Глава 7. Как действует поддержка

Ошибкой было бы представлять себе методы поддержки как набор специфических терминов или фраз. Действенность поддержки меньше зависит от того, какие слова мы говорим, а больше — от того, какие у нас побуждения. Слова, способные поддержать человека: 1) подсказаны любовью, 2) направлены против страха. Эти два требования должны быть выполнены, тогда наши слова будут действенны. Рассмотрим эти требования подробнее.

Требование 1. Слова поддержки подсказаны нам любовью, а не продиктованы страхом; т. е. наши высказывания не должны служить нам защитной стратегией.

Требование 2. Слова поддержки воздействуют не на защиту слушателя с целью ее перестроить, а проникают глубже, на уровень его скрытого страха, — с целью этот страх ослабить.

Слова, порожденные одной защитной стратегией и наталкивающиеся на другую, никого не могут поддерживать .Слова, проникающие с уровня защитной оболочки

на уровень страха могут иметь некоторый, пусть временный, эффект, — например, когда человек с защитной оболочкой вида «пасторская благожелательность» обращает добрые и мудрые слова к обремененному психологическими проблемами другу. Сходным образом, слова истинной любви, даже не проникая глубже защитной оболочки способны сделать доброе дело. Когда искренне любящий человек дает несколько легкомысленных советов попавшему в затруднительное положение другу, возможно, это чем-то его поддержит.

Подлинная поддержка, однако, имеет место, когда слова, рожденные любовью, проникают за защитную оболочку человека, осознающего свои страхи.

Требование 1: Слова подсказаны любовью

Не счесть числа проповедям, в которых ссылаются на описанные прессой случаи, когда добропорядочные граждане, оказавшиеся свидетелями хулиганского нападения на невинную жертву, не пришли ей на помощь. Кульминацией этого заезженного, но все еще способного взволновать слушателей сюжета обычно становится объяснение пассивными наблюдателями своей безответственной позиции: «Мы не хотели в этом участвовать, ведь это слишком опасно».

Но все христианство — это и есть соучастие в жизни людей. Великим примером любви и участия является Воплощение, когда Бог стал человеком ради того, чтобы принять на Себя тягчайшее наказание, которого божественная справедливость требовала для греховного человечества.

Воскресший во плоти Спаситель, способный сострадать нам во всех наших скорбях и испытаниях, после Своего вознесения призывает нас к участию в жизни других людей. Мы призваны радоваться с радующимися, плакать с плачущими, указывать путь к возрождению бездуховным, увещевать непокорных, укреплять слабых — т. е. словами и делами поддерживать людей в их стремлении к святости (Рим. 12). Единственное побуждение, в силу которого мы примем участие в жизни других людей, чтобы поддерживать их, — это любовь. Наши слова должны рождаться в непритворной, истинной любви к Богу и ближнему.

Но мы не двигаемся с места. Подобно испуганным свидетелям преступления, мы предпочитаем оставаться в стороне. Мы сохраняем безопасную дистанцию, прячась за наши защитные оболочки. В нашем отношении к окружающим встречаются и критический настрой, и наблюдательность, и желание посплетничать, и живой интерес, может быть, даже искренняя забота, но мы редко готовы на такое участие, примером которого является Воплощение. Кроме участливости, любое другое отношение к окружающим приходит само собой. Наша естественная реакция на раздражающего нас собрата — досада. Люди, не разделяющие нашу точку зрения, кажутся нам ограниченными. Безответственное поведение коллег или соседей вызывает у нас порицание. Для человека просто не естественна такая реакция на защитные стратегии собеседника, как любовная забота о ближнем.

Почему безучастность и отчуждение — наши естественные реакции? Почему участливый интерес к другому человеку так мало нам свойственен? Почему мы склонны общаться с людьми, закрываясь защитными оболочками? Хотя мы и ощущаем потребность в близких взаимоотношениях (если дадим себе труд разобраться в своих потребностях), мы все же изыскиваем способы держаться на расстоянии. Когда кто-тонас обижает, мы можем в ответ сами наброситься на обидчика или тихо загрустить, или предпочесть уход от проблемы. Многие люди овладели подлинным искусством переводить разговор с опасных тем на благоразумные банальности. Почему в нас упрямо живет эта склонность закрываться при общении защитными оболочками? Пока мы не поставим точный диагноз и не найдем лекарство, мы не сможем совершать свое служение.

Один из моих лучших друзей некоторое время тому назад вызывал у меня глубокую озабоченность. Наблюдая за ним в минуты наших дружеских встреч, я понял, что в его жизни возникла какая-то важная проблема, с которой ему трудно справиться. Процесс шел по нарастающей — чем дальше, тем хуже, и тем труднее найти выход. Не требовалось большой проницательности, чтобы заметить, что мой друг пришел в полное уныние. Трудности казались непреодолимыми. Я хотел бы как-то поддержать его, поощряя к любви и добрым делам. Но ощущал подспудное желание не вмешиваться, просто молиться за него, ничего с ним не обсуждая. Почему?

Уже после кратких раздумий мне стало ясно, что я предпочитаю не рисковать нашими отношениями, такими спокойными и приятными. Дружеская атмосфера наших непринужденных бесед для меня важнее, чем плохо предсказуемые последствия моей попытки затронуть щекотливый вопрос. Какое-то время я утешал себя тем оправданием, что фразы типа «как твои дела?» и «рад тебя видеть!» способны хоть немного поддержать человека. Но в конце концов я был вынужден признать, что одни только названия блюд ничего не дают голодному; более того, ограничиться ими было бы жестоко, особенно если мой холодильник битком набит продуктами.

Осознав эгоистичность своих опасений, я стал молиться об удобном случае прямо поговорить с моим другом. Я стремился обсудить с ним его проблему. Однажды, когда пессимистический тон сочетался у него с особо мрачным выражением лица, я воспользовался возможностью поговорить о своей обеспокоенности. Я высказался ясно и по существу, подробно описав для него и для себя самого, что, по моему мнению, происходило у него внутри. Поскольку Дух Божий наполнял нашу беседу любовью, исключающей негативное отношение, в итоге мы оба получили друг от друга поддержку — меня обрадовала его готовность к откровенному разговору, а для него были важны свидетельства моей заботы и желания помочь. Потом я сам удивлялся, какие мне здесь виделись сложности. Я еще раз пришел к выводу, что главным препятствием был мой страх разрушить хорошие и ценные для меня взаимоотношения. Я боялся, что моя попытка вмешательства может породить в них нежелательную напряженность. Этот страх — как и все прочие страхи, кроме страха Божьего, — был сугубо эгоистическим.

Одну женщину, пришедшую ко мне на консультацию, все ее знакомые считали чрезвычайно дружелюбной, доброжелательной и приятной в общении. Если бы их попросили назвать кого-то, кто рожден, чтобы морально поддерживать других людей, наверняка выбрали бы ее. Однако у нее возникла проблема: ей ни с кем не удавалось установить по-настоящему близкие взаимоотношения. Все ей радовались, но никто не назвал бы ее своей лучшей подругой. Ее улыбчивость и радушное гостеприимство, казалось бы, должны были привлекать к ней людей, но наделе препятствовали близости. Ко мне она обратилась по поводу одиночества и ощущения пустоты в жизни, переходящего в глубокую депрессию.

В безопасной обстановке моего кабинета с хорошей звукоизоляцией она призналась, что обижена на свою мать, ревнует мужа к его работе и развлечениям, с ума сходит из-за тревоги о детях и сердита на легкомысленных подруг, которые постоянно пользуются ее добротой. Затем она робко сказала: «Если я хоть кому-нибудь признаюсь, что я на самом деле чувствую, боюсь, меня никто не будет любить».

Вопреки первому впечатлению, общительность и радушие этой женщины не были проявлением любви к ближним. Фактически это были всего лишь стратегии для манипулирования людьми, ее защитные оболочки. Ее тщательно обдуманные слова не имели такой силы, чтобы кого-то поддерживать. Они были рождены не любовью, а защитной стратегией. Она вовсе не стремилась быть в отношениях с людьми щедрой и потому уязвимой. Она жила в собственной крепости, отгородившись от мира непробиваемой защитной стеной любезности, державшей людей на расстоянии.

Мы должны помнить, что слова, рожденные страхом, не имеют силы для поддержки. Они могут прикрыть рану, но никогда ее не исцеляют. Исцеляет только любовь. Слова, подсказанные защитной стратегией, бесполезны — это те ненужные слова, от которых предостерегает Еф. 4:29. Чтобы слова могли поддержать человека, они должны литься из источника любви. Но как нам перейти от страха к любви и вместо слов, продиктованных защитной стратегией, говорить слова любви?

Как-то раз я беседовал с человеком, который очень редко сердился на кого бы то ни было, тем более на свою жену. Он долгое время считал свою мягкость благоприобретенной добродетелью, пока однажды не осознал, что его старания не выказывать свое раздражение объясняются не любовью, а страхом испортить взаимоотношения. В этом все дело. Совершенно естественно стремиться сохранить хорошие и приятные взаимоотношения, и это стремление заставляет нас испытывать неуютное чувство всякий раз, когда нам хотелось бы рискнуть и деятельно вмешаться в чужую жизнь. Большинство из нас просто боится ставить под удар свое ощущение психологического комфорта.

Недавно на занятиях в воскресной школе мне довелось сидеть рядом с незнакомой женщиной; я счел нужным представиться и поинтересоваться, как ее зовут. А во время занятий в ответ на элементарный вопрос она ляпнула нечто, до конфуза невежественное. Преподаватель, борясь с чувством неловкости, замялся, потом сказал что-то вроде: «Ну, это был бы хороший ответ, только на другой вопрос». Я видел, что эта женщина покраснела, виновато улыбнулась, стала разглаживать юбку, в общем, умирала от стыда. Было совершенно очевидно, что ей требуется хотя бы несколько слов поддержки.

В ожидании конца занятий я стал ощущать упрямо растущее внутреннее сопротивление этому намерению обратиться к ней со словами поддержки. «Лучше подойти поздороваться со своими друзьями, — уговаривал я себя. — С ней все в порядке; она больше не выглядит такой сконфуженной. Скорее всего, она уже забыла о том, как опозорилась, во всяком случае, наверняка предпочла бы забыть. Может быть, не стоит лишний раз напоминать ей. Никто не любит принимать соболезнования. И мне на самом деле нужно поговорить с преподавателем относительно одного спорного момента в его рассуждениях».

Что же все-таки могло удержать такого человека, как я — профессионально занимающегося беседами с попавшими в затруднительные ситуации людьми, — оттого, чтобы сказать несколько обычных слов поддержки молодой женщине, столь явно в этом нуждающейся? Причиной был страх. Не наш глубинный страх оказаться отверженным, а просто опасение на несколько мгновений попасть в неловкую ситуацию. Проще побеседовать с преподавателем о библейской экзегетике.

Испытываю ли я сильный страх оказаться отверженным или легкие опасения из-за возможного дискомфорта, решение мне следует принять одно: я должен быть готов к неприятностям — огромным или мизерным; готов потерять — может быть, все, может быть, несколько минут внутреннего комфорта. Только тогда, когда я признаю свой страх и обрету решимость претерпеть то, что может со мною случиться, страх утратит свою власть надо мною (1 Ин. 4:18). Совершенная любовь Христа дает мне все необходимое для того, чтобы противостоять моим страхам. Во Христе я обретаю такие взаимоотношения, которые не могут прерваться, и уже их одних достаточно для моего существования, даже без всех прочих взаимоотношений. Пока я балансирую на канате, стараясь войти со своими словами поддержки в жизнь других людей, меня страхует от падения эта безотказная сеть безопасности.

Когда я по свободному волеизъявлению скажу, что готов потерять все, что дают человеческие взаимоотношения (одобрение, признание, любовь и т. д.), если того потребует послушание Богу, я смогу освободиться от пут страха. И только тогда, когда я избавлюсь от страха потерять то, что дают взаимоотношения, моя мотивация будет близка к подлинной любви. Попытаюсь ли я поддержать смущенного новичка в воскресной школе, или близкого друга, не справляющегося со своими проблемами, силу для поддержки мои слова обретут, если их подскажет мне любовь. Таков парадокс: ради любви к ближнему я должен быть готов к тому, что мои с ним взаимоотношения разрушатся. Зависимость от чего-то или кого-то, кроме одного только Бога, есть, в конечном счете, идолопоклонство. А идолопоклонство в основе своей — это страх перед ложными богами.

На практике следовать этим возвышенным идеалам не так уж трудно. Например, когда я раздумывал, заговорить ли со смутившейся женщиной на занятиях в воскресной школе, мне достаточно было одернуть себя и взять свои мысли под контроль. Я должен был рассуждать так: «Да, если я обращусь к ней, может возникнуть неловкая ситуация. Не исключено даже, что она расстроится и уйдет. Бесспорно, мне было бы комфортнее не заговаривать с ней, но моя цель не комфорт, а служение Богу. Я искренне хочу служить орудием для Его провиденциального благословения. И если я попытаюсь подбодрить ее, дело не только в моем послушании Богу и возможности помочь ей, важнее, что мои отношения с Богом станут глубже. А это стоит любых возможных неприятностей. Будь что будет, страшно мне или не страшно, я попробую сказать ей несколько слов поддержки. Судя по всему, ей это поможет». Слова, способные по-настоящему поддержать человека, подсказывает нам любовь, а не страх.

Требование 2: Слова направлены против страха

Слова, чтобы иметь силу для поддержки, должны быть рождены любовью. Это первое требование. Второе требование не менее важно: они должны быть направлены против страха. Общая формула выглядит так: слова моей любви против страха моего ближнего. Наши упреки, призывы, предложения, наставления, выражения сочувствия должны удовлетворять этим двум требованиям, тогда они будут способствовать исполнению Божьего замысла и по праву смогут считаться словами поддержки.

«Слова, направленные против страха», — это просто сформулированная, но трудная для понимания концепция. Слишком многие люди начинают рассуждать так: «Все эти старания поддерживать людей с симпатией, одобрением и сочувствием на самом деле не достигают цели. Этот подходне решает реальных проблем и свидетельствует о слабом понимании греха. Людям нужно не столько одобрение, сколько вразумление, чтобы отложить прежний образ жизни и облечься в нового человека» (ср.: Еф. 4:22,24).

Люди с «административным» типом личности (у которых редко бывают близкие друзья) без устали твердят окружающим об их обязанностях. Они всеми способами давят на других людей, чтобы заставить их быть преданными, нести свидетельство, посещать церковь, платить десятину. Кое-кто, в зависимости от силы характера, поддается давлению, и создает видимость успешного продвижения по пути к духовной зрелости. Иные бунтуют. Но ни те, ни другие в сердце своем не становятся хоть сколько-нибудь ближе к Богу.

Все еще популярный среди христиан культ любви к себе, главный лозунг которого: «Ты должен научиться любить себя», заставляет бросаться от таких суровых увещевателей в другую крайность. «Нам просто нужно стать добрее и принимать друг друга такими, какие мы есть. Наставления, призывы к дисциплине и нажим только препятствуют духовному росту. Чтобы такой рост происходил, людям необходима атмосфера любовного признания. Только в обстановке любви формируется духовная зрелость».

Такие люди опасно близки к тому, чтобы подпасть под влияние гуманизма — небиблейской философии, провозглашающей врожденную добродетельность человека и утверждающей, что все проблемы возникают, когда проявиться этим добродетелям мешает несовершенное общество посредством своей репрессивной системы правил и запретов. Христианам необходимо отмежеваться от подобных идей, осознавая радикальные последствия грехопадения человека. Истина состоит в том, что у человека нет естественной склонностиотражать в своей жизни святость и праведность Бога. Отклоняться от пути праведности для нас так же, естественно, как для мустанга — брыкаться.

Духовное возрождение через Святого Духа приносит в нашу жизнь новые стремления и новые цели, но наши греховные наклонности остаются с нами. Поэтому нам в самом деле необходимы наставление, вразумление и дисциплина — и в Библии нам дано все необходимое. С каким презрением отверг бы пророк Амос идею, будто бы в его дни среди сынов Израиля доминирующим началом была взаимопомощь, и в обществе только немного не хватало той атмосферы взаимной приязни и одобрения, при которой подлинная сущность каждого человека полностью раскрылась бы в любви и добрых делах. Библия наставляет нас, что мы должны поощрять друг друга к любви и добрым делам (Евр. 10:24). Пассивно принимать людей такими, какие они есть, в ожидании, когда они соберутся начать благочестивую жизнь — это не библейский подход к поддержке ближнего.

Поддержку ближнего, таким образом, не следует сводить ни к суровым наставлениям, ни к заведомому одобрению. В этом служении есть место и тому, и другому, но не они составляют его сущность. В основе поддержки лежат наша любовь к ближнему и мудрость, необходимая, чтобы ясно понимать его потребности. В наших конкретных высказываниях могут содержаться и наставления, и разъяснения, и вразумление, и указания, и увещевания, и одобрение, и выражение сочувствия и симпатии, и советы, и рассказ о наших собственных чувствах. Когда наши побуждения — любовь к ближнему, а наша цель — ослабить его страхи, наши слова смогут морально поддержать его.

Когда тот пожилой христианин обратился к юноше, от волнения едва дочитавшего свою молитву с уклоном в ересь, его слова были подсказаны любовной заботой об этом юноше и пониманием терзающих того сомнений в себе. В результате юноша получил столь важную для него моральную поддержку.

Поскольку на занятиях в воскресной школе я понимал опасения молодой женщины попасть в глупое положение, простые слова приветствия смогли морально поддержать ее.

Важно отметить: в направленных против страха словах не обязательно должен упоминаться сам этот страх, но тот,кто их произносит, всегда должен ясно понимать, чего боится собеседник. Я не предлагаю в каждое наше высказывание для поддержки ближнего включать какие-то соображения относительно страха, но настаиваю, что в каждом таком высказывании должно отражаться наше понимание потребностей собеседника и его скрытых страхов. В нашем служении поддержки ближнего мы должны постоянно напоминать себе, что у живущих бок о бок с нами людей возникают в жизни такие проблемы, с которыми без благодати Божьей абсолютно невозможно справиться. Именно ясное понимание этого придает силу для моральной поддержки ближнего даже самым банальным нашим фразам.

Кто-то может подойти к вам и спросить: «Как дела?», на что вы мимоходом бросите: «Спасибо, прекрасно». Этот безобидный обмен репликами приятен и скоро забывается. Весь эпизод значит для вас не больше, чем безразличное пожелание «всего доброго» от банковского кассира, принявшего ваш ежемесячный платеж. Но другой человек может приветствовать вас теми же самыми словами, однако внутри у вас что-то радостно отзовется, когда вы скажете: «Спасибо, прекрасно». Ваш ответ прозвучит неожиданно искренне, и в обычных словах откроется какой-то глубокий смысл. Почему-то ваше настроение улучшается, и дальше вы идете легкой пружинистой походкой.

Слова одинаковые — тот же вопрос, тот же ответ, — но в одном случае они прозвучали обыденно и скучно, а в другом — ободряюще и сердечно. В чем разница? Ответ так же глубок, как и прост. В первом случае общение происходило на уровне защитных оболочек, подсказанные чисто личными интересами собеседника слова лишь скользнули по поверхности вашего сознания. Во втором случае общение происходило на уровне «любовь — страх», а подсказанные любовью слова были произнесены человеком, признающим вашу ценность как личности и понимающим ваши проблемы.

Наше служение моральной поддержки ближнего требует, чтобы мы имели некоторое представление о том, что творится у ближнего внутри, и чтобы наши слова означали, что мы его ценим и искренне заботимся о нем. Назначение оказываемой нами поддержки — укрепить в человеке надежду на то, что свое решение существует для каждой проблемы и что в жизни, с точки зрения вечности, есть смысл. Эта надежда подвигнет его на любовь и добрые дела, на стойкость в благочестии вопреки всем трудностям и искушениям. Важно следующее: поддержка — это не техника, которой нужно было бы научиться; это внимание к людям и уверенность в Боге, которые нужно воспитать в себе и проявлять на деле.

Слова, направленные против страха, способны поддержать человека. Слова на уровне оболочек только порождают напряженность. Когда кто-то показывает, что понимает мои трудности или, по крайней мере, искренне пытается понять, и его слова выдают осведомленность о том, что происходит у меня внутри, я оказываюсь психологически обнаженным. А именно этого я и боюсь. Вся моя система защитных оболочек выстроена для того, чтобы это предотвратить. Но если я, оказавшись психологически обнаженным перед моим проницательным другом, слышу слова, в которых признается моя ценность как личности, это меня морально поддерживает. Я предстал таким, какой я есть, и все равно остается надежда. Рентгенограмму сделали, врач ее посмотрел, в точности узнал, что со мной, — и улыбнулся.

Возможно, потребуется операция, долгие болезненные процедуры, но я буду жить.

Высший идеал поддержки можно, конечно же, обнаружить в наших взаимоотношениях с Христом. Господь Иисус обличил нас как грешников во всей нашей мерзости. Диагноз хуже, чем мы боялись: «Не живет во мне, то есть, в плоти моей, доброе» (Рим. 7:18). Мы падаем ниц пред Ним, страшась взглянуть в Его лицо и увидеть Его гнев. Ожидая вынесения вполне заслуженного нами приговора, мы слышим слова, которые эхом звучат у нас в мозгу, слова столь неожиданные, что мы вздрагиваем от удивления. Мы вслушиваемся. Мы осмеливаемся поднять взор. И мы видим Его ласковую, любящую улыбку и слышим, как Он повторяет, на этот раз посмеиваясь над нашим удивлением: «Я не осуждаю вас. Я вас прощаю. Я люблю вас и хочу, чтобы вы участвовали в Моем вечном замысле о провозглашении всем народам Благой вести любви и прощения». И мы ощущаем божественную поддержку. Слова Его любви победили наш страх.

Совершенная Божья любовь изгоняет всякий страх. Наша несовершенная любовь — слабое, с надеждой на улучшение, но все еще далекое от идеала подражание Его любви — может страх ослабить. Чтобы морально поддержать человека, нужно с пониманием выявить его страх и с любовью постараться этот страх ослабить. Служение поддержки ближнего совершается с помощью слов, подсказанных любовью и направленных против страха.

Заключение

Слова, способные поддержать нашего ближнего, рождены нашей любовью и направлены против его страха.

Слова, рожденные нашим собственным страхом (т. е. продиктованные нашей защитной стратегией) и наталкивающиеся на защитную оболочку (стратегию) собеседника, способны лишь усилить напряженность. Они никого не поддерживают.

Чтобы слова подсказывала нам любовь, мы должны быть готовы выдержать то, что нас страшит, — разрушение отношений с другими людьми, — выдержать это, сохраняя уверенность, что от нас могут отвернуться все, но не Христос.

Полагаясь только на взаимоотношения с Христом, мы должны хорошо понимать, что люди достойны любви и испытывают страх. Когда это понимание будет подсказывать нам все, что мы говорим, тогда наши слова будут словами поддержки.