно, позволило понять значение Христа для язычников (которые могут оправдываться без дел Закона). Что‑то гораздо более важное произошло на личном уровне.

Благодаря этому откровению Павел, которому уже была ведома любовь, явленная Богом его израильским предкам, обрел любовь, о которой раньше не мог и помыслить. Он почувствовал, что его «достиг Иисус Христос» (Флп 3:12). С благоговейным страхом Павел объясняет: «Сын Божий возлюбил меня и отдал Себя за меня» (см. Гал 2:20). То, что он провозглашает в Рим 8:35, 37, должно быть, множество раз повторялось в трудные моменты: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?… Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас». Эта любовь стала движущей силой в жизни Павла, когда он понял, сколь она всеобъемлюща: «Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если Один умер за всех, то все умерли» (2 Кор 5:14).

Как могут люди познать любовь ко Христу, если не услышат о ней? «Как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы?» (Рим 10:14–15). Миссия к язычникам, которые иначе не услышали бы о Христе, для Павла не абстрактное умозаключение, но неизбежное претворение в действие переполняющей его любви. Хотя Павел и пытается рационально обосновать необязательность соблюдения Закона для язычников, его основной аргумент носит экзистенциальный характер: они должны осознать любовь, явленную Богом во Христе, и ничто не должно мешать этому. Отношение Павла к Закону ради язычников было частью его позиции: всё для всех, чтобы они были спасены (1 Кор 9:21–22).

Трудности миссии Павел воспринимал не просто как нечто такое, с чем приходится мириться. Если любовь Бога проявилась в жертвенности Христа, как еще может быть показана другим людям любовь Христа, если не через жертвенность? «Мы… восхотели передать вам не только благовес–тие Божие, но и души наши» (1 Фес 2:8). Неся в теле смерть Иисуса, Павел открывает жизнь Иисуса (2 Кор 4:10). «Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения» (2 Кор 1:6). Чтобы положить конец разногласиям в Коринфе, Павел дает удивительно трогательное описание любви. Его собственный опыт привел его к выводу, что из всех даров Бога во Христе любовь больше всего (см. 1 Кор 13:13). Говоря языком 1 Кор 13, для того чтобы проповедовать Христа, Который воплощал любовь Бога, Павлу приходилось быть терпеливым в своей любви и сносить всё. Среди трудностей Павел опирался на любовь Христа, чтобы надеяться на все, и он должен был быть уверен, что та любовь, которая горела в его сердце, останется Христовой любовью, а не поиском своей выгоды или горестными размышлениями о потерях. В ответ на Божью любовь, ради которой «Христос умер за нас, когда мы еще были грешниками» (Рим 5:8), Павел должен был радоваться, когда Христа исповедовали даже те, кто желал навредить самому апостолу (Флп 1:17–18).

В следующих главах мы рассмотрим, когда и где Павел написал каждое письмо, сам ли он написал их, не были ли некоторые из них составлены из нескольких писем, ходил ли он в северную или южную Галатию. Мы попробуем понять, что именно Павел понимал под оправданием и праведностью

Бога, и означает ли «вера Христа» христианскую веру во Христа или веру самого Христа. Но все наши размышления об этих проблемах должны определяться осознанием того, что Павел заскрежетал бы зубами, если кто‑то придавал бы этому большее значение, чем обыкновенной суете мира сего — по сравнению с переживанием всепоглощающей любви Христа, Которому он посвятил каждую минуту своей жизни. Что же касается значения жизни самого Павла, хотя и до сих пор его помнят как самого ревностного защитника дела Христа в НЗ, он напоминал своим сторонникам: «Я наименьший из Апостолов и недостоин называться Апостолом… Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна» (1 Кор 15:9–10). Из‑за этой благодати он был несокрушим: преизбыточная сила исходит от Бога, а не от нас. «Мы отвсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор 4:8–9).

(В) Наследие

Оценивая Павла, конечно, необходимо во многом принимать во внимание оставленное им наследие: люди, благодаря ему пришедшие ко Христу, его письма, его ученики и их писания.

Люди, которых Павел привел ко Христу . Как мы уже говорили в главе 15, греко–римский эпистолярный жанр предполагал благодарение в качестве одного из стандартных элементов композиции, но у Павла в данном случае была своя специфика. Несомненно, что Павел следовал не только культурной норме, но и своему сердцу, когда возносил благодарность за тех, кто, подобно ему, был избран познать Божью любовь во Христе, и не ведал недостатка ни в каком духовном даре (1 Кор 1:7). Они были его надеждой, его радостью, его венцом, светилами в мире (1 Фес 2:19–20; Флп 2:15). Их вера была ему утешением; более того, он мог сказать: «Ибо теперь мы живы, когда вы стойте в Господе» (1 Фес 3:8). «Бог — свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа» (Флп 1:8). Павел был их отцом в Иисусе Христе (1 Кор 4:15; 1 Фес 2:11); подобно матери, он испытывал родовые муки, пока Христос не родился в них (Гал 4:19), и нежен с ними, как кормилица (1 Фес 2:7). Они были его братьями и сестрами. Более того, он мог назвать филиппийцев (1:7) своими партнерами в благовестии. Они дополняли его радость тем, что одинаково думали о Христе, с такой же любовью в сердце (Флп 2:2, 5).

Иногда Павел бывал резок: сурово ругал галатов и называл их дураками (3:1); предупреждал коринфян, что когда придет к ним, «не пощадит» (2 Кор 13:2). Но вместе с тем: «Я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам» (2 Кор 2:4). И мог бросить вызов, на который осмеливались немногие в христианской истории: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор 11:1, также 4:16), и многие, к кому он обращался, действительно находили Христа в Павле: «И вы сделались подражателями нам и Господу» (1 Фес 1:6). То, что перед нами не высокомерие, видно из негодующей реакции Павла в тот момент, когда некоторые из коринфян стали путать верность Павлу с верностью Христу: «Разве Павел распялся за вас?» (1 Кор 1:13). Хотя у Павла и бывали неудачи, но неизменная любовь людей, обращенных им в христианство, и их благодарность за то, что он открыл им во Христе, были главной данью его апостольскому служению.

Письма Павла. Ни один из учеников Иисуса в новозаветные времена не оставил после себя письменных свидетельств, сравнимых с писаниями Павла. Да, Лк–Деян (около 37800 слов) длиннее, чем все тринадцать писем, приписываемых Павлу (32350 слов), но их автор почти недоступен нашему восприятию, тогда как личность Павла ярко вырисовывается в его письмах. Он утверждал, что неискушен в красноречии: «И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости» (1 Кор 2:4; 2 Кор 11:6), однако, парадоксальным образом, сейчас стало модным именно выявлять у Павла приемы греческой риторики. Впрочем, рядовому читателю такие научные разработки ничего не добавляют, ибо соглашаемся ли мы с его самоумалением (невежда в слове) или находим у него аристотелевские стандарты, забыть Павловы слова о любви Христовой часто бывает трудно. Во всей христианской истории трудно найти автора, который обладал бы таким же страстным красноречием. Возьмем еще несколько примеров. «Я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:19–20). «Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп 1:21). «Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор 2:2). «Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал 6:14). «Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал 5:6). «Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:38–39). Это красноречие сыграло важную роль во влиянии Павла на самые разные аудитории, на людей, живущих в таких местах и в такие времена, которые он и представить себе не мог.

Ученики Павла и их писания. Павел был человеком потрясающе динамичным и способным на очень широкий спектр эмоций. По–видимому, к нему можно было глубоко привязаться: его письма показывают удивительную верность ему самых разных людей[71]. Тимофей, Тит и Силуан на протяжении нескольких лет доставляют письма Павлу и его письма, иногда исполняют функцию посланников в очень сложных обстоятельствах, — очевидно, их преданность никогда не подвергалась сомнению. Акила и Приска (Прискилла) были готовы сняться с места и перебраться за Павлом из Коринфа в Эфес, а затем отправиться в Рим в ожидании его приезда. Раб Онисим привязался к Павлу, хотя это было чревато гневом хозяина (Флм). И Онисим, и диакониса Фива (о которой Павел отзывается как о «сестре»: Рим 16:1–2) получают самые теплые рекомендации апостола.

Кроме этих и других названных учеников и спутников, стоит отметить роль анонимных авторов, которые писали о Павле или от его имени. Автора Деян (Луку?) часто критикуют за то, что он не вполне понял богословие Павла, подчеркивал нехарактерные для Павла темы (история спасения), упрощенно описал жизнь Павла и замалчивал конфликты вокруг него. Не будем, однако, забывать, сколь необычную дань отдал он Павлу, посвятив ему половину своего длинного рассказа о распространении христианства. Независимо от того, придавали ли Павлу такое же значение христиане, которые не были его сторонниками, Деян навсегда поместили Павла рядом с Петром в христианском «пантеоне» как две наиболее важные фигуры среди последователей Иисуса. В своих писаниях Павел говорит: «Бог… благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам» (Гал 1:15–16). Однако насколько поняли бы последующие христиане развитие этого плана без рассказа Деян, которые начинают историю Павла в Иерусалиме, иудейской столице, и приводят его в Рим, столицу языческую, где он ясно говорит о будущем повороте христианства к язычникам? И опять Деян незабываемым образом облекают плотью рассказ о путешествиях, арестах и бедствиях, которые описывает апостол. Павел говорит: «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев… для чуждых закона — как чуждый закона… чтобы приобрести чуждых закона» (1 Кор 9:20–21). Деян наглядно показывает эту способность к адаптации в проповедях, которые вкладываются в уста Павла. Когда он выступает в синагоге (Деян 13:15–41), большая часть того, о чем он говорит, взята из ВЗ. Когда он говорит в афинском ареопаге (17:22–31), он не только использует более литературный греческий язык, но и цитирует философов. Последняя речь Павла, обращенная к пресвитерам Эфеса (Деян 20:17–38) замечательно подводит итог его жизни и передает нежную любовь к нему обращенных им в христианство. Писания самого Павла могут быть удивительно автобиографичными, но и его биография в Деян вносит значительный вклад в создание его образа.

Еще большую дань Павлу воздали те его ученики, которые от его имени написали псевдонимные девтеропаулинистские тексты (см. ниже, главу 25)[72]. Вероятно, их авторы считали, что апостол даже после своей смерти остается авторитетом, способным сказать нечто важное для церквей последней трети I века. Например, 2 Фес показывает Павла перед лицом ужасного зла конца времен, когда он утешает обращенных. Его жизнь среди них продолжает служить образцом, которому они должны следовать: «Стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим» (2:15).

Еще ярче вклад автора Кол. Будучи мастером литургического стиля, он с новой глубиной развил христологические, экклезиологические и эсхатологические темы Павла. Ученые спорят о том, сколь аутентична Павлова тональность некоторых торжественных пассажей Кол, но, возможно, уместнее спросить: приятно ли было бы Павлу увидеть этот текст включенным в свое наследие? При жизни Павел думал преимущественно о местных церквах; но разве он не согласился бы с автором Кол, что его идеи можно применить к более широкому взгляду на развивающуюся церковь? В любом случае продолжающееся влияние Павла хорошо заметно из упоминания Кол 1:24 о его страданиях, особенно если Павел к тому времени умер [«хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами» (2:5) в более глубоком смысле]. Употребление Павлом понятий «тайна» и «тело» вдохновило автора Кол на творческое развитие этих мотивов. Слова Павла о домашних проблемах мужа, жены и раба систематизированы и оформлены в виде семейного кодекса (Кол 3:18–4:1). Гимн в Кол 1:15–20 представляет собой достойную пару гимну, созданному самим Павлом в Флп 2:5–11.

Вероятно, автором Еф, при всей близости к Кол, был другой почитатель Павла, самый талантливый из всех его пишущих учеников. Мы уже отмечали страстное красноречие проповеди Павла о Христе. Под стать ему слова, приписываемые Павлу в Еф 3:8 («Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово») и 3:16–19 [«да даст (Бог) верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли… уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею»]. Если Павел открыто заявлял, что перед именем, данным превознесенному Христу, должны преклонить колено все, кто на небе, на земле и под землей (Флп 2:9–10), столь же величественно описание в Еф 1:20–21: Бог «воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах, превыше… всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем». Хотя Павел и подчеркивает тему «единого» (тело, хлеб, дух, единодушие: 1 Кор 10:17; Флп 1:27; Рим 12:5), он сам никогда не достигает той величественности описания, на которую вдохновил автора Еф 4:4–6: одно тело и один Дух, одна надежда, один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех. Подражать мастеру — это одна из форм восхищения им, а идти дальше него под его влиянием — это еще больший вклад в его наследие.

Пастырскими письмами (Тит, 1 и 2 Тим) иногда пренебрегают как недостойными паулинистского корпуса: прозаическая забота о церковной структуре, диатрибы против ересей, принижение женщин. Конечно, их автор (или авторы), так сказать, приземленнее девтеропаулинистов. Однако забота, благодаря которой письма получили название «пастырских», близка духу Павла, и он, вероятно, мог бы писать так — более строго — перед лицом угрозы распада церкви в конце века. Более того, общее пренебрежительное мнение недооценивает такие прекрасные отрывки, как, например, язык гимнов Тит 3:4–7, 1 Тим 3:16; 6:15–16, и трогательное 1 Тим 1:15: «Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый». В 2 Тим (последнем в паулинистском корпусе?) замечательно передан Павлов дух. Можно ли надеяться на более подходящую эпитафию, чем эта: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный» (2 Тим 4:7)? И наследие продолжает жить, ибо Павел подготовил новое поколение, которое может работать почти так же, как и он: «Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе… ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви» (1:6–7).

Хотя автор 2 Тим и делает все возможное, он понимает, что наследие великого проповедника, апостола и учителя (1:11) не зависит от одного- двух поколений учеников. В 2:8–9 в уста Павла вложены слова о том, что он страдает от уз ради благовествования, но далее он восклицает непокорно: «Но для слова Божия нет уз». Главный дар Павла заключается в проповеди благовестил, которое само по себе обладает огромной силой, и его нельзя удержать в цепях или заставить замолчать, даже если это можно сделать с его сторонниками.

Если читатели будут помнить, какой была личность этого апостола, освобождавшего Благую весть от оков, они не похоронят его учения под грудой деталей. Поэтому теперь мы можем обратиться к поочередному анализу всех 13 новозаветных текстов, подписанных именем Павла.